Воспоминания ставропольца о военном и послевоенном детстве: часть 2

Продолжение. Начало в № 59 от 8 июня 2024 г.

Счастливая встреча в Баку

Мама Галина Илларионовна Василенко неожиданно встретила мужа и нашего отца в Баку.

Из Моздока мы выехали в сторону города Орджоникидзе, так тогда называлась столица Северной Осетии. Помню цветущий луг, на котором была сделана остановка, помню, как играл на берегу арыка с нависшими над ним ивами, бросая в воду палки и камешки, и потерял ручные часики. Какое это было для меня несчастье! Разревелся, взрослые бросились на помощь, но найти пропажу в грязном и бурном потоке было невозможно. Он навсегда унес дорогую для меня игрушку, мой талисман, связывавший меня с моей малой родиной, с довоенным детством.

В Орджоникидзе на время нас приютила осетинская семья, глава которой был каким-то руководителем. Эти люди жили в постоянном страхе за свою жизнь и не ночевали дома. Они рассказали, что с наступ- лением темноты в городе орудуют бандиты, которые убивают партийных и советских работников, похищают их имущество. Нетрудно представить, какими тревожными были для нас те несколько дней и ночей, которые нам пришлось пережить, пока мы дождались оформления эвакуационных документов и выехали в Баку.

Столица Азербайджана запомнилась мне изнуряющей, липкой, душной жарой да запахом нефти, от которого было кисло во рту. Выбрав место в тени на раскаленной от зноя улице, мы сидели на узлах с вещами и ожидали отправки на корабле через Каспийское море в Красноводск. Я нашел две автомобильные свечи, которые скрасили мне горечь от потери часов, и играл рядом с домом, в котором, как оказалось, находилась военная комендатура. И здесь произошло невероятное чудо: мама вдруг увидела, как из дверей комендатуры выходят двое мужчин в армейской форме без погон, держа в руках какие-то документы. Один из них снимает армейскую фуражку, обнажая лысую голову. Мама узнает в нем отца и бросается за мужчинами, крича им вдогонку: «Витя! Витя!». Да, это был отец, который получил в комендатуре предписание на эвакуацию в Казахстан. Родители тут же поспешили в комендатуру, где маме изменили маршрут эвакуации и вписали нас в эвакуационное удостоверение отца. Нет необходимости описывать бурю чувств, которые мы пережили от радости, что встретили отца и что мы снова вместе.

После проводов отца в армию в станице Каменнобродской 1 августа 1942 года не было ничего известно о его местонахождении. Выяснилось, что комиссия по вопросам бронирования военнообязанных для работы в тылу признала целесообразным использовать отца на работе в сельском хозяйстве, и военкомат предоставил ему отсрочку от призыва, то есть забронировал. В семейном архиве сохранилось командировочное удостоверение № 020/2 от 22 августа 1942 года, подписанное уполномоченным треста совхозов Союза СССР Н. Васильевым, об откомандировании отца вместе с семьей из семи человек в Караганду.

Этот документ позволяет сделать вывод, что вскоре после получения командировочного удостоверения в третьей декаде августа мы отправились через Каспийское море в Красноводск. С погодой нам не повезло. Паром, на котором мы эвакуировались, попал в сильный шторм. На него беспрерывно обрушивались огромные волны, то, как щепку, подбрасывая вверх, то швыряя в темную мрачную пучину, накреняя из стороны в сторону. Мы пережили многие часы страха, тревоги и даже отчаяния, что судно не сможет справиться со стихией и нам не удастся перебраться на противоположный берег Каспийского моря. Впервые в жизни я испытал морскую болезнь, которая выворачивала на-изнанку, и хотел только одного: скорей бы это закончилось. В общем, воспоминания от этого плавания остались самые мрачные. И не только у меня. Мне рассказывала моя классная руководительница Галина Ивановна Жолобова, что в августе 1942 года она эвакуировалась из Ставрополя в Красноводск тоже на барже через Кас-пий и тоже попала в страшный шторм. Это оставило такой тяжелый след в ее сознании, что после войны она даже ни разу не ездила отдыхать на море, несмотря на возможность побывать в престижных санаториях.

В степях Казахстана

Вот, наконец, мы прибыли в Караганду - конечный пункт эвакуационного назначения, в Казахстан, проехав через территорию трех союзных республик Советского Союза: России, Азербайджана и Туркмении. В Караганде самое сильное впечатление произвели на меня копры шахт в раскинувшемся на степном просторе городе - гигантские черные горы остатков вынутого из недр земли каменного угля.

