Исповедь одного завода

И на плечах – многомиллионные долги. Мое руководство открыто заявляет, что такое производство «является обреченным при любой структуре управления». Что же будет дальше?

Вчера.
Как назло, ЗАО разорили ООО

На краю гибели, без ложной скромности, - старейший завод Ставрополья: в прошлом году мне исполнилось сто лет, из которых последние десять я жил как акционерное общество. За это рыночное время сменились три генеральных директора, а лучше не становилось.

Уже при Василии Цалко мне было понятно, что нужно что-то менять в производстве, осовременивать его, чтобы как минимум не терять завоеванный рынок сбыта. Вместо этого серьезные изменения претерпел руководящий состав. В октябре 2001 года новым генеральным был избран Александр Бескровный, ранее «руливший» одним из ООО, которых вокруг меня вертелось множество. Через них проходила часть деревообрабатывающих станков, что позволяло не только, так скажем, «оптимизировать» налогообложение, но и обогащаться отдельным людям, оставляя без зарплаты других и разоряя меня, завод.

После того как А. Бескровный стал гендиректором, В. Цалко как-то очень быстро вылетел из совета директоров, потеряв таким образом практически всякую власть. А ведь именно последний в свое время продвигал профсоюзного работника Бескровного по служебной лестнице…

На том же собрании акционеров, которое выбрало Бескровного, обсуждался и другой занимательный вопрос – о моем переходе из закрытого АО в открытое. Но в итоге организационно-правовая форма была оставлена прежней. В этой связи, полагаю, вовсе не случайно, что в том же 2001 году вместо большого количества мелких хозяев у меня появился один крупный – простой житель Светлограда Николай Булавин. Сейчас в его руках сосредоточено 79,4% акций.

Как они могли оказаться у человека, который ранее не работал в ЗАО? Этим вопросом сейчас занимается прокуратура – по заявлению ряда заводчан. Из него, из заявления, в частности, следует, что в 2001 году было объявлено, что, цитирую, «для развития завода необходимо сконцентрировать акции в одних руках». Свои ценные бумаги сдали практически все заводчане. Как признаются, под угрозой увольнения. Еще цитата из заявления: «Передача акций оформлялась следующим образом. Я пришел в бухгалтерию завода к Громак Е. Е., чтобы она оформила акции на директора завода Бескровного А. П. Громак Е. Е. заполнила акт передачи акций, в котором я расписался».

Итак, без всякого ОАО контрольный пакет оказался у того, у кого он должен был оказаться, – у Н. Булавина. Законно это произошло или нет, думаю, разберется прокуратура. Нынешний гендиректор Александр Селеменев комментировать ситуацию отказался, подтвердив, что «акции сдавались А. Бескровному». Остается добавить, что 500-рублевые акции (номинал до деноминации) выкупались по цене в 20 рублей.

О новом хозяине (и одновременно председателе совета директоров) и теперь, спустя два года, коллектив знает крайне мало. Сам Н. Булавин заявляет, что предпринимательством занимается с начала 90-х и свой капитал заработал на торговле продовольствием. Как бы то ни было, появление нового собственника спасло меня от банкротства, которое в 2001 году чуть было не стало реальностью из-за огромных долгов. Уже в декабре того знаменательного для меня года я встал на путь реструктуризации задолженности с отсрочкой ее платежа на десять лет. Это был свет в туннеле.

Как развивались события дальше? С октября 2001-го по октябрь 2003-го Н. Булавин, согласно справке, привлек 30,5 млн. рублей кредитных денег для нормализации моей, «Красного металлиста», работы. Однако сам главный акционер на протяжении этих двух лет появлялся здесь не часто, а политика Бескровного была такой, что из цехов потихоньку стали уходить специалисты. Люди выпускали продукцию, месяцами не получая зарплату… В конце концов совет директоров принял решение о получении кредита (в сумме 7 млн. рублей), и в течение пяти месяцев – с января по май нынешнего года – коллективу своевременно выплачивалась зарплата, чему я очень удивлялся (давно такого не было!).

За это время вновь произошли серьезные перемены в звене управленцев. Совет директоров во главе с Булавиным заподозрил вдруг Бескровного в нецелевом использовании кредитов (раньше, видимо, не замечал). Открылась также крупная недостача по складу готовой продукции, из которого «испарились» 77 станков. Плюс бесследно «исчезли» еще 122 деревообрабатывающих станка, которые были отправлены в Москву: как сообщил А. Селеменев, «на сегодня станков нет, фирмы, той, куда они отправлены были, нет и, самое главное, денег нет».

