Пить или не пить?!

А вот другая не менее впечатляющая история. В конце сороковых годов во Франции начался бум рождаемости, все кричали: «Дадим стране миллион крепышей!», но миллиона не получилось – пятая часть рожденных детей оказалась калеками. Причина была ясна: традиционное французское пьянство. Уже в нежном возрасте французские мальчики и девочки оказываются основательно проспиртованными, ибо вместо молока пьют вино. Сладенькое, слабенькое, но вино! А с каким пренебрежением они относятся к европейскому «быдлу», не умеющему красиво пить, но уродцы тогда родились у них, и французское правительство пошло на крайние меры. Юных особ провели по местам заточения несчастных ребятишек. Истерики, обмороки, зато подействовало. Рождение больных детей резко пошло на убыль...

Однако еще пример. Перед Рождеством Христовым хорошо пьющая Англия закупает в Америке плавучую тюрьму, которую использует как вытрезвитель – все наземные больницы уже не вмещают «желающих». Тем не менее (после всего и вся!) вот что особенно интересно – если мы спросим самих себя: «Кто больше всех пьет в мире?», ответ последует незамедлительно: «Кто же еще, русские, конечно!». Можно не сомневаться: многие почувствуют при этом даже гордость великороссов. Тогда следующий вопрос – останется ли русский человек истинно русским, если забрать у него водку? И будет ли в этом случае его душа по–прежнему считаться загадочной? Вопросы эти коварны, мы ведь обязательно начнем отвечать на них серьезно, уже тем самым признавая, что водка не только наш национальный напиток, но и синоним нации, что на самом деле не соответствует истине и потому неверно и несправедливо. Если углубиться в «историю вопроса», то окажется, что современная Россия находится лишь на 20–м месте по степени своей алкоголизации. Кстати, ни вино, ни водка не были изобретены нами. Иными словами, нет у нас генетической предрасположенности к пьянству. В Средневковье в отличие от остального мира Россия вошла трезвой, а черный миф о пьянстве творили те из европейцев, кто видел в огромной богатой стране опасного соперника и великого конкурента. Так произошла историческая подмена, ложная национальная установка, ложная самоидентификация. Родился миф, в который и мы сами уверовали, к несчастью, и пока мы под ним ходим, мы творим себя по его черному образу и подобию. Потому–то самая грамотная антиалкогольная пропаганда будет лишь пальбой из пушек по воробьям.

Запомнился где–то услышанный разговор. «Как думаешь, – спросил один другого, – сколько еще продержится эта власть?». «Пока водка не подорожает!» – был ответ. Вот она, расшифрованная суть политики государства. Сейчас средняя цена бутылки водки приближается к стоимости пакета хорошего молока. Пример, казалось бы, красноречивый, но водка – дело тонкое. Пьют и от благополучия, и от неблагополучия, и в «хорошей» стране, и в «плохой», и в лучшие времена, и в худшие, и нет от водки единого рецепта спасения. Потому что даже тогда, когда история пития оборачивается историей болезни, остается хоть какой–то шанс исключительно человеческого свойства, остается человек как часть определенных стихий – национальной, общечеловеческой, космической. Если мы не берем «это» в голову, «это» берет нас. Собственно, речь идет о традициях. Скажем, в католической Европе путь к общению с Богом осуществляется через чувство опьянения, экзальтацию, праздник. А в православии – через трезвение, строгость, аскетизм. Трезвение – произнесем еще и еще раз это слово. Запомним его! Здесь–то и обнаруживает себя подлинная загадка русской души. И неважно в конце концов, верующие мы или «не очень» (хотя кто же по сто раз на день не произносит: «Господи!»). Важно, что национально–культурная традиция, как бы ее ни расшатывали и ни уничтожали, имеет над нами власть. Вот объяснение тому феномену, когда рыцарь–одиночка способен, попросту говоря, «бросить пить», совершив то, что не под силу целому сообществу или даже государству. Сила его в трезвении.

Пока же... мужчины в России ускоренно вымирают. То же самое они делают и в Европе: по данным ВОЗ, четверть европейского мужского населения в возрасте до 30 лет умирает по вине алкоголя. Достичь полного равенства с мужчиной стремятся теперь и женщины. Но водка – дело беспощадное. Странно, что древние это понимали гораздо лучше нас. По законам Ромула римлянку, допускавшую до себя пьяного мужа, закапывали живой в землю. Без комментариев. Ну а в Древнем Китае только в 60 лет мужчина получал три привилегии: отпустить бороду, ходить с палочкой, пить вино(!).

В старые добрые времена, когда Шекспира в нашей стране действительно еще читали, а монолог Гамлета знали наизусть, в народе бытовала присказка: «Пить или не пить?!». Но сегодня, кажется, уже не до шуток, и если кто–либо всерьез вспоминает великого поэта, то скорее всего – его прямой печально–трагический вопрос: «Быть или не быть?».