Где брали зарубежные пластинки ставропольские меломаны 70-х

Всякий раз, бывая по делам в центре Ставрополя или просто прогуливаясь в сквере у драмтеатра, вспоминаю далекие семидесятые, в том числе и сходку напротив кафе «Театральное».

Интересны значения слова «сходка». Тогда, давным-давно, когда услышал это слово применительно к тому, о чем хочу рассказать, даже удивился: как это сходка? Из литературы и учебников истории помнил, что были крестьянские сходы, собирались люди, обсуждали аграрные вопросы. Или, к примеру, рабочий люд и студенты в предреволюционные годы на тайных сходках с горящими глазами слушали агитаторов и молчаливо вскидывали вверх кулаки, осуждая монархию.

Было и еще одно значение этого слова, носило оно неодобрительный характер, «сходка» - собрание группы лиц в определенное время и в определенном месте для совместной активности (общение, спор, обсуждение и т. д.) на какую-либо тематику. Вот об этом и хочется рассказать.

По воскресеньям в вышеупомянутом месте часов с десяти утра собирались странные молодые люди. Время года не имело значения. Только весьма неблагоприятные погодные условия могли помешать тому собранию - сильный ливень или мороз. Кафе по своим размерам не могло принять большое количество посетителей, да и не у каждого из них в кармане водился лишний рубль, не говоря уже о трешке. Деньги, конечно, были, иногда по тем меркам даже совсем немалые. Однако они были нужны для другого. Для утоления страсти. По тем временам - преступной страсти. Ну и в кафе при желании легко могли переловить всех «преступников» хоть наряд милиции, хоть дружинники. Другое дело в сквере, прыснули зайцами в разные стороны - лови ветра в поле.

Молодые люди с портфелями, «дипломатами», пакетами в руках сначала ходили кругами, присматривались друг к другу, обменивались фразами, затем, о чем-то договорившись, уходили на другую дорожку, туда, где кусты были погуще, потом исчезали до следующего выходного дня.

Нет-нет, не подумайте ничего такого. Не наркоманы, не лица какой-то не такой ориентации, не сокрушители режима, не бандиты собирались в центре краевой столицы. Открою карты. Обычные меломаны, молодежь, которая хотела слушать не только ту музыку, которая предлагалась и разрешалась в те времена, но и другую, «чужую», «западную». И в кустики удалялись молодые люди, чтобы быстренько вынуть из портфелей пластинки, аккуратненько подержать «пласт» на большом пальце с края и на среднем аккурат на дырочке, чтобы, не дай бог, не коснуться играющей поверхности, быстренько посмотреть на наличие-отсутствие царапин или пятен, проверить целостность конверта, сравнить надписи на «пятаке» и упаковке. Затем следовал либо обмен пластинки на пластинку, скажем битловский «Револьвер» на пёпловский «Метеор», либо кто-то что-то приобретал за деньги.

Цены на винил были разные. За пятнадцать рублей можно было купить что-то из «демократов», то есть из музыкальных групп соцлагеря, например венгерские «Омегу» или «Иллеш». Подороже, за четвертной, уже шли «перепечатки» из Индии, Малайзии. На этих дисках были копии самых известных команд. Однако качество звучания удручало, хотелось не просто слушать и слышать музыку, но и наслаждаться прозрачным звуком. Так что «фирменные» пластинки, а если еще и нераспакованные, в заводском целлофане, стоили дорого. Порой очень дорого - от восьмидесяти до ста двадцати рублей. И их покупали. И продавали, конечно.

Интересно, что там, на сходке, можно было найти пластинку, на тогдашнем сленге «пласт», совершенно свежую, недавно вышедшую под логотипом Polidor, Chrysalis, Atlantic или какой-нибудь другой ведущей записывающей компании. В принципе, канал поставок пластинок не вызывал сомнений, везли запрещенный продукт и водители-дальнобойщики Сов-трансавто, благо колесили по всей Европе, и спортсмены, выезжающие на соревнования за рубеж, и немногочисленные советские туристы, и многочисленные иностранцы, и моряки торгового флота. Конечно, не промышленными партиями завозились диски: кто пару-тройку смог протащить через таможню, кто-то с десяток, но ведь наполняли рынок «новинками зарубежной эстрады». Удивляло, что пластинки любой мало-мальски известной группы обнаруживались хоть в небольшом Невинномысске, хоть в Ставрополе, хоть в винсовхозе Терек под Будённовском.