Уже в апреле последовали кары: акционеры на своем внеочередном собрании досрочно прекратили полномочия гендиректора А. Бескровного в связи с невыполнением им контрактных обязательств (так было заявлено в повестке) и сразу выбрали нового генерального. Им стал начальник корпуса мехобработки и мелкосерийной сборки уже упоминавшийся А. Селеменев. На Бескровного заведено уголовное дело.

Но это – страсти. А теперь сухие экономические показатели. Если в течение первых пяти месяцев текущего года средний товарный выпуск составлял 5,8 млн. рублей в месяц (при необходимых для нормальной работы 9,3 млн.), то с июня по октябрь он уменьшился до 4,7 млн. рублей, а в ноябре докатился до 3,5 млн. Это официальные цифры, представленные в том числе в письме председателю крайсовпрофа Владимиру Брыкалову.

Причины налицо. Это 100-процентная изношенность основных средств (за последние 12 лет не было приобретено ни одного металлообрабатывающего станка) и отсутствие оборотных. Как говорят заводчане, царил жуткий беспредел с комплектующими: часто они приходили даже не в начале месяца, а лишь в конце…

Сегодня.
Где лес шумел, там пень стоит

Мое сегодняшнее положение вряд ли кого-то может настроить на оптимистичный лад. Я – нерентабельное производство, о чем красноречиво свидетельствуют приведенные выше экономические показатели. И, кроме того, сижу в глубокой долговой яме: кредиторская задолженность зашкаливает за 75 млн. рублей. При стоимости активов в 116,5 млн.

В октябре нынешнего года погасла последняя лампочка в туннеле имени меня: сорвав график текущих платежей, я вылетел из процесса реструктуризации. Теперь любой кредитор, кому я должен больше 100 тыс. рублей и имею просрочку платежей в два месяца (а таких ой как много!), вправе инициировать процедуру моего банкротства. Насколько мне известно, исковые заявления о взыскании долга уже подали две организации – «Ставропольрегионгаз» и «Водоканал», которым я задолжал 2 млн. рублей и 300 тыс. рублей соответственно.

Энергетики (более 700 тыс. рублей) просто вырубили электричество. В результате чего и стою: рабочие не могут включить оборудование, чтобы дособирать станки. А это желательно бы успеть сделать до 19 января 2004 года, поскольку есть приказ, согласно которому с этого дня меня переводят на сокращенный (до одного дня в неделю) график работы. Пять-шесть «лимонов» (примерная стоимость «незавершенки») лишними точно не будут. Поэтому А. Селеменев, по его словам, планирует, что если удастся расквитаться с долгами по электроэнергии, то до 19 января коллектив будет трудиться в обычном режиме. Правда, чуть раньше гендиректор признался, что сейчас, как ни парадоксально, «предприятию гораздо легче стоять, потому что, работая, мы накапливаем кредиторскую задолженность каждый месяц на 3-3,5 миллиона».

Крупнейший кредитор – государство. Налоговый долг, включая так называемые старые долги, составляет, как сообщил А. Селеменев, свыше 40 млн. рублей. Сумма очень внушительная, поэтому неудивительно, что после того как состав сошел с рельсов реструктуризации, последовали серьезные ограничения. На сегодня закрыты расчетные счета в четырех банках. Арестована имеющаяся на складе готовая продукция, а также так называемая вторая территория – четыре с половиной гектара, на которых располагаются стадион, клуб, ЗАО «Стройиндустрия Сервис». Смысл ареста понятен: такое имущество нельзя продать. Не зря арестовали земельку…

Наконец, самый терпеливый кредитор – трудовой коллектив: красивые обещания начальства погасить долги по зарплате обернулись некрасивой ситуацией с упомянутыми арестами, когда деньги ниоткуда не поступают и никуда не деваются. Несмотря на огромную задолженность по заработной плате, зашкаливающую за 6 млн. рублей, подавляющее большинство заводчан, как уже ясно, однозначно против банкротства своего родного предприятия.

Завтра.
То ли пан, то ли пропал

Существует несколько вариантов развития ситуации, но наиболее вероятны два.

Первый – продажа контрольного пакета акций. В «Российской газете» недавно было опубликовано интервью Н. Булавина под пафосным заголовком «Союз труда и капитала в отдельно взятом регионе», которое я расцениваю как объявление о продаже: в материале называется даже цена в 8-10 млн. долларов. Немаловажно и то, что подавляющее большинство заводчан дали письменное согласие на продажу (хотя его-то как раз и не требуется – хозяин может продать свой пакет акций в любой момент, несмотря на все аресты). В этом случае (продажи) дальнейшая судьба моя видится в густом тумане, поскольку совершенно непонятно, кто станет новым хозяином. Еще труднее предположить цели возможного нового собственника: то ли примется за развитие, то ли распродаст в розницу активы.

