Парламентская жизнь генерал-полковника Евгения Болховитина

Собственное же детство Евгения Болховитина в таких ограничениях не нуждалось. И время было другое - он родился в городе Приморске Запорожской области в 1946 году. И сам он был другим. Так уж распорядилась судьба, что Е. Болховитин стал военным. Да не просто военным, а пограничником. Окончил Алма-Атинское высшее пограничное командное училище, чуть позже - Военную академию имени М.В. Фрунзе. Но, как считает Е. Болховитин, его военная карьера началась с призыва на действительную срочную службу в 1965 году в пограничный отряд в Литве. Потом служил в различных уголках СССР - нашей великой Родины.

Собственно говоря, знаменательными в своей карьере Е.  Болховитин считает две даты: 1971 год, когда ему было присвоено звание лейтенанта, и 1997 год, когда он был назначен командующим Кавказским Особым пограничным округом. (Присвоенное через год звание генерал-полковника - это уже «мелочи»). Именно с именем Болховитина связана боевая история этого соединения. Вспомним только две чеченские войны - и этого достаточно. Его ратный подвиг отмечен орденами «За заслуги перед Отечеством», «За военные заслуги», Красной Звезды и другими, а также 38 медалями.

Все эти годы он, по большому счету, работал на нашу безопасность и служил закону. Не зря же его парламентским призванием стал именно комитет по безопасности. Ее генерал Болховитин понимает просто.

- Безопасность вообще, - говорит он, - это когда человек чувствует себя в своей стране свободным, равным среди других. Когда он может найти защиту своих законных конституционных прав, когда ему не угрожает ничего из придуманного нашим изобретательным человечеством в качестве средства наживы, добывания власти и так далее. Когда он может в любой момент свободно выйти на улицу, не опасаясь, что его в темном закоулке ограбят, изнасилуют или убьют, когда может спокойно отпускать своих детей в школу и на прогулку.

Равенство абсолютно всех перед законом - это цель любого цивилизованного сообщества людей. Но этот тезис, скорее, из категории декларируемых, чем воплощенных в реальность. Так что же и на каких уровнях нужно сделать, чтобы такое равенство стало не лозунгом, а безусловным правилом?

Евгений Болховитин не скрывает, что пока побеждают лозунги. Лозунги-то, в общем, правильные («Все на борьбу с коррупцией», «Заплати налоги - и спи спокойно»), но...

- Сколько я живу, - говорит он, - у нас равенство перед законом в большей степени декларируется. И это началось не вчера. А еще при советской власти, во времена СССР.

У него есть и рецепт от этого нашего всеобщего несчастья. Вернее, несколько рецептов. Во-первых, в законодательном порядке исключить из нашей жизни зависимость: у нас вся система политического и общественного существования выстроена так, что человек от человека зависит. И не только от чиновников. От врачей. От прокуроров. От судей. Порой не суть дела, а обстоятельства - политические, конъюнктурные - вокруг человека или ситуации определяют то, как решится вопрос.

Например, человек захотел отстоять свои нарушенные права. Скажем, работает он в сельхозпредприятии, имеет земельный пай, который у него незаконным образом изъяли. И он решил вернуть его через суд. Пусть попробует обратиться туда. Каков будет результат? Весьма неутешительный: пока не заплатишь, твое дело рассматриваться не будет. В царской России это называлось «вечная тяжба», теперь ситуация проще, хуже и наглее: тебе или просто откажут, или решение будет в пользу тех, кто нарушил закон и лишил тебя земли. Разве это равенство перед законом?

Еще один пример привел генерал-полковник. Сейчас СМИ много пишут о злоупотреблениях и нарушениях чиновников, в том числе высокопоставленных. По законодательству, каждый такой материал должен расследоваться ведомством, где произошло ЧП, прокуратурой и другими правоохранительными органами. А у нас - и в России, и в крае, - к сожалению, нередко сводится к преследованию людей, которые осмелились об этом рассказать...

- Но, как ни парадоксально это звучит, - продолжает Е. Болховитин, - неравенство и зависимость в наших законах и заложены. Прибыл в регион, город или район новый прокурор, ему по закону надо дать квартиру. Но дает-то ее местная исполнительная власть, и прокурор - вольно или невольно - попадает от нее в зависимость. Да и не о прокурорах только речь. А зависимость чаще всего зависит (простите за тавтологию) от финансов. Работая в Думе Ставропольского края, я это воочию наблюдал. Например, решаем вопрос о выделении денег на милицию общественной безопасности. Сумма зависит от личных отношений и от многих других вещей…

- Получается, что перед бюджетом - а это тоже закон - также не все равны?

- Конечно.

- Значит, известное выражение «распил бюджета» - не игра слов, а реальное понятие? И оно уже не воспринимается как нарушение закона?

