Штришки-Штришочки. Век минувший. Шестидесятые

- Хай тоби грэцЬ! - именно так, с большим мягким знаком, именно на это дедушка делал ударение. Ругался. Но не громко. Так. Для порядка. Если, скажем, в темноте в сарае не мог нащупать уздечку на стене или на припечке кисет с махоркой.

А я наслаждался чутким предутренним сном, слушал сонное муканье Июньки, лениво бредущей в стадо, и, вновь засыпая, размышлял: кто ж такой этот самый ГрэцЬ и в чем он виноват перед моим добрейшим дедом Иваном?!

*****

Если дедушка ругался даже самыми страшными словами, все равно ругаемый понимал: можно проигнорировать. Поэтому корова Июнька, жеребец Мотька и прочая живность (люди в том числе) согласно кивали головами и продолжали свою жизнедеятельность: ломали плетень, обтирали боками угол хаты-мазанки, тырили яблоки из сада. Да мало ли...

А вот если бабуля хватала в руки хворостину и негромко вскрикивала:

- Тоби шо, повылазыло?!

Тут уж вопросов не возникало, где, у кого и что именно «повылазыло». Июнька отрывала бок от хаты и браво шагала через калитку в стадо. Мерин застывал у телеги в ожидании деда. Куры деловито клевали что-то с земли, мгновенно забыв о пшенице, просыпавшейся из худого мешка. Кот Мурзик замирал у порога сарая с заманчивой щелью между косяком и дверью. А там же не только сметана, колбаска, там же… Но замирал.

Кажется, даже дед замирал, раскуривая самокрутку (так и не привык к сигаретам и папиросам).

Через мгновение земля продолжала вращаться.

*****

Дедушка на фронте был ранен очень серьезно. Осколок рубанул по спине, пробил правое легкое, изуродовал руку. Шрам страшенный. Неаккуратный. Полевая хирургия. Заштопали. Выжил. Уже хорошо. Рука плохо слушалась. Слабо держала. Мне интересно. В бане спрашиваю:

- Деда, а что это у тебя на спине?

- Та, царапина, внучок, за яблоками полез да сорвался. Ты бы сам не ходил в сад. Вместе пойдем...

Указательный палец не гнется. Не помогает палец деду, только мешает видимо. Привык дед, но все равно нет-нет да чертыхнется грустно:

- Анахтэма, зараза!

С досадой переложит топор в левую руку и аккуратно строгает кол, стараясь не задеть слабую правую кисть.

*****

Детей в семье к концу войны было десять. Дедушка на побывке после второго ранения оказался молодцом. Самая младшая моя тетя в 45-м победном родилась.

Аксай Уральский не был оккупирован. В Казахстан шли эшелоны пленных фашистов. Кто-то из братьев мамы подобрал на железнодорожной насыпи немецкую каску. Долго она служила в хозяйстве. По прямому назначению.

Насадили ее на длинный черенок.

Это сейчас вызвал ассенизаторов, приехала машина, шланг опустили в выгребную яму. Дел на полчаса. А раньше! Будку дощатую в сторону и ну черпать. Телегой выво-зили. Прошу прощения, конечно, за реализм.

Каска была что надо, емкая, в самый раз.

*****

Думаю, что гибкая пластиночка с песнями Майи Кристалинской появилась у нас дома, когда я был вполне повзрослевшим парнем, в 68-м году уже закончил первый класс.

Заглавная песня пластинки «Лунный камень» была встречена широкой общественностью очень хорошо. На концерте, который проходил и у нас в городе весной этого же года, металлурги аплодировали долго и настойчиво, заставив певицу исполнить шлягер минимум три раза.

Ну а что?! Загадочные слова, космический глубокий голос, музыка, опять же, волшебная. Да супер просто! А тут в универмаге «выбросили» пластинку! Конечно же, не только мой папа, но и многие другие хватанули флекси. Почему нет?!

Поскольку на дворе стоял май, в раскрытые окна многоэтажек влетал теплый душистый ветер, звонкие хлопки по волейбольному мячу (почему-то тогда молодежь резалась именно в волейбол), а из окон, из многочисленных динамиков, выставленных на подоконниках, во дворы рвались слова песни:

Отыщи мне лунный камень,

Сто преград преодолев,

За горами, за веками,

В древних кладах королев...

