Пушкин задумал написать поэму «Кавказский пленник» на Кавминводах

Кавказ представал загадочной и опасной страной, что придавало ему – помимо яркого природного колорита – особую грозную, мрачную прелесть… Замысел поэмы возник под непосредственным впечатлением от пребывания летом 1820 года на Кавказских Минеральных Водах (Горячие воды, Железные воды и Кислые воды, то есть Пятигорск, Железноводск и Кисловодск).

Где пасмурный Бешту, пустынник величавый,

Аулов и полей властитель пятиглавый,

Был новый для меня Парнас.

Забуду ли его кремнистые вершины,

Гремучие ключи, увядшие равнины…

Волшебной романтикой овеяна трагическая история любви девушки-горянки к русскому пленному офицеру, этакому рыцарю печального образа, пребывающему в тоске по далекой и недосягаемой Родине, по свободе.

Остается лишь вновь и вновь в который раз удивляться чуткости нашего великого поэта, сумевшего в считанные недели пребывания на вполне еще чужом, неведомом Кавказе уловить из устных путевых рассказов зримые, четкие, точные образы. Зато ничуть не удивляет взволнованное одухотворение поэтического ума и горячего сердца, проникшегося всей глубиной трагичной, неизбежной, необходимой исторической встречи России и Кавказа:

Смирись, Кавказ: идет Ермолов!

И смолкнул ярый крик войны:

Все русскому мечу подвластно.

Кавказа гордые сыны,

Сражались, гибли вы ужасно;

Но не спасла вас наша кровь…

И это написал молодой человек, на тот момент сосланный официальной властью подальше с глаз долой!.. Дело в том, что у Пушкина к тому времени уже были «крамольные», распространявшиеся в рукописных списках стихи «К Чаадаеву» («Товарищ, верь, взойдет она, звезда пленительного счастья!»), «Вольность» («Тираны мира, трепещите!»), «Деревня» («Здесь барство дикое, без чувства, без закона»). «Невоспитанного» юношу, вчерашнего выходца из лицея, разгневанный император чуть ли не собирался отправить еще дальше, в Сибирь. Нам теперь дико и странно думать: как можно было видеть в поэте лишь вредно хулиганствующего мальчишку и не видеть истинного патриота, такого, духом которых издавна крепка была держава?

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

Такие строки обращал он Петру Чаадаеву, старшему другу, умнице-философу, герою Отечественной войны 1812 года, участнику Бородинского сражения, увенчанному орденом Святой Анны. И Чаадаев, невзирая на боевые заслуги перед Отечеством, попадет в «неблагонадежные», и Пушкин не сможет прижиться в чиновно-канцелярских кругах… В «Кавказском пленнике» Пушкин не только впервые представил читающей публике романтического героя-современника, он уже тогда смог разглядеть величие и значимость кавказской темы вообще. Мощный гений солнца нашей поэзии не мог остаться на Кавказе просто любопытствующим туристом, и хотя сам поэт спустя годы иронично подтрунивал над своей юношеской поэмой, считая ее отнюдь не самым успешным творением, но мы-то знаем, как вслед за ним зачем-то снова и снова обращались к истории кавказского пленника Лермонтов и Толстой… Магическое притяжение Кавказа.