Иван Зубенко. Ставропольские журналисты помнят его как мудрого брата, вечно бегущего...

Cмерть его – невосполнимая утрата для сынов и внуков, особенно для трепетного и доброго ангела–хранителя – жены Валентины Васильевны, бывшей с ним до его последнего дыхания. В то же самое время смерть Ивана Михайловича стала и общей болью для всех, кто его знал.

На похороны пришли сотни людей, соратники по перу, читатели. Пришли и те, кто при жизни никогда не встречался с ним. Из Москвы приехал его давний друг, член Совета Федерации от правительства Ставропольского края Анатолий Коробейников.

– Я потерял не просто помощника, – грустно говорил Анатолий Антонович, – а моего вечного духовного спорщика. Помню, когда я написал книгу «Горбачев: другое лицо», рукопись передал Зубенко. Он сделал на полях десятки замечаний, написал не просто рецензию, а эссе высшей пробы в защиту Горбачева, но в защиту не вообще, а в защиту… от меня. Он был очень справедливым человеком, не злопамятным.

О себе скажу так: с уходом Ивана Михайловича в моей душе возникло ощущение пустоты и… несправедливости, я ведь старше на целых два года. Но, как сказано, «смерть самых лучших намечает...». И как тут не вспомнить ушедших недавно Юрия Христинина, Ивана Шляхтина.

Я познакомился с Иваном в далекие шестидесятые, когда он работал в газете «Советское Прикумье», и мы оба были внештатными сотрудниками «Ставропольской правды». Через некоторое время рекомендовал его для работы в «Молодом ленинце».

Зубенко прошел в «МЛ» блестящую школу, и в 1970 году Павел Дубинин пригласил его в «Ставрополку». В сельхозотдел. В эти дни я еще раз «прошелся» по публикациям Ивана тех лет. С полной уверенностью заявляю: в статьях, очерках, написанных им, не просто показаны достижения и проблемы Ставрополья, в них ярко отражены то нелегкое время, в котором он жил сам, судьбы и дела его современников. И к ним еще будут возвращаться любознательные читатели, в первую очередь будущие журналисты.

Его газетные и журнальные публикации нередко были нелицеприятны для власти, но объективны и честны. Возможно, поэтому он был замечен и стал помощником «первого лица края». Но и в этом качестве, я это знаю, Иван мог спорить, отстаивать свое мнение и с «самим». «Лягался», дерзил, когда стал главным редактором «Ставрополки», уже другому «первому». На волне перестройки и буйных, непредсказуемых ветров перемен попал в немилость. Но лица не потерял!

В молодости, когда Зубенко работал агрономом, председатель колхоза однажды задумчиво сказал: «Голова у тэбэ, Ваня, ны дурна, но язык будэ мишати усю жизнь». Так, в сущности, Леонтий Одукалец предсказал судьбу 25–летнего земледельца, ставшего в конечном счете журналистом, издателем высшего класса.

И на посту руководителя Ставропольского укрупненного книжного издательства Зубенко не затерялся. Он вывел его в число лучших.

Но при всей его бойцовской натуре и ершистом характере Иван был необыкновенно душевным и ранимым человеком. Одно слово произнес не так, другим голосом – и все: обиделся, нашумел. Но зла не мог таить ни на кого. Прощать его научила матушка, которую Иван любил необычайно сильно, он описал ее в своем дневнике «Десять дней дома». Как и матушку, он любил свою малую родину – Шведино.

Дневник книгой в свет так и не вышел из–за скромности того, кто вел его на протяжении многих лет. А ведь он стоит того, чтобы его напечатали. И еще одно: быть может, журналистскому сообществу края следует подумать о том, чтобы учредить краевую премию имени Ивана Зубенко за лучшую публицистику, и этим увековечить память нашего товарища, столько лет возглавлявшего краевую журналистскую организацию.

Смерть Ивана Зубенко стала для многих неожиданной. Он болел, страдал, но не жаловался. И больше переживал за других. Скажем, за собратьев по перу, когда их настигали болезни или возникали проблемы. Но он умел и искренне радоваться успеху каждого из нас, всегда звонил авторам удачных публикаций: «Так держать, старик! Ты – молодчик…» .

Неповторимая интонация, неожиданные и удивительные «зубенковские фразы», острые, смачные афористичные реплики еще долго будут вспоминаться нам. В этом была его какая–то особая человеческая притягательность. Мы всегда будем благодарны ему за чисто русскую широту его большой души.

В своем кругу мы порой называли его «муброй», иначе – мудрым братом, самородком из Шведино. А еще «вечным бегунком».

Думаю, что не только я, но и многие другие запомнили Ивана Михайловича бегущим по дорожке стадиона или по улицам Ставрополя. Однажды это успел запечатлеть на фотопленку ученик Зубенко, талантливый журналист–краевед Анатолий Чернов–Казинский. Этот снимок перед вами.