Декабрист Николай Загорецкий после сибирской ссылки воевал в Отдельном Кавказском корпусе

В те времена Нальчикская слобода представляла собой солдатские казармы, хозяйственные постройки и неровный ряд приземистых домиков, плотно примыкавших друг к другу. Чуть поодаль, на пригорке, несколько деревьев затеняли бревенчатую церквушку. Поселение опоясывал земляной вал, вдоль которого одиноко прохаживался часовой, здесь же бродили козы да в пыли возились собаки. За валом бежала речка, скрытая низовым кустарником, а дальше поднимался уступами к ближайшим горам густой лес. На площадке возле казарм стояла покосившаяся оплетенная вьюнком беседка, в которой полулежа отдыхал немолодой унтер-офицер Загорецкий, держа на коленях потрепанный томик в дешевом переплете. Знойное закатное солнце жарко припекало, освещая его смуглое, рябоватое лицо с седыми подстриженными усами.

Николай Александрович перелистнул страничку, захлопнул книжку, прикрыл глаза… Память вновь возвращала в московское лето 1812 года, когда он, 16-летний, записался в ополчение портупей-юнкером. Затем была учеба в московском заведении для колонновожатых и первое офицерское звание – прапорщик. Службу проходил во 2-й армии, был награжден орденами Св. Анны 4-й и 3-й степени, произведен в поручики. А в 1825 году Загорецкий стал членом Южного общества…

…Его и других членов общества выдал капитан Вятского пехотного полка Майборода. В доносе было 46 фамилий, в том числе П. Пестеля, полкового командира. После продолжительных четырех допросов, наконец уличенный, на очной ставке Загорецкий сознался, что принадлежал к обществу и знал цель – введение республиканского правления с упразднением престола.

Решением Верховного суда Загорецкого осудили по VII разряду к году каторжных работ с лишением дворянства. В январе 1827-го отправили из Петропавловской крепости в Сибирь. По отбытии срока в Читинском остроге в апреле 1828 года он был обращен на поселение в слободу Витим, а оттуда переведен в село Буреть Иркутской губернии.

На Кавказе тем временем шла война с турками. В рядах Отдельного Кавказского корпуса храбро сражались многие сосланные сюда декабристы, рассчитывая получить отставку и возвратиться в родные места. Загорецкий подал прошение на имя Николая I: «Удостойте, Ваше Императорское Величество, дозволить мне вступить под победоносные знамена Ваши в действующую армию, доколе суровость климата и душевная скорбь еще не лишили меня сил, солдату необходимых».

Быстрого высочайшего соизволения не последовало. И лишь зимой 1838 года Загорецкого все-таки переводят на Кавказ, вначале в Апшеронский пехотный полк, затем в Навагинский. Постоянное место жительства ему определили в станице Прочный Окоп, в 60 верстах от Ставрополя, на правом берегу Кубани. Там уже проживали декабристы К. Игельстром, А. Вегелин, М. Назимов, М. Нарышкин с супругой Елизаветой Петровной.

Летом рядовой Загорецкий участвует в составе Апшеронского полка в десанте на восточном берегу Черного моря. Следующий, 1839 год начался с подготовки к очередной экспедиции генерал-лейтенанта Н. Раевского. В приказе по главному отряду, отданном в Тамани 26 апреля, Раевский отмечал: «Вверенный мне отряд по Высочайшей воле должен быть перевезен Черноморским флотом для занятия Субаши и постройки там форта. Долина, где мы делаем высадку, покрыта вековым дремучим лесом, густо перевита плющом и диким виноградом. Местность пересечена несколькими оврагами. Между речками Субаши и Шахе возвышается гора, крутая и лесистая, но которая, господствуя над всеми окрестностями, должна быть занята для безопасности при строении форта».

Об одном из эпизодов десантной операции вспоминал декабрист Н. Лорер: «На правом нашем фланге трещала еще страшная пальба и беспокоила меня за Нарышкина, который там находился. Я пошел по направлению выстрелов и дорогой встречал многих раненых… Попавшийся мне знакомый офицер указал мне, где отыскать Нарышкина, которого я и нашел наконец с Загорецким у дерева. Последний заряжал ружье Нарышкину, а у Михаила Михайловича, сделавшего более 70 выстрелов, усы и все лицо были черны от пороху и дыму…».

В донесении от 7 июля говорилось: «3-й батальон Тенгинского полка в полном порядке быстро взошел на высоту и расположился на ней. Прежде всех взбежала пара стрелков, состоявшая из государственных преступников, рядовых Одоевского и Загорецкого. Они вдвоем бросились в кучу деревьев, где засело десяток черкес, сии последние, сделав на них залп, убежали…» (орфография оригинала. – В.К.).

В этот же день генерал-лейтенант Раевский докладывал командующему корпусом о выполнении задания. Сразу же начались работы по возведению форта Лазаревского.