Тут необходимо пояснить, что все деньги, которые Булавин получит за продажу своих акций, он письменно пообещал передать «специальной комиссии, избранной и уполномоченной трудовым коллективом ЗАО «Красный металлист» - для равномерного распределения между работниками и даже пенсионерами. На то есть соответствующее его заявление, заверенное нотариусом г. Москвы. Что и говорить, это будет маленькая сенсация не только для Ставрополья, а для всей страны, если, конечно, Булавин действительно отдаст свои, по сути, деньги другим людям…

Второй вариант – полное перепрофилирование. Деревообработку, впрочем, планируется сохранить, но на уровне всего лишь 15-20 станков в месяц.

- Остальную площадь, - говорит Александр Селеменев, - займут другие предприятия, которые будут рентабельны.

При всей расплывчатости проекта и ежу понятно, что столь масштабная реконструкция производства потребует большого количества времени и немалых финансовых вливаний. Несколько месяцев заводская территория должна будет пустовать, и об этом побеспокоились заранее. Напомню, что с 19 января вступает в силу режим однодневки, и уже поговаривают о том, что минимум полгода заводчане будут гулять в отпусках без содержания.

С деньгами – хуже: мне, например, совершенно непонятно, какой сумасшедший может предоставить миллионы рублей полуживому загнанному «зверьку» с огромным камнем в виде долгов на шее. А. Селеменев ответил уклончиво: мол, наверное, мысли об инвестициях у Булавина есть, раз уж он так настроен на развитие, а не на банкротство.

В принципе есть еще два варианта – банкротство и введение внешнего управления, в которых заинтересованы не только кредиторы, но и те, кто почуял добычу в виде золотой земли в центре Ставрополя. Положив меня в гроб под названием «Банкротство», темные лошадки рассчитывают погулять на поминках… Поговаривают даже, что особенно старается не кто иной, как один из бывших «рулевых», который сразу хочет убить двух зайцев – меня и уголовное дело, которое имеется.

На внешнее управление вполне может пасть выбор службы по финансовому оздоровлению и банкротству, куда налоговики готовят документы о суммах недоимки перед бюджетами разных уровней. Об этом сообщила руководитель налоговой инспекции по Октябрьскому району Ставрополя Наталья Подколзина. На время внешнего управления государство не начисляет пени на долги. Тем не менее крайне мало положительных примеров, когда внешний управляющий поставил на ноги промышленное предприятие, а не пустил по ветру последнее. Н. Подколзина привела лишь один такой пример: завод «Краст».

А. Селеменев откровенно говорит о том, что «прежде чем процедура банкротства пройдет через все суды, завод будет продан другому хозяину». Но уточняет, что продажа будет лишь в крайнем случае, а пока он и Булавин очень рассчитывают на «перестройку» и на помощь в этом вопросе губернатора края. Как известно, 17 декабря состоялся длительный разговор А. Черногорова и Н. Булавина. Глава края не согласился с тем положением, что меня, известный завод, хотят обанкротить, и дал поручение тщательно проанализировать причины случившегося и внести предложения по оздоровлению.

Насколько мне известно, Н. Булавин внес свое предложение тут же: на полтора года оставить меня, «Красный металлист», в покое – никаких проверок, нервотрепок, налоговых недоразумений, а за это время пройдет та самая реконструкция и то, что родится, будет рентабельным. Позиция министерства промышленности, транспорта и связи края до сих пор неизвестна: она вырабатывается. Об этом помощник министра сообщает вот уже вторую неделю подряд. Вот пока и вся эта незаконченная история.

Вчера в клубе «Красного металлиста» состоялось собрание трудового коллектива, на которое был приглашен и корреспондент «Ставропольской правды». Принято обращение к губернатору края: заводчане просят у Александра Черногорова содействия по снятию (на два месяца) ареста со счетов. На счетах лежат деньги, и администрация в который раз обязуется погасить долги по зарплате. В противном случае Новый год людям придется встречать со свистом в кошельках.

Председатель совета директоров Николай Булавин раскрыл карты, но не столько свои, сколько других игроков. Он заявил о том, что все, цитируем, «идет со стороны Бескровного», а также о том, что представляются интересы некоего финансового холдинга и что между рядом господ «земля уже на клочки поделена».

Н. Булавин сообщил также о срыве двух сделок, каждая из которых могла принести заводу несколько десятков миллионов рублей, так необходимых на оплату долгов и развитие. Речь идет о продаже стадиона и выставочного центра.

- Только сделка подходила, как акции арестовывались, - сказал председатель совета директоров. – Всего было четыре ареста акций. Запущена чисто коррупционная схема захвата активов предприятия. «Отморозкам» активы я не отдам!