Отец 29 сентября был назначен заместителем директора Нура-Талдинского мясомолочного совхоза Шетского района Карагандинской области, а мама - директором магазина в ОРСе этого совхоза. Какое-то время мы жили в землянке. Там было тепло, но темно и тесно. Землянка надежно защищала от страшных буранов, которые свирепствовали в казахских степях. Метель налетала внезапно, обволакивая все вокруг сплошной белой пеленой, так, что даже рядом не было видно ничего, кроме снежной, с огромной скоростью перемещающейся крупы, сбивающей дыхание, больно хлещущей по лицу, валящей с ног. Люди, застигнутые врас-плох разбушевавшейся стихией, отчаянно метались в поисках дороги, ближайших населенных пунктов.

Рассказывали, как несчастные путники, потеряв ориентир, нещадно гоняли лошадей из стороны в сторону, но так и не смогли выбраться из снежной буранной пучины, кружась на одном и том же месте. Но были и случаи чудесного спасения. Какие-то старожилы этих степных мест, уже побывавшие в таких страшных переплетах, доверились лошадям, и животные, несмотря на полное отсутствие видимости, выбирая накатанный твердый наст, ориентируясь по запаху дыма или по каким-то другим приметам жилья, добрались до спасительного поселка. Запомнился рассказ о том, как попавшие в беду скотоводы не растерялись, соорудили что-то вроде укрытия из саней и лошадей, которое было занесено снегом и защитило людей и животных от замерзания. Слышал я и о таком необычном случае, когда заблудившийся в буран путник спасся, провалившись в дымоход землянки. Землянка была для нас крепостью, в которой мы прятались от казахстанских метелей и морозов, непривычных для нас, южан. Над нами диким зверем завывал шквальный ветер, свистели и грохотали снежные перекаты, и мы с ужасом думали о тех, кто оказался в плену беснующейся стихии. Тогда для нас была популярной песня о том, как в степи глухой замерзал ямщик. Я знал ее наизусть и пел с дрожью в голосе и со слезами на глазах.

В военные годы в казахских степях развелось большое количество волков. Объединившись в стаи, они представляли страшную опасность для людей и животных, вырезали целые фермы скота, причиняя огромный ущерб сельскому хозяйству. Однажды ночью, когда мама с ездовым возвращались из Караганды с продуктами для совхозного магазина, на них напали волки. Почуяв хищников, лошадь заржала и резко рванула вперед. Ездовой крикнул: «Волки!» и стал отчаянно хлестать лошадь кнутом. Поселок был, казалось, совсем недалеко, уже четко были видны огни в домах. А звери стремительно приближались. Тогда мама стала жечь бумагу, чтобы отпугнуть волков, разбрасывала в разные стороны им навстречу какие-то продукты, на какое-то время задерживая погоню. И вот лошадь заскочила в поселок, по улицам которого навстречу непрошеным гостям мчались собаки. Услышав страшный лай, из домов выбегали люди. Так наступил счастливый момент спасения.

А эта история произошла буквально на наших глазах. Вечером, когда уже наступили сумерки, бабушка увидела в окно, как на проходящую мимо корову напал волк. Корова прижалась к забору, угрожающе выставила против хищника рога, а волк пытался запрыгнуть на нее сзади. Недолго раздумывая, бабушка схватила кочергу, выскочила на улицу и ударила серого разбойника по голове. Удар был, наверное, большой силы, оглушил зверя, и тот бросился наутек.

В феврале 1943 года до глухих казахстанских степей долетела весть о победе Красной Армии под Сталинградом. Тогда так много, взволнованно и радостно говорили о Сталинградской битве, что я, мальчик всего лишь пяти с половиной лет, имеющий слабое представление о событиях, происходящих на войне, понял и сердцем прочувствовал особое значение этого грандиозного и героического сражения, понял, как и взрослые, что теперь мы победим немцев. С тех пор 3 февраля с душевным трепетом я встречаю каждую очередную годовщину Сталинградской битвы.

26 июня 1943 года отец был назначен начальником сельхозотдела комбината «Карагандауголь», а через месяц маму перевели на работу госторгинспектором Карагандинского горторготдела на основании спецпутевки Карагандинского обкома партии. Но уже через полгода, 10 января 1944 года, отца назначили директором совхоза № 1 Карагандинской области, и там, в совхозном поселке, мы прожили до конца эвакуации.