- «Распил» - явление страшное. Это коррупция. Существует схема дележа денег, которая на цивилизованном языке называется распределением бюджета. У нас эта схема устроена с точностью до наоборот от того, как должно быть, и от того, как это делается во многих западных странах. Она как перевернутая пирамида. Судьба бюджета зависит от решения Москвы. Все средства находятся там. И власти - города, села, деревни, области и края - едут к вышестоящему начальнику, чтобы «выбить», выпросить, вымолить то, что территории по закону положено. Если отношения хорошие - получат. А если они не складываются, в том числе и политические, партийные, - нет. Давайте вспомним совсем недавние времена, когда тогдашний губернатор Ставрополья Александр Черногоров - как бы мы к нему ни относились - был членом КПРФ. Край объявили «красным поясом», средства практически перестали поступать. И дальнейшие поступки губернатора отчасти были определены именно этим положением. Он сначала приостановил членство в КПРФ, затем вышел из этой партии, не вполне удачно вступил в «Единую Россию», чем ей, кажется, больше навредил. Но его действия, на мой взгляд, были продиктованы желанием решить финансовые проблемы края.

- Так что же нужно сделать, чтобы такое понятие, как «распил», исчезло из современной российской реальности?

- Бюджет должен выделяться в первую очередь в муниципальные образования, в регионы. И что-то должен иметь федеральный центр на форс-мажорные обстоятельства. Тогда нынешняя зависимость исчезнет, и не нужно будет ехать к большому начальнику с протянутой рукой и лебезить перед ним. Когда исчезнет «распил» бюджета, исчезнут откаты, пусть не пропадет, но значительно уменьшится коррупция…

В Думе края, где Е. Болховитин возглавлял комитет по безопасности, межпарламентским связям, ветеранским организациям и казачеству, он и другие думцы как раз и готовили закон Ставрополья о противодействии коррупции. Готовили на основе уже принятого федерального закона.

- К сожалению, федеральный закон оказался настолько рамочным (а мы могли действовать только в русле его статей), - продолжает Евгений Болховитин, - что не позволил внести в наш проект те положения, которые мы считали крайне необходимыми. Мы ведь к принятию антикоррупционного закона очень серьезно готовились: обобщили предложения, которые поступили от многих людей и организаций, были высказаны на круглых столах и встречах. Они были очень толковыми и могли в определенной степени обуздать масштабы коррупции, но… федеральный закон не позволил. Сейчас положение несколько выправилось. Но я считал и считаю, что «противодействие» - это неправильное слово. Коррупции надо не противодействовать, а бороться с ней. И побеждать. А пока коррупционер чувствует себя вполне вольготно...

- Вы знаете, почему так происходит?

- Потому что чиновник неуязвим. По закону он должен декларировать свои доходы, доходы своей жены и малолетних детей. А совершеннолетние дети выведены из-под действия этого закона. Значит, можно все неправедно нажитое отписывать совершеннолетним детям. И даже если поймают, уволят и лишат источника дохода, то все уже нажитое вот таким путем останется в семье. А по моему мнению, государственный чиновник должен декларировать свои расходы. Если он получает 30 или даже 100 тысяч рублей, а имеет роскошный особняк, машину, яхту, вертолет, самолет, дачу, недвижимость за границей, он обязан перед законом и обществом отчитаться. Не может этого сделать - значит, вор. А вор, как говорил Глеб Жеглов, должен сидеть в тюрьме, а все незаконно нажитое имущество, опять же по закону, должно быть конфисковано, что у нас не только не делается, но даже не предполагается.

- А вам не кажется, что жители Северного Кавказа ощущают эту «ситуацию неопределенности» особенно остро? Ведь здесь издавна признавали закон силы.

- Один из специалистов по нашему региону говорил, что «одной силой на Кавказе ничего решить нельзя, но и без силы здесь тоже невозможно». Нужно разумное применение власти, силы и других методов, которые позволят решить проблемы, скопившиеся на Кавказе за последние тридцать лет. Напомню, в мою бытность парламентариями был принят Закон края «О кадетском образовании и кадетских образовательных учреждениях». Отлично ведь вышло! Кадетские школы, корпуса стали новыми моделями образования и воспитания мальчишек и девчонок. Не зря же во многие из них отбор идет по конкурсу. Вспомните, наши гости из соседних регионов очень ловко научились ссылаться на свою «кавказскую исключительность»…

- А еще на «законы гор», на национальные традиции, обычаи…

- А у нас что, традиций нет? Нам, русским, не положено их иметь? Вспомните хотя бы многочисленные истории с исполнением лезгинки на улицах наших городов и сел, да еще и в неурочное время. Именно они стали причиной принятия закона Ставропольского края «Об обеспечении тишины и покоя граждан». Комитет, который я возглавлял, готовил этот закон, поскольку народу надоели во время наших поминальных дней ночной шум и гам, громкая музыка, неуважение к отдыхающим людям. Приняли такой закон, он начал действовать поначалу. А потом исполнительная власть посчитала, что, может быть, не следует излишне накалять ситуацию, то есть, по сути, проигнорировала права простых граждан на отдых…

- И закон перестал работать?

- Нужно же, чтобы кто-то контролировал исполнение этого закона. А кто? Надзорный орган у нас - прокуратура.

- И завершающий вопрос, Евгений Васильевич: чем вы сейчас занимаетесь?

- Продолжаю жить парламентской жизнью. Работаю в законодательном органе - Государственной Думе Российской Федерации помощником депутата ГДРФ.