Гражданская медаль Татьяны Смагиной - за трудовую доблесть в Афганистане

Переживали многое из того, что пришлось вынести солдатам и офицерам во время той войны.  Отличало их от военнообязанных, что формы на них не было и редко кто мог похвастаться наличием оружия в руках. В лучшем случае во время проводок колонн в кабинах водителей был сопровождающий с автоматом. С декабря 1979 по февраль 1989 года за сто десять месяцев войны санитарные потери этой категории людей составили одиннадцать тысяч девятьсот пять человек, а погибших и умерших – сто тридцать девять, среди них восемьдесят шесть женщин!

Для чего ехали девчонки на Афганскую войну? Сложно ответить однозначно. При советской власти за границей не каждому удавалось побывать. В основном, если повезет, выезжали граждане СССР по турпутевкам в страны социалистического лагеря – в Болгарию, Венгрию или ГДР, а уж в капстрану только особо доверенным и проверенным товарищам разрешалось ездить. Афганистан – заграница, да еще какая, со средневековым укладом жизни, с традициями, берущими начало в седой старине, со сказочными, словно из «Тысячи и одной ночи», названиями городов: Кабул, Кандагар, Джелалабад.

Мало того, в далекой стране побываешь, так еще и финансовые дела поправить можно. Служащим Советской армии, нанятым территориальными военными комиссариатами для работы в ДРА, полагался двойной оклад. Один дома на сберкнижку «падал», а второй в воинской части получали, чеками. Была такая валюта. Называлась «разменный чек на получение товаров на сумму...», в нем указывалось на сколько, на двадцать пять копеек или, к примеру, на три рубля. Печатались эти «деньги» для Внешпосылторга, и рассчитываться ими можно было только в магазинах с фирменным названием «Березка», приложив к деньгам военный билет или другой документ, из которого понятно было бы, откуда чеки завелись у человека. Да и «жучки» крутились возле «Березок» в Москве и других крупных городах СССР, где были такие магазины. Скупали «чеки» деловые люди наравне с долларами и другой валютой, предлагали по двойному, а то и по тройному номиналу за чековые рубли.

Откровенно говоря, мало кто ехал «за туманом и за запахом тайги» в ДРА.

Вот и Татьяна Смагина, зав. производством ставропольского ресторана «Кавказ», в далеком 1983 году решила податься на заработки в Демократическую Республику Афганистан. По телевизору видела репортажи Михаила Лещинского. Как будто ничего страшного: ну где-то воюют, защищают завоевания Апрельской революции наши и афганские солдаты. В основном же Советская армия занимается помощью братскому народу: строят жилье, заводы и фабрики; помогают со сбором урожая бахчевых и хлопка; в дальние кишлаки возят керосин и продукты питания, лечат дехкан. О потерях ограниченного контингента не принято было сообщать, даже похороны погибших проходили в особой, полусекретной обстановке. Оклад Татьяне положили в целых восемьдесят рублей, что автоматически умножалось на два.

И отправилась в дальний путь Татьяна, еще не зная, что действительность превзойдет все ее ожидания. Уже в Ташкенте девчонка поняла – не все так мирно и просто там, в Афганистане. На Тузельском военном аэродроме увидела, как из самолетов выносили раненых, грузили в «таблетки» и везли в 340-й окружной госпиталь. Некоторых отправляли в военные лечебные учреждения страны, кого в Москву, кого в Одессу, кого в Самарканд.

На пересылке в Кабуле в первые же часы после прилета испугалась Татьяна орудийных залпов. Артиллерия постоянно вела огонь по близлежащим горам, чтобы «духи» и думать не смели о нападении на столицу и аэродром. Немного успокоилась, когда поняла, что не в нашу сторону палят, да и некогда было переживать, скоро погрузилась в другой самолет, отправилась к своему месту службы. Сначала на пересылку в Кундуз. Оттуда, уже на «вертушке», до гарнизона, дислоцировавшегося в Файзабаде.

Файзабад, столица и крупнейший город провинции Бадахшан на севере страны, находится на правом берегу реки Кокчи. Основной чертой Файзабада являлась его изолированность от других провинций, сказывалось почти полное отсутствие мощеных дорог. Если Афганистан считался сам по себе глушью, то уж Файзабад точно самой забытой дырой в этой глуши. Высокогорный северо-восток страны граничит с Китаем, Индией, Пакистаном – не самое спокойное местечко на карте мира. Во время боевых действий «духи» поработали над редкими магистралями, и советский гарнизон оказался практически отрезанным от остального «материка». Всего лишь раз в полгода в гарнизон можно было протянуть нитку автоколонны со снабжением, в остальное время – только вертолетами. Здесь предстояло Татьяне провести по контракту почти три года.

Новое место работы несколько удивило Таню. Каркасное металлическое сооружение, крытое железным профилем, часть фундамента из бетона поднята над землей метра на полтора. Впрочем, особыми архитектурными изысками и остальные сооружения не отличались. Так же выглядели и солдатская столовая, и клуб, и склады, и казармы, и санчасть. Лишь по табличкам у входа непосвященному можно было понять, где что находится. Теперь каждое утро Таня входила в дверь с вывеской «МО СССР. Офицерская столовая. В/ч п/п 89933».