Мы, пацаны, кушали кислую вишню, целую корзину которой мой папа привез из командировки откуда-то, то ли из Ташкента, то ли еще из какого-то южного азиатского города. Так вот, плевали косточки, старались попасть в пустую банку из-под горошка «Глобус» и незаметно для себя повторяли слова песни: «Отыщи мне лунный камень, Талисман моей любви, Над землей, за облаками, На луне, в любой дали...».

Летом, как обычно, родители увезли меня к бабушке. Там вообще красота была: жара, метровая мягчайшая пыль на дороге, глубокий овраг с зарослями клена, смородинник за железной дорогой, рыбалка из ставка (но это подальше) и прочие прелести для городского пацана.

В то лето у бабушки во дворе отремонтировали колодец. Старый венец из бревен почти распался, его поменяли на современные бетонные кольца, заодно и сам колодец углубили. Вроде как ерунда, скажете вы!

- Э, нет! - отвечу я.

Это на несколько дней увлекло. Как-то утром склонился над новым колодцем:

- Эй!

А оттуда гулко так, с эхом:

- Э-э-эй!

Ох! Потрясающе!

Чего-то еще поорал туда. Колодец - в ответ на меня. Потом задумался, чего это я как ненормальный ору в колодец? Несолидно же, во второй класс перешел. Подумал-подумал и загадочным голосом, с растяжечкой, протянул в далекую воду:

- А-а-а-тыщи мне лунный ка-а-а-ме-е-ень...

Вот это да! Вот это звук! Аж мурашки по спине.

- Та-а-алисман моей любви-и-и...

А вы говорите акустика-акустика. Вот она какая должна быть!

Ну и так пару дней утром, в обед и вечером про талисман моей любви орал в колодец.

Бабушке-то что, ну орет внучок в колодец, зато ж во дворе, перед глазами, искать не надо, лишь бы вниз не сиганул. Я что, безмозглый, нырять туда? Это если бы чего уронил, тогда - да.

За забором, в соседнем доме, жила девчонка Танька. Вроде как дружили мы. Она несколько раз приходила, слушала, просила самой поорать в колодец. Но слабенький голос у нее, ерундово получалось, я и сказал ей, что пока не тянет, пусть в своем колодце потренируется. А колодец у них старый был, как у моей бабушки до замены.

Танька чего-то обиделась, ушла репетировать. И ведь назло мне (главное дело, мелкая такая, а уже, типа, женщина гордая!) даже другую песню стала орать в колодец. «Нежность» называется. Помните, из кинофильма «Три тополя на Плющихе»?

И вот, значит, я ору про талисман моей любви в бетонный колодец. Красиво так ору, с душой. А Танька, дура, пищит в свой деревянный: «Опустела без тебя земля, Как мне несколько часов прожить, Так же падает листва в садах, И куда-то всё спешат такси...».

Думаю, наш первый совместный концерт удался, поскольку дед Таньки, глуховатый, в тулупе на плечах и валенках в самую жару, вышел на улицу, обматерил (даже меня переорал, во дает дед!) и вежливо попросил заткнуться. Обоих!

Никакой культуры у деда, а ведь еще в империалистическую воевал, два креста на груди было под кожухом.

*****

Кажется, во втором классе в продленке делал домашнюю работу по русскому.

Так вот, в упражнении было что-то о лесе и лисе. Раза три переписывал дурацкое задание, поскольку в названии животного писал Е, а в природном образовании со множеством деревьев - И.

И ведь правило выучил о проверочных словах, и все такое. Так-то довольно грамотным уже был, что вы. Знал четко - никакой Ы после Ж и Ш!

Вскоре диктант. Услышал текст. Даже рассмеялся внутренне. Такой диктант - пыль для знающих людей!

На следующий день в ожидании триумфа, небрежно откинувшись на спинку парты, гордо окидывая взглядом одноклассников, понимал, что на рыжем животном и скоплении деревьев, как оказалось, можно иметь неплохой гешефт.

А тогда мода такая у учителей была: непременно называлась фамилия ученика, открывалась тетрадь и озвучивалась оценка. Вроде как и ничего, если отлично или хорошо, тешит самолюбие, трояк - терпимо, так-сяк, пониже отметка - позор.

