Памяти жертв политических репрессий в Ставропольском крае

Ставропольская краевая ассоциация жертв политических репрессий, созданная в 90-е годы, представила народу «Книгу памяти жертв политических репрессий Ставропольского края» в 12 томах, изданную в период с 1995-го по 2002 год. На основании наблюдательных дел («надзорных производств») подвергшихся аресту по «политической статье» в 30-50-е годы, постановлений об отмене в годы оттепели приговоров «особых судов», «троек», военных трибуналов, народных судов, других документов о реабилитации репрессированных (хранящихся в архивах ФСБ, УВД, краевого суда и краевой прокуратуры) краевая ассоциация явила нам тяжелый период нашей истории теперь уже прошлого века.

Большую часть свидетельств составляют материалы периода коллективизации, когда были репрессированы крестьяне, так называемые кулаки, подвергшиеся конфискации всего нажитого имущества и сосланные «на дальние и худшие земли» – от пределов края до Урала и Сибири, а бывало – и до зоны вечной мерзлоты. Циркуляр Ставропольского окружного земельного управления от 15 февраля 1930 года гласит:

«Решением Северо-Кавказского краевого исполнительного комитета в Ставропольский округ из других округов Северокавказского края переселяется 2500 кулацких хозяйств с наличием определенного на каждое кулацкое хозяйство – 6 едоков. Все вселяемые в округ назначены по районам округа. Дивненскому району – 950 хозяйств, Винодельненскому – 700 хозяйств, Благодарненскому – 350 хозяйств, Туркменскому – 500 хозяйств. Вселяемые кулацкие хозяйства должны наделяться обособленными участками на самых дальних и худших землях, удаленных от населенных пунктов и железнодорожных сообщений. Ни в коей мере не допускать наделенные кулацкие хозяйства свыше 8 га на хозяйство. Примите все необходимые меры, чтобы нарезка усадебных участков предусматривала в обязательном порядке расстояние один от другого кулацких поселков; нарезка и образование их подряд категорически воспрещается…»

При этом нередко случались так называемые перегибы: по сути, крестьян буквально грабили. В справке Терского окрисполкома от 7 мая 1930 года читаем: «За последние дни выявлен ряд фактов перегибов и искривлений со стороны сельсоветов. По станице Бекешевской Ессентукского района у бедняка Кузьмы Лучнина во время сбора семфонда были забраны последние четыре пуда озимой пшеницы, а середнячка Смоленова выполнила задание по посевматериалу, но во время ее отсутствия к ней явились и забрали все, что было в амбаре, не оставив никаких расписок. В этой же станице во двор кулака Федора Олейникова зашла группа комсомольцев, которые взяли в кузнице молотки и разбили маслобойный механический пресс… У беднячки Рыбальченко (хутор Крымский) были отобраны последние три пуда фасоли. Сторож Галкин живет в лесу, никогда не занимается посевом, купил себе четыре пуда семечек, но и у него все до последнего зерна забрали…».

Крестьянин Николай Андреевич Стоялов, житель села Александрии Благодарненского района, надеясь на справедливость, пожаловался районному прокурору: «В конце сентября сего года (это был 1930 год. – В. В.) Александрийским сельсоветом у меня было конфисковано все принадлежащее мне имущество:

2 лошади, 1 корова, 1 телка, 2 теленка, 2 овцы, 1 бричка, 2 хомута, косилки, буккер, борона, комод, машина швейная ножная, 5 стульев, и вообще у меня не осталось ничего и я выдворен совершенно из дома. Прошу отменить постановление сельсовета и возвратить все конфискованное имущество, т. к. все возложенные на меня платежи я уплатил своевременно и полностью, а также участвовал во всех кампаниях: хлебозаготовках, покупке займа индустриализации, самообложении и пр. Урожай убирал без применения наемного труда, семья состоит из 9 душ, причем трудоспособный один я и жена, если ее можно считать трудоспособной при грудном ребенке. Из детей старшему 14 лет».

На этом заявлении ободранного как липка многодетного крестьянина резолюция прокурора: «Александрийскому сельсовету. На рассмотрение. С возвращением заявления сообщите, действительно ли он порвал связь с отцом-кулаком и не применял ли наемный труд». Ответ Александрийского сельсовета гласит: «Николай Стоялов живет от отца отдельно, но работы производят вместе с таковым и таковые вместе применяли наемный труд до революции и после революции лишались избирательных прав как эксплуататоры наемного труда…»

И в результате Стоялов получает ответ от окружного прокурора: «Прокуратура не находит поводов к принесению протеста на отнесение вас к явно кулацким хозяйствам и изъятию имущества, а поэтому вашу жалобу оставляем без последствий…». Комментарии, как говорится, излишни.

Вспоминая в этот день всех пострадавших от репрессий, судьбы которых были описаны в потрясающем «Архипелаге Гулаг» А. Солженицына, мы не забываем и о воспоминаниях тех узников, часть жизни которых была связана со Ставропольем. В 1989 году в Ставропольском книжном издательстве вышла книга

«Непридуманное». Автор – Лев Эммануилович Разгон, известный журналист, писатель, арестованный в 1937 году и приговоренный изначально к пяти годам лагерей «за антисоветскую агитацию». В 17 лет его лагерей и ссылок входят годы с 1948-го по 1951-й, когда Лев Разгон, отбыв первый срок, попал в Ставрополь и здесь в 1951 году повторно арестован по доносу. Отсидев два года в ставропольской тюрьме, снова приговорен к 10 годам лагерей. С 1948 года и до ареста Разгон работал в Ставрополе методистом краевого методкабинета по культпросветработе. В списке работников с высшим образованием системы культпросветучреждений на 1 января 1948 года значится: «Разгон Л. Э., 1898 года рождения, беспартийный».

На этой должности он и был арестован, как пишет сам автор, за малозначительный (правда, с точки зрения сегодняшнего дня) факт. Суть преступления заключалась в том, что по инициативе методкабинета в местной типографии была напечатана фотовыставка «Сталинский план преобразования природы» и портрет вождя народов получился недостаточно четким. Решили устранить этот типографский брак. Обсуждая ситуацию в присутствии других сотрудников, методист Разгон заметил, что «такая петрушка получилась потому, что клише слишком подпилили перед печатью, и в результате – брак». За то, что к портрету Сталина применили слово «петрушка», а также, учитывая лагерное прошлое автора, он был арестован и посажен в тюрьму. Автор книги подробно описывает арест, нахождение в ставропольской тюрьме, свою протестную голодовку, тюремщиков, следователей и судей и др.

Освобожденный из лагерей уже в 1955 году, он написал эту книгу. «Со Ставрополем, - пишет Разгон, - я оказался связанным небольшим по времени, но очень для меня важным куском жизни. Несмотря на драматичность в нем пережитого, я сохранил о нем благодарную память… Это был первый город моей свободы – между одним лагерем и другим…»

Прошло немало лет с тех пор, многие из бывших узников ушли из жизни, и время неумолимо затягивает туманом прошлое. Но забывать прошлое, даже самое горькое, нельзя ради жизни будущих поколений. «Пусть живут россияне, - писали авторы краевой «Книги памяти», - не зная, что такое страх перед наказанием за неведомую вину».