Военная история семьи Гершкович

В 1976 году Берлинский суд вынес приговор о пожизненном заключении Герберту Максу Граберту, солдату вермахта, который в 1942-м был в составе оккупационных войск в Орджоникидзевском крае. Эпизод с расстрелом девочек он тоже вспомнил на суде. Еще из воспоминаний оккупанта — осень тогда была холодной, а бескрайняя степь на окраине Арзгира расточала какие-то непонятные для немцев ароматы…

Случилось это в сентябре 1942 года, который вполне может считаться одним из самых трагических периодов в истории Ставрополья. Именно в сентябре командование оккупантов отдало приказ о массовых расстрелах местных евреев, партизан, подпольщиков, пленных бойцов и командиров Красной армии. Вот лишь несколько фактов, которые удалось установить после оккупации. Колхоз «Новый труд» Егорлыкского района: убито 240 евреев. Станица Александрийская: расстреляно 57 эвакуированных евреев. Село Безопасное Труновского района: на территории колхоза «Ударник» убито 160 евреев. Хутор Богдановка Курского района: расстреляно 452 человека, в большинстве евреи. Село Спасское Благодарненского района: замучены и убиты местной полицией 49 человек. Город Светлоград: восточнее горы Бараничьей расстреляно 800 человек, в том числе 270 евреев. Общее количество еврейских жертв в Георгиевске — 2050 человек, в Ессентуках в районе стекольного завода расстреляли около двух тысяч человек… И так по всему краю, с запада на восток и с севера на юг, в сентябре 1942 года — сплошные братские могилы в балках, оврагах и на окраинах городов и сел.

Но вернемся в Арзгир, где на месте массовой казни в 1968 году на средства, собранные здешними комсомольцами, был сооружен памятник. А благодаря стараниям нашего внештатного автора, члена Союза журналистов России Анатолия Карнауха, который по совместительству еще и заместитель председателя совета местного музея истории имени В. Пономаренко, удалось собрать немало фактов о событиях сентября 1942 года. Факт расстрела зафиксирован в акте, который хранится теперь в Госархиве Ставропольского края. Из него следует, что в сентябре 1942 года по приказу немецкого коменданта и коменданта жандармерии в яру Арзгирская балка было расстреляно 695 мирных граждан. «Из них еврейского населения – 675 человек, русских – 15 человек, в том числе партизан 4 человека, и молдаван – 5 человек».

Этот акт стал отправной точкой достаточно долгого и обширного исследования. А в результате А. Карнауху удалось выяснить судьбу семьи Гершкович, эвакуированную в Арзгир из Молдавии, и разыскать Александра Михайловича Гершковича, который теперь живет в Израиле. Вот его рассказ о военном лихолетье, присланный нашему внештатному автору по электронной почте. Публикуем его с небольшими сокращениями.

«В июле 1941 года город Кишинев уже подвергался массированным бомбардировкам. Десятки тысяч беженцев устремились на восток. Так вся наша семья оказалась на переправе через Днестр у городка Ваду-луй-Воды. Несколько ветхих паромов переправляли как могли. Стоял страшный крик, гам… Кто-то переправлялся вплавь, многие тонули. А дальше мы двинулись к станциям Трехкратное и Раздельное, где уже стояли железнодорожные платформы. Все они до отказа были забиты беженцами… Не помню, сколько недель мы ехали. Пожарами были охвачены почти все города, через которые шел наш эшелон. Сильно пылали Кривой Рог и Запорожье.