Но я-то абсолютно спокоен, я-то уверен. И... вот он, миг торжества!

- Скрипаль, - и даже не перелистнула Екатерина Никифоровна (это наша первая учительница была) тетрадные листы. Произнесла: «Два». Нет, не просто «два», а вот так: «ДВА!».

Возмущению моему не было предела. Не может быть! Не моя тетрадь! Где, как, почему?! Тут вокруг хихикают еще однокласснички. А как же.

Фиаско было полным. Катастрофа оскалилась кровавой пастью:

- В густом лИсу жЭла лЕса.

*****

Конечно, все родители стремятся нарядить свое чадо, чтобы было самым-самым. И, безусловно, все родители сообразуются со своим чувством прекрасного. Да!

Ладно еще, когда детеныш не соображает, ему до лампочки, в каких он штанах, штиблетах, рубашке. Косолапит в смешных сандаликах, лепечет, пачкает цветную курточку зеленью растений, в конце концов, прудит в веселенькие штанишки (это сейчас памперсы, а раньше-то...).

Потом ребенок подрастает, сам уже соображает, что ему нравится, что нет. Но тут же родители со своим чувством прекрасного. Мда...

У меня в детстве был черный берет. С таким хвостиком на самой макушке. Как же я его ненавидел! Но носил. Куда деваться. Правда, только в присутствии родителей таскал на голове. Когда гулял во дворе, сразу прятал в карман. А при родителях как? Они ж любуются мной в берете! Или беретом на мне! Мне же виделся Мурзилка из одно-именного журнала. Он как раз в подобном берете всегда изображен был. Беда.

Как-то проводили маму из аэропорта. Возвращаемся с папой домой. Автобус через весеннюю степь несется, мне на месте не сидится. В окна - красотень зеленеющая, запахи. Встал на сиденье, смотрю, вдруг мыслишка закралась. Ага. Попробую!

Высунул голову в окно. Мощный такой ветерок, но, увы, сил у него не хватает берет сорвать.

Я уже умный был, скоро, через год, в школу. Чуть ли не беспечно насвистывая, втягиваю голову в автобус, а затылочком как бы случайно о кромку окна раз и задеваю.

Берет исчезает в клубах пыли, поднятой автобусом.

- Ой, - говорю папе, - берет улетел.

- Я видел! - спокойно, даже равнодушно отвечает папа.

На следующий день папа купил мне фуражку. Такая фуражка была! Ого-го какая фуражечка! С ней я почти не расставался.

*****

Игры как поветрие были. Вроде не знали такую игру - и вдруг разом заболели. С утра до вечера готовы были играть. Например, в пуговицы. Знаете такую? Нет? О-о-о, это азартная игра была! Монте-Карло отдыхает.

В общих чертах помню правила. В земле копалась небольшая ямка, каким-то образом бросались пуговицы. То ли попасть надо было прямо в ямку, то ли как можно ближе к ней. Точно, чья пуговица ближе, тот получает право первым щелчком пальца по своей пуговице забить чужую пуговицу в ямку. Промахнулся - очередь соперника. Ясное дело, кто победил, тот все пуговицы в карман себе ссыпает.

Безобидная игра! На первый взгляд.

Сначала в доме пропадали все запасные пуговицы из маминых коробочек. Потом папа недоуменно хмурился, не обнаружив пуговицу у самого ворота. («Да кому она нужна на воротнике? Только душит!» - рассуждал я, срезая пуговицу с папиной рубашки.)

Потом мама недосчитывалась пуговиц то на халате, то на наволочках. И это еще так, цветочки, так сказать. Игра - штука жесткая!

Пуговица пуговице рознь! Ну что там обыкновенная махонькая, пусть даже красная пуговичка от рубашки? Ерунда. Разменная монетка. За приличную пуговицу с пальто (!), о, Боже, таких с десяток надо отдать.

Понимаете весь масштаб пуговичной катастрофы в доме?!

Бывали упоительные дни, когда из карманов штанов прямо вытекали пуговицы, дарились неудачникам, давались в долг. Даже под проценты.

Бывало, скромно отказывались от игры, мол, надоело, да ну его, пошли в чижа по-играем. Стратегический запас пуговиц в доме иссякал.