В конце зимы, необычайно холодной даже для этих мест, в марте 1944 года, в совхоз прибыла большая группа чеченцев, высланных по обвинению в предательстве и бандитизме. Свободного жилья в совхозе не было, и на первых порах их пришлось поселить в конюшне и в каких-то других мало приспособленных для проживания людей помещениях. Нетрудно представить, какую бурю возмущения это вызывало у несчастных переселенцев, ведь в большинстве своем семьи их были многодетными, среди прибывших было много стариков и женщин. Во время возникшего конфликта обозленный чеченец выхватил кинжал из ножен и набросился на отца. Отец, отличавшийся природной силой, уверенностью в себе и завидным самообладанием, сумел выбить кинжал и утихомирить нападавшего с помощью его родственников. Чеченцы понимали, что его и других участников стычки ждут суровые меры, если директор совхоза сообщит о произошедшем в НКВД. Они стали просить простить их родственника, обещали честно трудиться в совхозе. Это был для отца ответственный момент, ведь он мог сам пострадать за укрытие совершенного против него преступления. Но отец был не робкого десятка, проникся сочувствием к отчаявшимся людям и, не испугавшись последствий, пошел на примирение, завоевав доверие чеченцев. А на память о пережитом смертельно опасном случае оставил старинный кинжал с тонким длинным лезвием, кожаными инкрустированными ножнами. Последний раз я видел кинжал в день моей свадьбы. Отец, который очень вкусно готовил, взял тогда поварские обязанности на себя, удалив женщин из кухни. Они лишь наблюдали со стороны, как он ловко, с удовольствием и красиво резал кинжалом продукты к свадебному столу. К сожалению, дорогая для отца реликвия впоследствии была потеряна. Как жаль!

Судя по документам, сохранившимся в семейном архиве родителей, отец успешно справлялся с обязанностями директора совхоза. В производственной характеристике на него, подписанной заместителем начальника комбината «Караганда-уголь» И. Фурманом, отмечалось, что он к работе относится добросовестно, проявляет инициативу. Труд его был отмечен в приказе народного комиссара угольной промышленности СССР В.В. Вахрушева № 284 от 13 июля 1944 года. Процитирую выписку из этого приказа, который передает атмосферу того сурового времени, ту самоотверженность, которую проявляли и шахтеры, и работники сельского хозяйства, и все труженики тыла во имя победы над ненавистным врагом.

«Совхозы и подсобные хозяйства предприятий Наркомугля установленный план весеннего сева в 1944 году выполнили на 104%. По сравнению с 1943 годом площадь посева яровых культур увеличена с 86856 га на 141921 га. Досрочно подготовились к весеннему севу и выполнили план в установленные сроки при удовлетворительном качестве агротехники совхозы и подсобные хозяйства следующих комбинатов и трестов… Комбинат «Карагандауголь» - 106,3% (Начальник комбината т. Спицын, начальник УРСа тов. Фурман). В целях поощрения работников сельского хозяйства за успешное проведение весеннего сева и мобилизации их на своевременное и качественное выполнение мероприятий по выращиванию и уборке урожая без потерь - приказываю: за успешное проведение весеннего сева наградить значком «Отличник социалистического соревнования Наркомугля СССР» с выдачей денежной премии в размере месячного оклада… директора совхоза № 1 тов. Эйхерт В.А.».

Об авторитете отца говорит тот факт, что с 25 декабря 1944 года по 5 февраля 1945 года он был в командировке в Москве в наркомате угольной промышленности СССР по вопросу контрольных цифр на 1945 год по сельскому хозяйству комбината «Карагандауголь». Командировочное удостоверение об этой командировке сохранилось в семейном архиве.

Осенью 1944 года в выполнении задачи, поставленной народным комиссаром, то есть министром угольной промышленности СССР, убрать урожай без потерь, принимали участие ученики местной школы, и в их числе я - первоклассник и моя сестра-пятиклассница. Мы собирали колоски, оставшиеся после механизированной уборки пшеницы.

Как рассказывала сестра, небольшое количество колосков взрослые выдавали детям в качестве премии за их нелегкий труд. Бабушка смолола зерна на ручной крупорушке и угостила нас вкусными пирожками...

(Продолжение следует)