Поселилась Татьяна в модуле общежития в комнате, где уже жили три девчонки. Познакомились, Татьяна накрыла стол, выставила домашние угощения. Только девчата за стол уселись, как грохнул близкий разрыв, за ним другой. Татьяна сползла от страха со стула, утянув за собой скатерть со снедью. Девчонки смеялись потом: мол, Танюха, мы тебя потеряли, если бы не твои круглые глаза из-под стола, точно обыскались бы!

Ничего. Человек быстро привыкает ко всему, даже к обстрелам. Привыкла и Таня.

Работы было много. Постоянно приходилось поддерживать если не абсолютно идеальную, то близкую к этому чистоту в столовой. Штат сотрудников был приличный: две женщины-повара и восемь официанток, столовая немаленькая, больше двухсот мест в ней. Приданные кухне солдаты-срочники из Таджикистана, почти не говорящие и не понимающие по-русски, выполняли указания нового повара, бесконечно боролись с вездесущей пылью, мыли, вытирали столы и скамьи, перемывали посуду, чистили овощи, носили воду и вновь боролись с пылью.

Понимала Таня, что мужики приходят с боевых операций уставшие и зверски голодные, готовы что угодно съесть. Хотелось побаловать ребят, что-то вкусное подать на стол. А в кладовке, как на любом армейском складе, – минтай в масле или в томате, тушенка, пара-тройка видов круп, сухой картофель.

Ясно, что все это уныло и грустно выглядело. Спасало то, что на берегу Кокчи весной разбили огород, где довольно охотно росли редис, лук, петрушка и прочие витамины. Теперь к обеду или ужину подавалась свежая зелень.

Скоро Татьяну назначили заведующей столовой. Тут уж она развернулась на полную катушку. На территории части было подсобное хозяйство, где к имеющимся курам добавили индеек. И мяса побольше, и яйца в два раза крупнее куриных. Используя женское обаяние и хитрость, удавалось Тане добывать в обход существующих норм питания кое-что и сверх.

С разрешения командира части полковника Виктора Антоненко договаривалась с «аборигенами» за определенную плату о поставках недостающих фруктов и овощей. Местные жители охотно шли и на другую работу. В основном занимались стройкой. Надо сказать, ловко у них получалась эта работа. Некоторые стены складывали из камня без всяких связующих материалов. Да такие крепкие постройки получались, что танком не развалишь!

А еще Таня узнавала местные рецепты некоторых блюд. Сама готовила их, и офицеры охотно уплетали вкусные шашлычки из субпродуктов, плов или шурпу. Со свежим мясом, вообще-то, проблема была. Не завозили в высокогорную часть такую роскошь. Но... вокруг полка существовали минные поля, чтобы противник незаметно не проник на территорию. Мины стояли в хаотичном порядке, карты полей давно и прочно утеряны в недрах штаба. Вот на эти мины изредка и выходила домашняя живность из кишлаков. То коровка заблудится, то овечка не в ту сторону побежит. Затем – бабах... есть свежатина. Рисковали, конечно, смельчаки, однако ни разу дармовое мясо не осталось неиспользованным.

Обязательным стало празднование дней рождения. Раз в месяц «оптом» поздравляли всех, кто родился в мае или в феврале, угощали разносолами. Было еще одно жесткое правило, введенное новой завстоловой: в какое бы время суток мужчины ни вернулись с боевой операции, их всегда ждала горячая калорийная пища.

Конечно, не только столовой ограничивалась служба в Файзабаде. В обязательном порядке все служащие занимались боевой подготовкой, выходили на полигон, стреляли из пистолетов, автоматов, иногда из трофейного оружия. Татьяна всегда с удовольствием стреляла. Очень нравилась английская винтовка «Бур», старое и мощное оружие времен англо-бурской войны начала ХХ века.

Всем без исключения приходилось заниматься и общественно-политической работой. Медики, повара, официанты ездили в файзабадский ДЖА (Дом женщин Афганистана), куда крадучись приходили те, для кого этот дом открыли. Поразительно, что вообще находились отчаянные женщины, решившиеся прийти туда. Если попадались они на глаза радикально настроенным мужчинам, то расправа была одна – смертная казнь! Удивительно было наблюдать, как женщины только здесь, в помещении, снимали паранджу. На улице женщин без чадры встретить было невозможно. Файзабад не Кабул, где нравы чуть полегче были и девушки могли щеголять даже в джинсах, не закрывая лица. Тут же – средневековье, да и только! Женщина по улице может идти только в сопровождении отца, мужа или брата, да и то метрах в трех за их спинами. Никаких контактов с прохожими другого пола. В дуканах, на рынках, в парикмахерских – только мужчины. Изредка на базаре можно увидеть кучкующихся женщин, о чем-то негромко судачащих.

Так что самые смелые местные женщины приходили в ДЖА, чтобы расспросить о жизни женщин в Союзе, поохать, поудивляться. Впрочем, зависти не ощущалось, поскольку целые поколения жили так и так будут жить впредь.