Надо еще понимать, что были пуговицы изначально победители. Можно было просто показать их на ладошке, и противник был сражен! Игра-то шла, но вяло, поскольку величие пуговицы угнетало.

Золотыми фишками были форменные пуговицы. Но и они ранжировались. Сначала железнодорожные с молоточками, затем армейские со звездой, потом милицейские с гербом СССР и на вершине - флотские с якорем.

Сказать, что мне везло или не везло в игре, не могу. Так. Ни шатко, ни валко. Но пуговиц в доме поубавилось изрядно. Расправа была близка. Однако, как всегда в жизни, помощь пришла от родственников. Нет, я не наследство получил! Моя родная тетя вышла замуж за моряка, за демобилизованного боцмана Северного флота!

Как вам такое пожертвование со стороны тети? У каждого есть такая тетя?! То-то же!

Пуговицы я в дом вернул. Много. Мама удивлялась, откуда в коробке столько незнакомых пуговиц?! Зато много!

*****

Кажется, уже во втором или третьем классе, в довольно солидном возрасте, я серьезно задумался, кем, собственно говоря, быть. Пора было принимать решение, возраст поджимал.

Решение пришло спонтанно - буду жуликом! А чего? Вон как они шикарно поживают! Посиживают себе у сараев за трехэтажками, жгут костер, лопают колбасу, обжаренную на палочках, пьют вино из горлышка (тут у меня сомнения были кстати), курят папироски, угощают нас, пацанов, барбарисками и прочей карамелью, шепчутся, хохочут таинственно, а самое главное - песни поют. Да такие пронзительные, такие «жалистные»!

Особенно выделялся среди жуликов Гриня. Шикарная фикса, небрежные плевки прямо в костер, смелость в словах, да и шайка его слушалась. А еще Гриня пел красивым голосом под перебор семиструнки... «Грабил, убивал, наконец попал за решетку, за стальные двери...» Там дальше о благородстве вора и предательстве возлюбленной. Она, зараза, ему так и говорит потом, когда он босой и голодный из тюрьмы к ней пришел (тут аж горло душило): «Ты, мальчишка, вор! Вор на приговор. И теперь иди, куда ты хочешь...». История красивая, с моралью. Как события дальше развивались, не помню, но, кажется, все умерли!

Решение податься в жулики только окрепло!

Как-то увидел, как предводителя местной шпаны Гриню лупил костылем наш сосед-фронтовик. Крепко держал одной рукой жулика за шиворот и дубасил его по спине.

Гриня вырваться не мог, хоть и пытался, противным воем с соплями в голосе просил его отпустить.

Оказалось, Гриня влез через форточку на кухню дяди Степана, схватил со стола миску с горячими пельменями, сунулся обратно, но был пойман бывшим разведчиком, добывавшим в годы войны языков и потерявшим ногу под Берлином.

Гриня был жалок.

С тех пор я стал подумывать о карьере пожарного. Как громко и красиво они по городу носились!

*****

Знаете, что такое страх? Нет. Даже не страх, а ужас?! Не-е-е-т, вы не знаете, что такое страх и ужас! И не надо знать! А я знаю. Причем в неполные восемь лет познал!

С дедушкой едем на телеге сквозь заброшенный, заросший сад. Август. Деревья ломятся от яблок и груш, ветки аж трещат, свисают к земле.

Дедушка везет воду в огромной бочке в поле, где идет уборка. Народ поить надо. Мне интересно, я же городской. Вот и езжу с дедушкой, надоедаю расспросами.

Дедушка не сердится, отвечает неторопливо. Сворачивает цигарку из газеты, ругаясь под нос, когда махорка просыпается мимо. Телегу потряхивает на колдобинах. Погоняет старую лошадь Ласточку.

Ласточка прекрасна в своей лени. Она спит на ходу. Стоит только дедушке отложить кнут, как Ласточка замедляет ход, роняет несколько пахучих яблок из-под хвоста и замирает. Спит.

Дедушка наконец-то раскуривает закрутку, замахивается кнутом, но Ласточка уже страгивает телегу с места, и мы снова крадемся к далекому полю.

Я слушаю ответы дедушки на свои важные вопросы, сам стреляю глазами по деревьям. О, вот яблоко огромное, красное до черноты! Срываю. Ого, какой мелкий ранет! Пригодится. А это что такое?! Просто какое-то чудо природы!

