Гайто Газданов: «Я пил нарзан, разбавленный сиропом...»

Имя молодого писателя практически сразу же стало известным в среде русской эмиграции. Написанный от первого лица, роман-воспоминание был автобиографичен. Современники не без оснований сравнивали Газданова с Владимиром Набоковым. Многих, правда, удивляло странное нерусское имя писателя. Гайто с улыбкой вспоминал свой разговор с Буниным: «Иван Алексеевич мне как-то сказал: «Что у вас за фамилия такая?» – «Я – осетин». – «Вот оно что, – сказал Бунин, – а я себе голову ломаю, откуда такая фамилия, явно не русская. Да, да вспоминаю, есть такой народ на Кавказе...».

Однако родился Газданов на севере, в Петербурге декабрьским утром 1903 года. Отец после окончания Лесного института стал лесоводом, и служебные дела забрасывали семью то на Украину, то в Белоруссию. Гайто учился в кадетском корпусе в Полтаве, затем в Харьковской гимназии. Летом он приезжал на отдых в Кисловодск к своим родственникам. Началась Гражданская война, и Гайто не остался в стороне. В 1919 году в неполные шестнадцать лет он вступает в Добровольческую армию и служит рядовым на бронепоезде. Объяснение его выбору мы находим в романе: «Мысль о том, проиграют или выиграют войну добровольцы, меня не очень интересовала. Я хотел знать, что такое вой­на… Я поступал в белую армию, потому что находился на ее территории, и если бы в те времена Кисловодск был занят красными войсками, я поступил бы, наверное, в Красную армию».

В конце 1920 года Газданов с остатками врангелевских вой­ск оказался в Константинополе. Затем была Болгария, где он оканчивает последний класс русской гимназии. В 1923 году переезжает в Париж. Поменял немало профессий. Несколько лет проучился на историко-филологическом факультете Сорбонны. Долгие годы, уже будучи известным писателем, был вынужден зарабатывать ночным таксистом – весьма распространенная профессия первой волны эмигрантов из России.

Получив из Парижа роман Газданова «Вечер у Клэр» и рассказы, изданные во Франции, Максим Горький поблагодарил автора за подарок:

«Прочитал я ее, – писал Горький, – с большим удовольствием, даже наслаждением, а это редко бывает, хотя читаю я немало. Вы, разумеется, сами чувствуете, что Вы весьма талантливый человек. К этому я бы добавил, что Вы еще и своеобразно талантливы – право сказать, это я выношу не только из «Вечера у Клэр», а также из рассказов Ваших… Будьте здоровы и очень берегите себя.

Крепко жму руку. А. Пешков.

P.S. У меня был еще экземпляр «Вечера», вчера послал его в Москву, в издательство «Федерация». Вы ничего не имеете против? Очень бы хотелось видеть Вашу книгу, изданную в Союзе Советов. А.П.».

Однако, по понятным причинам, роман белоэмигранта тогда в СССР, конечно, не был опубликован.

В романе мы находим особенно нам интересные добрые воспоминания автора о кисловодском курорте:

«…Я уезжал в Кисловодск, который очень любил, – единственный провинциальный город со столичными привычками и столичной внешностью. Я любил его дачи, возвышающиеся над улицами, его игрушечный парк, зеленую виноградную галерею, ведущую из вокзала в город, шум шагов по гравию курзала и беспечных людей, которые съезжались туда со всех концов России. Но начиная с первых лет войны Кисловодск был уже наводнен разорившимися дамами, прогоревшими артистами и молодыми людьми из Москвы и Петербурга; эти молодые люди ездили верхом на наемных лошадях и отчаянно трясли локтями, точно кто-то подталкивал их под руку. В Кисловодске я пил нарзан, разбавленный сиропом, ходил по парку и взбирался в гору к маленькому белому зданию с колоннами, которое стояло высоко над городом; оно называлось «Храм воздуха». Я не знал, кому принадлежало это претенциозное название, достойное уездного поэта с длинными волосами и тремя классами высшего начального училища в прошлом. Но я любил подниматься туда: там ветер, как воздушная река, журчал и струился между колоннами. Белые стены были покрыты надписями, в которых изощрялись российская безнадежная любовь и тщеславное стремление увековечить свое имя. Я любил красные камни на горе, любил даже «Замок коварства и любви», где был ресторан, а в ресторане прекрасные форели. Я любил красный песок кисловодских аллей и белых красавиц курзала, северных женщин с багровыми белками кроличьих глаз. Я проходил в парке мимо того пустячного утеса на Ольховке, где постоянно дежурил фотограф, который снимал дам и барышень, стоящих над падающей водяной стеной; эти снимки я видел везде, в самых глухих углах России.

- А это я в Кисловодске снималась…

- Как же, как же, - говорил я. - Я  знаю.

Тот Кисловодск, который я видел в детстве, остался в моей памяти белым зданием с чувствительными надписями...» .

Газданов хотел вернуться на родину, для чего обратился

с просьбой к Горькому, но мэтр, увы, не успел выполнить данное обещание, умерев в 1936 году. В годы Второй мировой войны Газданов был участником французского Сопротивления, издавал подпольный журнал. С 1953 года и до конца жизни Гайто (Георгий Иванович) работал журналистом и редактором на радио «Свобода», где под псевдонимом Георгий Черкасов вел передачи, посвященные русской литературе. (Вот почему так долго замалчивалось имя писателя на родине, как, впрочем, и нашего земляка Ильи Дмитриевича Сургучева и многих других.)

Гайто Газданов – автор девяти романов, десятков рассказов, литературно-критических эссе и рецензий. Скончался он в декабре 1971 года и похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем. Объемный том произведений Гайто стал одной из любимых моих книг, потому мне захотелось напомнить современникам это забытое имя.