Их осталось только трое...

Из горнила Великой Отечественной возвратилась едва ли треть: на десятки бойцов пришли «похоронки», многие оказались «без вести пропавшими» (ни пенсий семьям, ни почестей), другие вернулись с войны калеками, но с орденами и медалями, цена которых неимоверно высока...

Итак, из четырехсот восьмидесяти мобилизованных (погибших и умерших), которых в День Победы называют поименно, в живых ныне осталось только трое: Алексей Горлов, Петр Гордиенко, Федор Качанов. Это они с оружием в руках, до крови кусая губы, бились с гитлеровцами в тяжелейшие дни отступления. Это они гнали ненавистного врага к его логову – Берлину. Правда, расписаться на Рейхстаге никому из наших героев не пришлось…

В середине апреля нынешнего года отмечали 90–летний юбилей Алексея Горлова. Были подарки от местной администрации, импровизированный концерт местного казачьего хора, было много цветов… Только вот здоровья у ветерана почти что не осталось: видит только одним глазом, да и то неважно…

В армию его призвали в тридцать девятом, когда Сталин издал указ: мол, сын за отца не отвечает. Дело в том, что отец Алексея был расстрелян как «контрреволюционный элемент», ближайшие родственники – «кулаки» и «подкулачники» – выселены в места не столь отдаленные…

Тут маленькое пояснение требуется: станица эта долго противилась расказачиванию, не раз выступала против новой власти с оружием в руках, за что и получила наименование «бандитской». Из пяти сотен казаков, призванных в годы войны в Красную армию, почти каждый второй имел претензии к советской власти, но в полицаи пошел только один. И еще один добровольно сдался в плен. Все остальные, позабыв обиды, были «против иностранного супостата».

Не таил зла и Горлов, когда освобождал в сороковом Бессарабию. По первому требованию, в канун вторжения гитлеровцев, вернулся из краткосрочного отпуска в родную часть. В жару и мороз прокладывал линии связи. Когда было нужно, с винтовкой ложился в стрелковую цепь и вместе со всеми отражал яростные атаки врага. И не его вина, что не заслужил высоких наград: в сорок первом и сорок втором Родина была не щедра на ордена и медали. А именно в сорок втором он при выполнении боевого задания получил тяжелейшее ранение и был комиссован…

Петр Гордиенко – самый старший из оставшихся в живых фронтовиков: девяносто четыре – это не шутки. Воевал в противотанковой артиллерии, на прямой наводке, которую и в шутку, и всерьез называли «Прощай, Родина!» Кроме того, Гордиенко был артиллерийским разведчиком, а это удваивало шанс погибнуть. Освобождал Симферополь и Севастополь, отличился при форсировании Одера.

...Мост через реку гитлеровцы взорвать не успели, но сосредоточили на нем всю мощь своего огня. Особенно досаждала атакующим долговременная огневая точка, расположенная на противоположном берегу: крупнокалиберный пулемет буквально косил наших бойцов. Орудия еще не подтянулись, поэтому Гордиенко пришлось вплавь с двумя противотанковыми гранатами преодолевать реку. Разведчику удалось подобраться к доту. Оба броска были удачными: взрывы разворотили железобетонный колпак…

Это лишь единственный фронтовой эпизод. А сколько их было на боевом пути Петра Гордиенко! Приходилось и врукопашную с врагом схватываться, и выбывших из строя товарищей у орудия заменять, и огонь своей артиллерии корректировать…

За доблесть и мужество младший сержант был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны первой степени, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Нынче его не будет за праздничным столом: старый немецкий осколок «расшалился»…

Крупповская сталь навсегда «поселилась» и в теле сержанта Федора Качанова. Воевать он начал в январе сорок третьего. Участвовал в боях под Витебском, сражался на Наревском плацдарме, громил гитлеровцев под Ельней. Вот как описывает сам фронтовик один единственный день войны.

«На ельнинском направлении немцы создали глубокоэшелонированную систему обороны. В прорыве этой линии пришлось участвовать и мне. В составе отдельного штурмового инженерно–саперного батальона резерва Главного командования. На исходном рубеже у деревни Ртищево перед нами была поставлена задача: танковым десантом подойти к укрепленной линии, проделать проходы в минном поле, противотанковом рву и проволочных заграждениях.

И вот на рассвете после артподготовки, сев по два человека на броню, двинулись вперед. Почти сразу стало ясно, что артподготовка большого вреда немцам не причинила: на нас обрушился ураганный огонь. Утро превратилось в ночь, земля дрожала. Казалось, в этом кромешном аду не останется ничего живого. Танки, напоровшись на минное поле, начали маневрировать, а мы, спешившись, поползли вперед, нащупывая и извлекая мины.

В этом бою я обезвредил семь противотанковых и две противопехотные мины. Повезло: не попалось ни одного заряда, установленного на неизвлекаемость. А многие мои товарищи, которым достались мины с дополнительными взрывателями, обезвредили их ценой своих жизней. Наш батальон потерял до трети своего состава…».

Что тут можно добавить? Федор Тимофеевич награжден боевыми орденами и медалями, был контужен и трижды ранен. Последний раз очень тяжело. Комиссовали. Вернулся домой. А через восемнадцать дней закончилась война…