00:00, 10 сентября 2005 года

Cтране нужно качать бицепсы. Чтобы быть в форме

Если мы не обретем реального суверенитета, то Россия просто не сможет существовать, - говорит В. Фадеев. - В то же время никакого суверенитета и развития не будет, пока элита страны не договорится о тех ценностях, которые она разделяет, и о тех целях, которые должны быть у страны. Это хорошо понимают и в Кремле.

Проще всего объяснить, что такое реальный суверенитет, используя определение немецкого философа Карла Шмидта: «Суверен – тот, кто принимает решения о чрезвычайном положении». Возьмем для примера вполне независимую страну - Мексику. В 90-х годах здесь был серьезный экономический кризис. Мексиканское правительство пугало мировое сообщество объявлением дефолта. Но кто в конце концов реально принял решение об объявлении кризиса и о выходе из него? Вовсе не мексиканское правительство. А президент США Б. Клинтон после консультаций с МВФ и крупными международными инвесторами. Оказалось, что в критической ситуации мексиканское правительство не принимает решения, а значит, оно не суверенно. В этом смысле в мире не так много суверенных стран - всего 7, может быть 10.

 - Институт общественного проектирования принимает участие в подготовке государственной экономической доктрины. Какова ее генеральная линия и приоритеты?

- Тема суверенитета вплотную соприкасается с экономической доктриной, представляющей собой образ будущего (через 30-50 лет) экономического состояния страны. Абсолютно ясно, что нынешние мощности недостаточны, чтобы удержать единство России, чтобы обслуживать огромную территорию. Сегодняшний валовой внутренний продукт России составляет 600-700 миллиардов долларов. Этого абсолютно недостаточно - ВВП России должен быть 2-3 триллиона долларов. Поэтому известная идея о его удвоении - лишь промежуточная задача, задача ускорения экономического роста, потому что, даже удвоив ВВП, мы не займем адекватного места в мировой системе. Наша экономическая мощность должна соответствовать Германии или даже Японии. Например, если мы выйдем на немецкий уровень ВВП, то, учитывая другие обстоятельства, Россия станет действительно весьма влиятельной страной и в политическом, и в экономическом плане. Я имею в виду наличие у нас колоссальных запасов сырья (30% мировых запасов), вовлеченность в большое число политических процессов, мощную армию с ядерными силами.

Вопрос - как выйти на триллионный уровень? На одном только сырье не получится. Необходимо развитие внутреннего рынка. Обязательно должны быть развиты химия, машиностроение, все сопряженное со строительством... Только подняв базовые отрасли промышленности, увеличив мощность внутреннего хозяйства, можно рассчитывать на развитие высокотехнологичных отраслей, инновационного хозяйства страны.

- Какую из проводимых в стране реформ вы считаете самой необходимой и продуманной и какую преждевременной?

- Считаю, что надо, наконец, остановиться и прекратить бесконечное реформирование страны, которое у нас стало какой-то самоцелью. Интенсивность реформ часто рассматривается как показатель работы власти. Мне кажется, что надо дать людям возможность отдохнуть от перемен.

Все базовые реформы давно проведены. Мы имеем демократическую политическую систему (другое дело, что она плохо работает). У нас рыночное хозяйство, где уже шесть лет наблюдается экономический рост и так далее. Надо говорить сейчас не об очередной реформе, а о развитии каких-либо общественных областей или хозяйственных секторов, или о модернизации. Наглядный пример - образование. Разговоров много, но до сих пор никто не сказал, чего мы хотим добиться, желая изменить систему образования в стране.

- Какие возможности за-ключены в современной ситуации и каким образом можно их использовать для подготовки к полномасштабной конкуренции в связи с вхождением в ВТО?

- Главное конкурентное преимущество сегодня - это огромные сырьевые ресурсы. Часто говорят, что это порок российской экономики, что стыдно продавать сырье, что другие «правильные» страны продают высокотехнологичную продукцию. Несомненно, торговать автомобилями лучше, чем нефтью или газом. Но для того чтобы двигаться вперед, нужно использовать любые преимущества, а не мечты. Скажем, известная концепция «Россия – энергетическая сверхдержава», на мой взгляд, весьма продуктивна. Если понимать под этим развитие всех сопряженных с добычей энергоресурсов отраслей промышленности. Скажем, энергомашиностроение, весьма мощная и емкая в части инноваций отрасль, или глубокая переработка нефти, или современные методы добычи угля, или эффективная с минимальными потерями передача энергии на дальние расстояния. Здесь масса интересных задач.

А вхождение в ВТО не является существенным фактором для нас. Эта организация в сущности решила те задачи, которые на нее были возложены крупнейшими развитыми странами мира, которые заключались в создании новой системы управления мирохозяйственной системой. В сущности, ВТО умирающая организация, и никакое ВТО не спасет Европу от экспансии китайских товаров. Думаю, единственный важный пункт для нас, связанный со вступлением в ВТО, это сохранение возможности построить независимую мощную финансовую систему. Ни в коем случае мы не должны сдать наши финансы внешним игрокам.