На ветке прямо надо мной висит царь-груша. Большущая, аж светится от зрелости, вот-вот лопнет, брызнет соком. Не допущу!

Встаю на бочку с водой, дотягиваюсь пальцами, ощущаю теплую сочность. Поднимаюсь на цыпочках. Есть. Груша у меня. Решаю насладиться прямо сейчас. Подношу грушу ко рту... Мама дорогая! Плод лопается, и из него вываливается куча ос.

Как я оказался в бочке с водой, не помню. Дедушка все расхваливал мою сообразительность, когда оправдывался перед родителями, что не углядел за внуком.

А я ночью вспомнил, что в книжке читал, как пацаны от ос в речке прятались!

*****

Я раньше любил делать ремонт квартир. Да! По крайней мере, одной квартиры, которую родители получили, когда я еще в школу не ходил.

По вечерам, после работы, папа забирал меня из садика, и мы шли в нашу новенькую двухкомнатную квартиру в новенькой кирпичной пятиэтажке. Прежде чем переселиться, жилье нужно было привести в порядок.

Пока папа занимался мелочевкой: смешивал белила с колером, зачищал стены и производил другие малоквалифицированные работы: белил стены нежно-салатовым цветом, затем специальным валиком наносил золотистые маленькие рисунки то ли лепестков, то ли дельфинчиков, я успевал сделать очень важное!

Согласитесь, нормальный и качественный ремонт невозможно сделать без головных уборов из газеты. Когда папа заканчивал покраску одной комнаты, я уже доделывал для него шикарную треуголку из огромных «Известий», а для себя - пилотку из газеты поменьше «Строитель». Теперь можно и перекусить.

Прямо на подоконнике папа расстилал газетный лист, крупно нарезал толстый батон пахучей вареной колбасы с вкраплениями жира, так же крупно кромсал булку ржаного хлеба, четвертовал огромные сахаристые помидоры. В новеньких головных уборах и аппетит просыпался. Мы жевали колбасу с хлебом, хрустели зеленым луком, закусывали помидорами, макая их в соль крупного помола. Чудесно!

А сейчас я почему-то ремонты не люблю. Думаю, из-за того, что колбасы такой нет в продаже или газеты стали другими!

*****

Ничто так не старит, в смысле, не взрослит, как появление в семье младшего брата. Ну или, на худой конец, сестры. Мне повезло. Перед самым Новым годом родители подарочек сделали. 29-го числа. Брата. Следующей осенью я пошел в школу. Нормальные дети первую седину получают в первом классе, я же пришел в школу убеленным сединой ветераном. Заботы о младшем страшно взрослят.

*****

Чего не отнять было у моего младшего братишки, так это логики и последовательности.

Яблоки он любил до трясучки. Любые. Кислые, сладкие, красные, зеленые, мягкие, твердые - все равно, лишь бы яблоки.

А дело-то такое - НЕЛЬЗЯ! Диатез прицепился к ребенку. Ну не зараза?!

Тут, как на грех, отпуск у родителей в августе. Поехали в гости в Воронежскую область. А там яблочный парадиз, рай, другими словами. Самая пора уборки. Яблоки кругом. Кислые, сладкие, красные, зеленые, мягкие, твердые... Их и сушат, и вялят, и мочат, и варят, и просто раскладывают те, которые зимой поспеют. Раскладывали и по дому, и на чердаках, и в сараях, лишь бы сухо было. Запах стоял сумасшедший. Яблочный.

Представляете, какое искушение для четырехлетнего пацана?!

Но он был логичен и последователен, о чем я уже сказал. Братишка проводил смелые налеты, молниеподобные наскоки, партизанские вылазки и затяжные рейды по саду.

Вроде как и яблок никто ему не дает, а цветет мальчишка диатезом, хоть тресни! Родители даже тревогу забили, мол, запах яблок так негативно сказывается на ребенке, уже даже засобирались уезжать.

Брата сгубили самонадеянность и беспечность.

Однажды он пропал. Нет нигде. Бегали по садам, по дорогам, в поле, по оврагу. Голоса сорвали. Шок и отчаяние. Дед собрался к участковому ехать, пошел за велосипедом в летний сарай, да как выскочит оттуда и всех зовет, вот, мол, нашлась пропажа.