29 апреля 1985 года, в День Апрельской революции, в Файзабаде проходил военный парад и спортивный праздник, куда в качестве гостей были приглашены шурави – офицеры, солдаты и служащие. С трибуны, возведенной по такому случаю, приветствовали участников праздника губернатор провинции Бадахшан, председатель файзабадской ячейки НДПА, комполка, важные старейшины в чалмах, недовольные присутствием женщин, среди которых была и Татьяна. Посмотрели на парад, на проезжающие танки и бэтээры, на марширующих сарбазов, на гимнастов, футболистов и других спортсменов. Аксакалы, брюзжа, ушли. Татьяну с девчонками начальник политотдела полка попросил пообщаться с детишками из местного детского дома, построенного для ребят, у которых во время войны погибли родители.

Набрали женщины гостинцев полные руки: печенье, конфеты, сгущенка, сок – и отправились к детворе. Только успели передать подарки, сфотографироваться, как начался обстрел. «Духи» влупили пару первых зарядов прямо в трибуну. Счастье, что опоздали они с нанесением удара. Всего-то на десять минут! Прямо сила какая-то отвела смерть от людей, недавно стоявших на трибуне.

Вообще-то, разведка душманов работала хорошо. Точно знали расписание мероприятий, владели информацией по военным частям «зеленых» (афганской регулярной армии) и по советским полкам.

2 марта 1986 года запомнилось Тане на всю жизнь.

По распорядку вечером в клубе должны были демонстрировать фильм. Клуб огромный, мест на триста. Солдаты уже зашли в зал. Только у киномеханика что-то не клеилось в этот раз. Вышли ребята на улицу, кто покурить, кто подышать свежим воздухом, благо к этому времени дневная пыль улеглась. Полк дислоцировался в низине, со всех сторон окружали горы, хоть и стояли на господствующих высотах наши посты. Ясно, что дислокация полка со скал как на блюдце. В восемь вечера уже стемнело. Тут и прогремели первые взрывы. «Духи» ударили зажигательными ракетами. Две из них попали в клуб, он сразу запылал.

Таня в это время находилась в столовой. Сразу выскочила на улицу и обомлела. За три года такое пришлось увидеть впервые. Вокруг горело все, даже земля подернулась всполохами пламени. Боевой опыт уже имелся, Таня вернулась в столовую, дернула рубильник освещения. Вылетела вновь на улицу, принялась помогать солдатам тушить пожар.

Следующий снаряд разорвался рядом со столовой, взрывной волной Татьяну шмякнуло о каменную стену. Сколько пробыла в отключке, не помнит. Вскочила, огляделась, рядом никого нет. Только у клуба в свете огненных языков, ползущих по горящей почве, видела, как взрывы выдергивают из-под ног солдат землю, подбрасывают их тела, словно лягушат. Еще сильнее загорелась крыша столовой.

Языки пламени пока не вырывались из покалеченной крыши, но яркие пятна уже загуляли по металлу, и между зданиями было темно. Таня кричала, звала на помощь, только в грохоте разрывов вряд ли кто мог услышать ее слабый зов. Неожиданно рядом оказался особист, капитан Леонид Савенко. Вдвоем поставили приставную лестницу. Таня помчалась с ведром за водой. Леонид стал отдирать металлические листы с крыши, заливать в стекловату воду.

Услышав свист очередного снаряда, Таня не успела пригнуться. Шарахнуло совсем рядом. Со страшной силой отбросило ее на фундамент офицерского модуля, приложило спиной так, что забыла девчонка дышать! От боли скорчилась вся, закрыла лицо руками. Через какое-то время отняла ладони, в сполохах огня смотрит на руки и не может понять, где так испачкалась? Неужто сажей вывозила ладони до черноты? Только поблескивает чернота, скатывается струйками на землю. Поняла Таня, что кровь это ее. Течет и никак не останавливается – из носа, изо рта, из ушей. Контузило серьезно!

Минут через десять после нападения заработали все орудия части. Лупили по горам, где засекли залпы переносных ракетных установок «духов».

Сколько продолжалась ракетная атака, трудно сказать. Стали затихать разрывы, из укрытий появился народ. Тушили пожары, помогали раненым и контуженым. Погиб один солдат, ранило киномеханика, не успевшего выбраться из клуба. К утру обнаружили три неразорвавшихся снаряда: один угодил в офицерский модуль, второй – в женский, а третий торчал хвостом из земли между клубом и столовой. «Спасибо китайцам за неликвид!» – посмеивались военные. И вправду, ракеты были китайскими, что установили по клеймам страны-изготовителя на снарядах.

Долгое время после той ночи ходила Татьяна согнувшись, делая отмашку одной рукой, чтобы удерживать равновесие. Болело все тело. Потом уже, гораздо позже, все вроде прошло.

8 марта 1986 года Татьяне Смагиной вручили медаль «За трудовую доблесть». Почему не боевую награду? Так ведь не военнообязанными были работники тыла, поэтому и медаль гражданская!