Добиваться действия законов по обеспечению детей­сирот приходится через суды

- В декабре 2005 года мы, опекуны из Пятигорска, прочитали в «Ставропольской правде» заметку о том, что прокуроры Промышленного и Октябрьского районов Ставрополя обратились в суды с исками о взыскании недоплаты опекунского пособия. Оказалось, что и нам выплачивали гораздо меньше, чем следовало. Вот с этого и началась работа нашего комитета.

­ И что же вам удалось выяснить?

­ У нас в стране вполне достаточно хороших законов по обеспечению детей­сирот. Но в одних регионах их соблюдают, а в других, как, например, в Ставропольском крае, добиваться прописанного федеральными законодателями зачастую приходится через суды. 2006­й, 2007­й и часть 2008 года мы судились по искам о взыскании недоплаты опекунского пособия. Юристы отказывались с нами сотрудничать, поскольку в качестве ответчика выступало управление образования администрации Пятигорска. Пришлось самим изучать законы, знакомиться с судебной практикой. Много исков мы выиграли. Но целый ряд проблем, которые из года в год поднимаем, доводим до сведения краевой Думы, по сей день не решены.

­ Какие из них, на ваш взгляд, наиболее существенны?

­ Возьмем размер пособия. Сейчас опекуны на Ставрополье получают по 4580 рублей в месяц на ребенка­сироту. Это при том что прожиточный минимум составляет 4739 рублей. То есть изначально ребят, которые воспитываются в опекунских семьях, ставят в положение малоимущих. Хотя мне удалось найти документы контрольно­счетной палаты Тверской области, где четко указано: согласно федеральному законодательству размер пособия на детей­сирот должен быть в 1,78 раза выше прожиточного минимума на данный момент. Например, в Краснодарском крае опекунское пособие составляет 6160 рублей, а у нас почти на две тысячи меньше, хотя ставропольские дети просят кушать точно так же, как и краснодарские.

И что еще интересно: хотя формально дети­сироты, воспитывающиеся в опекунских семьях и в детских домах, уравнены в правах, на деле получается колоссальная разница. На содержание одного ребенка в детском доме выделяют 20935 рублей в месяц, а в опекунских, как я уже сказала, ­ 4580. Получается, что за год каждый опекун экономит государству около двухсот тысяч рублей. Казалось бы, должны всячески помогать опекунским семьям. На деле же приходится сталкиваться с препонами, порой бессмысленными.

­ Что вы подразумеваете под «препонами»?

­ Например, сроки выплаты пособия. Большинство опекунов – люди небогатые. Получит бабушка пенсию, отдаст почти всю ее в оплату за квартиру и коммунальные платежи, которые растут как на дрожжах. И потом вместе с ребенком­сиротой каждый день считают, когда же выплатят пособие. А его, согласно краевому закону №3 от шестого февраля 2006 года обязаны выплатить не позднее 15 числа следующего месяца. Почему следующего, почему не в конце текущего? Неужели законодатели не понимают, каково сидеть полмесяца на хлебе и воде в ожидании пособия? Сейчас мы пытаемся через суд доказать, что эта норма не соответствует федеральному законодательству.

А взять такую льготу детям­сиротам, как бесплатный проезд в общественном транспорте. При монетизации, когда решение такого рода вопросов отдали на усмотрение субъектов Федерации, на Ставрополье эту льготу потеряли полностью: и проездные не приобретают, и деньгами не компенсируют. Три с половиной года длится это безобразие. Подвижка произошла только летом этого года – принято постановление краевого правительства, которое вступило в силу 26 июня. Но его результатов дети­сироты до сих пор не ощутили: в отделе опеки говорят, что нет средств.

­ А как обстоят дела с жильем для детей­сирот, воспитывающихся в опекунских семьях?

­ Это еще одна проблема, и очень серьезная. Почему­то жилье опекунов закрепляют за детьми до их совершеннолетия. А ведь ситуации бывают разные, дети­сироты, особенно социальные, зачастую несут тяжелую наследственность. Я знаю одинокую, очень порядочную женщину, которая в однокомнатной квартире воспитывала девочку из неблагополучной семьи. Та выросла, и тут гены дали себя знать: загуляла так, что никакого житья не стало. А попробуй ее выписать до совершеннолетия… К тому же часто то жилье, которое имели социальные сироты, «уходит». Право ребенка на получение жилья не отслеживается.

Правда, при нынешнем составе краевой Думы появились подвижки. Председатель комитета по образованию, науке и культуре Е. Бражников занимается этими проблемами, многие важные вопросы «пробил». Вот и деньги на покупку жилья стали выделять. Но, например, по Пятигорску, где 48 детей­сирот живут в детском доме и 253 – в опекунских семьях, приобретают всего три квартиры в год.

­ В управлении образования есть специалисты по охране детства. Всем, о чем вы рассказываете, по идее, должны заниматься они…

­ Почему они не видят того, что вижу я, – непонятно. Может быть, потому, что я из этой среды, сама многие годы была опекуном. Казалось бы, должны прислушиваться. Но и в отделах опеки, и в министерстве образования зачастую сталкиваюсь с откровенным равнодушием. Хотя я занимаюсь защитой детей­сирот на одном энтузиазме: работаю в своей квартире, на стареньком компьютере, который мне подарили знакомые. Из мизерной пенсии оплачиваю междугородные телефонные счета. Иной раз рыдаю от беспомощности. Но, знаете, как говорят: вначале ты тянешь дело, а потом оно тебя.