Братишка сидел под древней кроватью. На полу, на кроватной сетке, кругом лежали яблоки. Все надкусанные. Даже когда брата вытаскивали из сарая, он не упирался, но в каждой руке было по яблоку. Целому. Надеялся, что успеет и их пометить. Ну а что, не съем, так понадкусываю!

Я ж и говорю, братишка был логичен и последователен!

*****

Как-то раз нашел рубль. Металлический. С вождем. Просто шел из школы несколько подавленный. Еще бы, первую в жизни двойку схлопотал. По арифметике. Дурацкая наука. Малоприменимая на практике.

Вот и шел, опустил голову, тяжело вздыхал, соображал, как помягче родителям сообщить о катастрофе. И тут краем глаза зацепился за блеснувший кругляш. О! Ничего себе! Рубль!

Поднял. Настроение сразу улучшилось. Стал соображать. Та-а-ак-с... Если пироженки по 22 копейки, то... то... ага... четыре штуки... это будет, это будет... ого, еще и 12 копеек останется. А на лимонад не хватит. Ладно, сдам пустую бутылку, добавлю еще 12 копеек, да в заначке пятачок имеется. Хватит за глаза.

Стоп, а чего сразу пироженки? Нет. Куплю папе «Беломор», 22 копейки пачка, маме - портрет-открытку с Жераром Филипом (он мне нравился, но, наверное, маме тоже понравится, такой Фанфан-Тюльпан, чего бы и не понравиться). Итого минус 10 копеек.

Та-а-ак. Братишке надо машинку купить. Маленькую. Видел такую в детском мире. Синенькая. На «Победу» похожа. Даже помню, сколько стоит. 46 копеек. Дороговато, конечно. Но брат же!

Ага, получается... получается... сколько же получается? Даже остановился. Нашел щепку и стал в столбик считать на земле. 22  + 10 + 46. Это будет, это получится... О, 78 копеек. Класс! Как раз на одно пироженко остается. Какое взять? Заварное или корзиночку? Вопрос.

Пока размышлял, вдруг подумалось, а ничего так наука арифметика! С ней можно жить. Ишь, как все гладко получилось. И ровненько.

Дома был неприятный разговор. Обещал, что больше ни-ни, никаких двоек! Искренне говорил. Но увы...

А самое обидное, пока размышлял, какое пирожное купить, рубль выронил. Потерял. Зато науку арифметику зауважал очень.

*****

Каждому человеку бывало стыдно, так уж природой устроено. Он, стыд то есть, разный бывает даже по времени, скажем, секундный, или минутный, или часовой. Бывает даже недельный, да! Годовой - вообще зверь! А есть пожизненный стыд.

Ладно-ладно, знаю, что никто из читателей не грешен и стыдиться им нечего, поэтому вот моя история, за которую стыдно уже полвека.

У нас дома, как, наверное, и в любых семьях, принято было все делить на всех. Абсолютно. Даже никогда не возникало желание съесть лишнюю конфету. Другое дело, когда родители почему-то отказывались от шоколада, например, тогда мы делились с братом.

А однажды... Эх, слово какое тревожное, и язык-то не поворачивается рассказывать. А что делать? Решился, расскажу!

Так вот, однажды я заболел. Счастье, хоть и недолгое, но все же, привалило где-то классе в пятом. Температура, ангина и прочие радости отлынивания от школы. И вот лежу я уже выздоравливающий, горло не болит, температура улеглась, слабость еще есть, правда, больше надуманная, размышляющая такая. Завтра доктор придет и зачитает приговор, когда в школу топать.

А пока лежу книжки читаю, нежусь.

Пришла меня проведать тетя, принесла два огромных яблока. Красные, сочные, сла-а-адкие с кислиночкой. Посидела тетя со мной, обсудили разные дела, она и ушла в другую комнату к родителям.

Я сначала яблоко понюхал, ох, ароматное! Затем впился глазами в «Трех мушкетеров», а зубами в яблоко.

Не знаю как, но съел оба огромных красных яблока. Честно, не понимаю, как это произошло. Очнулся, когда в комнату зашел братишка. А я с огрызком в руке. Как же было стыдно!

И сейчас стыдно. Вспоминаю - и уши краснеют.