И наконец мы прибыли на станцию Буденновск Ставропольского края. Наш обоз прибыл в районное село Арзгир. Нашу семью из пяти человек прикрепили к колхозу «17-й партсъезд», а приютила нас в своем доме колхозница Анна Верещак, очень добрая и трудолюбивая женщина, муж которой уже воевал на фронте. В ее семье было еще две дочери и 17-летний сын, с которым я быстро сдружился. Он начал меня знакомить с работой на тракторе. Вся наше семья работала в колхозе, где тогда шла уборка урожая. Я возил зерно в Буденновск и работал на лобогрейке (так тогда называли примитивную косилку). Младшая сестра, Саррочка, которой тогда было восемь лет, ходила в интернат. Зима 1941-1942 года выдалась особенно суровой. Морозы доходили до 30-35 градусов. В начале декабря пришло распоряжение о том, что все семьи эвакуированных из Арзгирского района должны быть вывезены в район станции Благодарное на рытье противотанковых рвов. Разместили всех в больших бараках. Кроме соломы на полу ничего не было. Лекарств тоже не было, лечились травами…

8 августа я сдал в правление колхоза лошадей с повозкой и вместе с отцом пошел в военкомат. Нас проводила мама вместе с сестрами Лидой и Саррой. Через несколько дней мы с отцом прибыли в город Гудермес и были зачислены в один из строительных батальонов. Строили ДОТы и ДЗОТы вдоль реки Терек. Созданная здесь эшелонированная система обороны сорвала прорыв немцев в глубь Кавказа. В мае 1943 года я прошел обучение в городе Георгиевске и был направлен в резервный полк, в дивизион гвардейских минометов. Участвовал в боях за станицу Крымскую. Позже служил в железнодорожных войсках и в 25-м гвардейском механизированном полку. Участвовал во взятии города Нежин. В начале января 1945 года меня направили в Бакинское военно-пехотное училище на ускоренные курсы подготовки офицерских кадров. В 1948 году получил звание лейтенанта. В 1956 году демобилизовался из Советской армии в звании капитана. Награжден орденом Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией».

Такая вот судьба. Только в 1946 году А. Гершкович узнал о том, что его мама и маленькая сетренка Сарра были убиты фашистами в Арзгире. А старшая сестра Лида ушла в местный партизанский отряд. По словам бывших партизан, многие запомнили тогда молодую и отчаянную еврейскую девушку, которая храбро воевала, а после освобождения Арзгира пыталась отыскать там свою маму и младшую сестренку. Узнала только о том, что их расстреляли. А потом ушла на фронт. Чтобы мстить…

В 1986 году А. Гершкович вместе с женой приезжал в Арзгир на День Победы, побывал у памятника на окраине села, встретился с семьями, которые когда-то приютили беженцев. О судьбе своей мамы он знает только то, что ее расстреляли в сентябре 42-го в Арзгирской балке. А вот о том, что случилось с сестрой, выяснилось только в 1986-м, после того как А. Гершкович показывал тем, кто пережил здесь оккупацию, фото маленькой девочки. Выяснилось, что, когда оккупанты проводили массовые аресты местных и эвакуированных евреев, семья Кибальник, в которой жили мама и дочь Гершковичи, заявила, что Сарра — не еврейка, а их родная дочь. Но им не поверили и забрали девочку для установления национальности. Так она попала в одну камеру с Ваней Палагутой. Вот что он вспоминал после войны: «Я уже сидел в камере, когда привели девочку. Мы познакомились, ее звали Сарра, у нее были две большие длинные и толстые косы. Она старше меня была и поэтому все время успокаивала как могла. Девочка была боевая. Когда нас повезли в Буденновск, она предложила убежать на обратном пути. Я отказался, а она побежала к лесополосе. Но не добежала – ее из автомата расстрелял немец. Меня повезли, а девочка осталась лежать. Случилось это возле села Петропавловского. Вот что я помню о Сарре. По фотографии, которую показал мне А. М. Гершкович, я узнал ее».

Живущий нынче в Израиле А. Гершкович с большой теплотой вспоминает свое возвращение в Арзгир через сорок один год после войны. И то русское гостеприимство, с которым встречали их в семьях местных жителей Верещак, Кикоть, Палагута. Он пишет: «Мы по сей день храним в памяти те незабываемые воспоминания. Спасибо вам!».