08:36, 10 сентября 2010 года

Творчество ставропольского писателя Николая Сахвадзе отмечено престижной премией

Отец и мать взахлеб читали Достоевского. Их сынишка, десятилетний Коля Сахвадзе, отыскал в книге непостижимого классика рассказ «Мужик Марей» и сам прочитал его. «Как же это вообще возможно, - думал ребенок, - чтобы из слов, только лишь из слов могла появиться новая и такая интересная жизнь?!»

Все это происходило в Северной Осетии в небольшом южном городке Моздоке в начале 60-х. А еще через несколько лет Коля засел за свой первый роман «Правитель Испанского моря». Неважно, что такого водоема не было на свете, и неважно, что юный автор об этом даже не догадывался. Дописав свое творение, подросток отправился в Орджоникидзе, разыскал писательскую организацию, где его похвалили и вежливо сообщили, что под боком у юного гения живет замечательный литератор - Карпов. Вскоре школьник разыскал его в родном Моздоке, и они познакомились.

Однажды в класс вбежала завуч школы и громко позвала: «Николай! Скорей в учительскую! Тебе звонит писатель Карпов!». Для молодого человека Евгений Карпов, хорошо известный в наших краях, был все равно что Достоевский, и он бежал к телефону как к своей судьбе, еще не зная, что все в этой жизни не случайно.

В октябре 67-го Николай стал участником незабываемого литературного семинара в Пятигорске. Собрались москвичи, ставропольские прозаики и герои эпохи - юные писатели и поэты, едва ли не вся доблестная компания (все давно известны, но не все живы): Шумаров, Колесников, Екимцев, Поповский, Кобликов, Батчаев и примчавшийся на спортивном мотоцикле «супермен» Вадим Чернов.

Может быть, именно тогда Николай понял, что научить таланту принципиально невозможно и потому, не теряя времени, надо запасаться «впрок» яркими неожиданными впечатлениями. И он рванул... нет, не на целину, не на БАМ, а в Ставропольский драматический театр, где его зачислили рабочим сцены. Это было время блистательных ставропольских актеров. От молодого Аллахвердова он впервые услышал песни Высоцкого. Днем пройдет мимо простой и скромный Борис Данильченко, а вечером это уже король Лир, всеми преданный, униженный, страдающий. Игра артиста была настолько прекрасной, что молодому рабочему открывалась истина за истиной: Данильченко играет трагедию переоценки ценностей, избавления от иллюзий. «Мы слепы в благоденствии, в беде мы прозреваем...». Семнадцатилетний Коля стоял в кулисах и плакал.

…С тех давних пор Николай Сахвадзе, выпускник элитнейшего московского Литературного института имени Горького, зарабатывает на жизнь исключительно физическим трудом. В 1975 году он приехал на строительство Ставропольской ГРЭС да так здесь и остался. Работал слесарем химцеха, газового хозяйства, а до этого на элеваторе, гардинной фабрике и, наконец, вот уже более 20 лет он - сливщик мазута. В этом факте ни намека на «неудачную судьбу». Николай Николаевич - человек настолько подлинный и искренний, что остается лишь внимать его признаниям: «Для меня, - говорит он, - доставшаяся мне губернаторская премия куда как выше склочной Букеровской, но еще выше этой награды тот факт, что моя фотография в числе немногих висит на Доске почета нашей электростанции, где работают около тысячи человек».

Литературный институт, конечно же, одно их лучших событий его жизни. Учился у преподавателя Томашевского, который ездил в Италию, читал лекции по итальянской литературе на итальянском языке! Были и интересные знакомства - с овеянным легендами Рубцовым, например... «И была настоящая доброжелательность - ничего подобного в литературных кругах я больше нигде не встречал...».