- Что реально даст для экономики России ее предполагаемый союз с Белоруссией? Это взаимовыгодная сделка?

- Если ставить во главу угла понятие мощности экономики страны, то любые союзы с соседями выгодны. Это попросту нас усиливает. Также не надо забывать о военном аспекте предполагаемого союза. Но, к сожалению, это зависит не только от российской власти. И не только, как принято думать, от президента Лукашенко. Белорусская элита сама еще толком не определилась с формой союза. И мы недостаточно серьезно думаем над тем, какие выгоды получит белорусская элита от данного союза.

- Часто приходится слышать о том, что малый бизнес в России до сих пор нуждается в поддержке правительства. Так ли это?

- Во-первых, считаю, что плач по малому бизнесу неуместен. Это довольно развитый сектор экономики. Во-вторых, возможно, государство должно создавать условия для средних компаний, тех, которые в будущем станут крупными, потому что в мире почти всегда значительную часть спроса на малый бизнес предъявляют именно средние компании. Чем мощнее в России будут последние, тем больше возможностей будет у малого бизнеса.

В-третьих, главным направлением считаю развитие инновационного бизнеса. Здесь возможна любая поддержка государства, вплоть до отмены налогов. Инновационная сфера – то, что мы должны удержать в любом случае. Если мы не встроимся со своими инновациями в следующую волну мирового развития, то как технологическая держава Россия исчезнет навсегда.

- Валерий Александрович, действительно ли в России есть элиты, способные защитить экономический суверенитет России?

- Очевидно, что в России есть и крупные предприниматели, которые понимают, что экономический суверенитет им лично выгоден. Думаю, среди так называемых олигархов (а на самом деле они давно уже никакие не олигархи, лучше использовать более нейтральный термин «магнат») почти все понимают эту идею. Что касается российского правительства, то его действия в некотором смысле анекдотичны. Финансовые резервы Центрального банка, а это около 150 миллиардов долларов, и средства Стабилизационного фонда вкладывают в значительной степени в ценные бумаги американского правительства. Тем самым мы оказываем поддержку экономике США, компенсируя их бюджетный дефицит. Выглядит это как минимум неумно, поэтому нам позарез нужна экономическая доктрина, в которой не было бы глупостей вроде того, что нефтяные деньги – «незаработанные, лишние, вредные». Если кто-то считает, что у него когда-то были лишние деньги, пусть сообщит.

- Почему за 15 лет реформ наши экономические специалисты в высших эшелонах власти так и не смогли создать конкурентоспособную финансовую систему?

- Этому есть две причины. Одна объективная. Для подобного рода проектов требуется очень много времени, даже для понимания необходимости такого рода проектов требуются годы. Вторая причина, субъективная – мало кто во власти осознает необходимость создания финансовой системы. К сожалению, очень многие, указывая, например, на Польшу или Чехию, говорят: «Ведь в этих странах нет собственной финансовой системы, а население живет вполне прилично». Говоря чуть ранее о суверенитете, я объяснял, что Россия при всем желании не сможет стать такой страной, как Польша или Чехия. А те, кто ставит эти государства в пример, некомпетентны и безответственны. К сожалению, в правительстве таких людей много.

 - Как вы оцениваете изменение межбюджетных отношений в пользу федерального центра?

- Плохо. И идея пересмотра пропорций распределения денег между федеральным центром и регионами назрела. В определенном смысле слишком большая доля федерального центра - это атавизм политики выстраивания единства страны. Однако тенденция на автономизацию регионов, на раздирание страны давно преодолена, а деньги из регионов продолжают выкачивать. Необходимо развернуть тенденцию в другую сторону и добиваться того соотношения, который заложен в Бюджетном кодексе: половина - центру, половина - регионам.

- Как вы полагаете, когда жилищная программа, заявленная правительством, начнет эффективно работать и исчезнет дефицит жилья? Как известно, Владимир Путин говорил о реализации ее до 2007 года, насколько это реально?

- Предложение президента по жилищной программе, на мой взгляд, – лишь намек на то, какой эта программа должна быть. Приведу в пример Германию после Второй мировой войны. Там была разрушена четверть жилищного фонда, немцам негде было жить. Государство действовало весьма энергично. Кредиты на строительство жилья субсидировались или даже предоставлялись бесплатно. Прибыль предприятий, направляемая на строительство жилья, освобождалась от налогов. Государственные расходы на поддержку жилищной программы составляли 5% бюджета страны. Если взять ситуацию в Германии за аналог, то Россия должна тратить на это 200 миллиардов рублей в год. Напомню, что все инициативы В. Путина потянули на 100 миллиардов рублей. Если мы будем действовать как немцы, то ежегодный ввод жилья возрастет с нынешних 30 миллионов квадратных метров до 150-200 миллионов. Вот тот масштаб, к которому надо стремиться.