А 15 августа в походной палатке форта Субаши (сегодня Лазаревский район города Сочи) в день Успения Пресвятой Богородицы на руках Загорецкого скончался поэт-декабрист А.И.  Одоевский, автор поэтического ответа декабристов Пушкину на его знаменитое «Во глубине сибирских руд», друг Лермонтова.

Летом 1840 года Николай Александрович также воевал за Кубанью. Все эти годы декабристы вели между собою оживленную переписку. В их письмах самой животрепещущей темой было производство в офицеры и выход в отставку. Не забывали они и товарищей, оставшихся на поселении в Сибири. М. Назимов так писал 21 декабря А. Бригену в Курган: «Однажды после ночного перехода на привале говорят, что нарочный с Линии привез почту в отряд. Спешу узнать, нет ли ко мне писем, не получу ли какой радости в тот день. Это было 8-е ноября. Вместо писем попадается мне в руки приказ, в котором прочитал производство Николая Ивановича Лорера в прапорщики, Нарышкина и Черкасова в юнкера, Загорецкого и Лихарева в унтер-офицеры. Можете себе представить, как эта новость была для меня приятна».

Экспедицию 1841 года уже унтер-офицер Загорецкий провел в Северном Дагестане, а весной 1842 года его перевели в укрепление Нальчик.

…Негромко ударил колокол. Июньский день заканчивался, и небо засветилось бледной вечерней желтизной. Николай Александрович поднялся и прошел в дом. Зажег лампу. Комната с выбеленными мелом стенами, простой мебелью солдатской работы при свете казалась уютнее. Придвинулся к столу и начал писать Нарышкину в Прочный Окоп: «Пользуюсь случаем писать к вам, почтеннейший мой Михаил Михайлович, несколько слов… Жизнь нальчикская так тосклива, так скучна, так однообразна, что, кроме прогулок верст в 10 поутру и вечером, несколько болтовни с Алексеем Ивановичем (Черкасов – декабрист. – Прим. авт.) и с князем Голицыным, ровно ничего не делаю, чтения ни у кого никакого нет, я было обрадовался, когда приехал Голицын к нам, в надежде, что у него, вероятно, найду каких-нибудь книг, не тут-то было, ровнешенько ничего!.. Часто, очень часто вспоминаю наш Прочный Окоп. Посетителей на курс (на Кавказские Минеральные Воды. – Прим. авт.) прибыло, говорят очень мало, иначе и быть не может, кто захочет теперь ехать на Кавказ, ежели им же столько удобств и выгод ехать за границу. Военный министр был в отряде на третий день после этого дела и, рассказывают, был очень любезен с Павлом Христофоровичем (Граббе. – Прим. авт.)... К нам, кажется, он не будет, да и что ему смотреть полуобвалившуюся крепостцу, с полсотни скверных хижин солдатских – вот все, что составляет Нальчик, прибыть же к нам надо проехать вброд семь бешеных речек и не раз подвергаться величайшим опасностям, чтобы сею жизнью рисковать по-пустому…».

Николай Александрович дописал последнюю строчку, откинулся на стуле. Пламя в лампе слегка подрагивало и потрескивало. Посмотрел в окно. На дальних горных вершинах затухал венчик уходящего дня. В долине сумерки легли плотной синевой. В казармах погасили огни, и слобода погрузилась в сон…

* * *

Р.S. «Русский инвалид» от 20 июня 1843 года напечатал: «Его Императорское Величество… соизволил отдать следующие приказы: производятся за отличие в делах против горцев. Навагинского пехотного полка подпрапорщик Нарышкин и унтер-офицер Загорецкий в прапорщики – оба со старшинством с 31-го августа 1842 года».

По этому поводу Елизавета Петровна Нарышкина писала из Прочного Окопа А. Бригену в Курган: «Загорецкий удостоен, он только что переправился в Таганрог, где стоят резервные Кавказские полки, чтобы провести там фронтовые учения, и после этого он наденет свои погоны».

В марте 1845 года прапорщик Загорецкий был уволен от военной службы и выехал в имение сестры Ольги в деревню Сумино Звенигородского уезда Московской губернии под надзор полиции. В 1847 году поступил на службу в Тульскую палату государственных имуществ и 19 лет являлся уполномоченным по размежеванию земель в Одоевском и Ефремовском уездах Тульской губернии. Затем поселился в Москве, в доме Н.Ф. Бахметева, своего товарища по училищу колонновожатых. Любопытное совпадение: Бахметев был женат на Варваре Лопухиной, той самой, которую с юности любил М.Ю. Лермонтов и любовь к которой, как известно, сохранил до конца своих дней.

Н.А. Загорецкий скончался в 1885 году и похоронен на Ваганьковском кладбище.