Николаем Сахвадзе написано не так уж и много, но его прозу отличают профессионализм, умение живописать, вдумчивое отношение к своим героям - знак настоящего художника. Он автор книг «Калейдоскоп» (1983), «Его последний вечер» (1991), «Ставропольская ГРЭС» (1999, в соавторстве с Н. Ляшенко), «Сад осьминогов» (2000), «Натюрморт любви» (2003). Первое, что лично мне довелось прочитать у Николая Сахвадзе, - роман «Период полураспада (молодой человек в эпоху Брежнева)». Само название показалось настолько интригующе-политическим, что подумалось: вот ведь одна фраза - и все сказано! Но произошло открытие другого рода. Выяснилось, что герои романа переходят из книги в книгу и место действия Моздок из скромной географической точки превращается в центр Вселенной. Ну совсем как у американского писателя Фолкнера, несуществующая земля величиной с «почтовую марку» становится знаменитой Йокнапатофой - выдуманной родиной для выдуманных героев. Николай Николаевич Моздок не «сочинял» и с Фолкнера не списывал - по законам высшей литературной математики ничего бы у него не получилось. Зато в романе действуют законы «обратной перспективы». То, что казалось уже забытым, автор приблизил - и все ожило, обрело смысл, мы узнали самих себя неискушенными, молодыми! Однако роман обращен не столько в прошлое, сколько в будущее. Ведь если герои «полураспада» еще не знают, что их ждет впереди, то теперь, когда все действительно распалось, мы не знаем, что с этим делать, кто и почему виноват - лидеры, вожди, цели, идеи? Позиция автора на этот счет негромкая, как и вообще все совестливое, и, может быть, еще не пришло время его по-настоящему понять: «Если интеллигенция в чем-то неправа, то виноват я, человек из народа...».

В многочисленных рассказах и новеллах герои Николая Сахвадзе плоть от плоти ставропольские люди, в чем-то главном напоминают «чудиков» Шукшина. Правда, в новые времена им не очень-то повезло, конец у чудиков все чаще трагический. Упрямому правдолюбцу из «Баламута», неожиданно обнаружив загадочную онкологию, отрезают... пол-языка. «Эх, жалкий ты наш! - сочувствовали ему пенсионеры и называли между собой «жертвой перестройки». Душевно страдающий Яша умер в те дни, когда «несколько тщеславных перевертышей, похерив результаты всесоюзного референдума, уничтожили понятный миропорядок...» В другом, не менее страшном рассказе «Брошенное поле», которым и завершается том «Избранного» Н. Сахвадзе, передается услышанный автором разговор подростков:

- Ты за сколько долларов занес бы в свой подъезд взрывчатку?

- В свой собственный подъезд?.. Нет, что ты!

- А если за десять тысяч?.. А за сто?..

«Последних слов я уже не услышал, но, судя по всему, - размышляет писатель, - для ребят существовал и положительный вариант ответа на этот сатанинский, не подлежащий обсуждению вопрос...».

Однако, несмотря на горестные «моменты» нашей жизни, Николай Сахвадзе - человек светлый. Он умеет говорить правду не «назло», а прямо и честно. Его любят ставропольские поэтессы, посвятившие его шестидесятилетию свои умные добрые стихи. Место, где он живет, называется Солнечнодольск. А работа такова, что вот уже сколько лет он дарит свет людям! И его, писателя Сахвадзе, любит рабочий класс, который... Прежде чем дописать эту фразу, хочется напомнить о сюжете одного из его знаковых рассказов. Молодого рабочего Алешу Захарова оскорбил на работе мастер - незаслуженно и как-то особенно унизительно и гадко. Алеша размышлял лишь секунду и ударил. После ответных угроз парень задумался, мысленно проверяя свой поступок, а затем спокойно и твердо произнес: «Рабочий класс ошибок не совершает»...

...Так хочется понять «загадку Сахвадзе». А она у него, несомненно, есть. В одной из его лучших новелл «Бодрящий воздух Грузии» во время остановки автобуса, нисходящего словно в ад по «серпантину», какая-то девчушка с отчаянной дерзостью прыгает на узкой дорожке. «Восторг над бездной» - читаю у автора и невольно восхищаюсь - какой точный образ молодости! Все мы рано или поздно зависаем над бездной жизни, но как сохранить хотя бы некоторое подобие восторга? Впрочем, нахожу у Николая Николаевича интересную подсказку: «...творчество уводит в такие сияющие высоты и в такие зияющие пропасти собственной души, что...». В этом месте лучше оставить многоточие.

«Восторг над бездной»
Газета «Ставропольская правда»
10 сентября 2010 года