Народ, собиравшийся на сходку, был в курсе всех новинок, каждый слушал «Голос Америки», «Радио Люксембурга», «Немецкую волну» и тому подобные станции, где обязательно были музыкальные программы и ведущие рассказывали о выходе в свет новых альбомов.

Безусловно, сходка была действом незаконным, но все же разгоняли нас редко. Как-то спросил у знакомого милиционера, чего ж так сквозь пальцы смотрят на сборища, он махнул рукой, мол, да кому вы мешаете! Никому и не мешали.

К середине восьмидесятых на сходку обратил внимание горком комсомола, выявили организатора и обязали его создать некий клуб филофонистов, с обязательной выдачей удостоверений с фотографией и другими реквизитами. Таскали мы с собой такие «корочки». А поскольку все это безобразие возглавил комсомол, то уж от некоторого антуража не было возможности избавиться. Никак! Было это уже в ДК работников торговли на Нижнем рынке Ставрополя. На сцене установили проигрыватель, можно было послушать и оценить качество выбранного пласта, но редко пользовались этим делом меломаны, лишний раз светиться со своим богатством не хотелось. К тому же на самом видном месте у входа стоял большой фанерный щит, где имелся список запрещенных к обмену и прослушиванию дисков. Следовало ознакомиться с ним, а на сходку приходить с пластинками (при всем уважении) И. Кобзона, ВИА «Песняры», ансамбля «Ялла» и т. д., и т.п.

Причем списочек-то был аж от самого Минкульта СССР и имел расшифровку, почему та или иная группа запрещена. Вот, к примеру, Ozzy Osbourne - классический пример нарушения психического здоровья и распада личности у человека, долгое время вращавшегося в сфере шоу-бизнеса. К началу 80-х годов Осборн избирает себе сценический образ сумасшедшего вампира-алкоголика и настолько в него вживается, что перестает отличать вымышленное от действительной жизни. К числу наиболее нашумевших выходок следует отнести пожирание дохлого нетопыря на одном из концертов (потом чуть не умер от отравления), закусывание головами живых цыплят, а также высказывания в стиле: «Я люблю пить и быть постоянно пьяным. Я пью буквально все. Я не такой сумасшедший, как все думают, я намного хуже».

Видимо, к тому времени старина Осборн «достал» минкультовских работников, ну они и расстарались, посвятив ему «много букв». Остальные исполнители удостоились только нескольких слов, а то и вообще презрительно – одного: «Prince - помесь порнографии, аполитичности и пропаганды ядерной войны; Ottawan - антикоммунизм; Blondie - насилие; Van Halen - антисоветизм; Depeche Mode - аполитичность; Culture Club (Boy George) - гомосексуализм, аполитичность, антикультура; Pink Floyd - извращение внешней политики СССР; Scorpions - насилие». Ну и так до бесконечности!

Мы с серьезным видом пробегали глазами список, рядом ведь крутился кто-то из сотрудников горкома, оценивал реакцию и посматривал на сумки с пластинками, рентгенно пытаясь понять, что из запрещенного в них имеется. Мы отходили подальше, посмеиваясь, обменивали запрещенного «Пинк флойда» на того же помешанного Оззи.

Почему именно у кафе «Театральное» была организована сходка, не знаю, но, видимо, близость к центру сыграла свою роль. Вполне возможно, что раньше, до того как я попал впервые в середине семидесятых на сборище меломанов, она была в другом месте. Впрочем, от «Театрального» сходка кочевала то к бассейну «Юность», то к ДК им. Гагарина, то в ДК на Шаумяна, потом перешли аж к заводу автоприцепов, затем, и, кажется, окончательно, в парк Победы, где закончила свое существование, поскольку в продаже стали появляться пластинки-перепечатки фирмы грамзаписи «Мелодия», а их уже поглотили компакт-диски.

Наверное, все же напрасно в Советском Союзе запрещали «чужую» музыку, кино, книги - запретный-то плод всегда сладок. Собственно, постсоветские годы показали, что наш народ кинулся на все, что мог предложить «загнивающий Запад», быстро распробовал и уже начал пользоваться действительно лучшими образцами.