Откровения ефрейтора Носова

- Ну, главный тост, - молодой человек в модной куртке поднял бокал, - призыв закончен, и нам опять удалось откосить! Официант, еще шампанского!

Двое собутыльников и три размалеванные девицы встретили тост одобрительными возгласами. А мой сосед по столику - приглушенным ворчанием: мол, в ранешние времена девчонки считали зазорным сесть за один стол с теми, кто от армии уклоняется, да и не гуляла тогда молодежь на родительские денежки.

- Почему на родительские, – вклинился я в монолог ветерана, – может, сами зарабатывают?

- Да знаю я их как облупленных, по соседству живут. Папы с мамами горбатятся, а эти, - старик презрительно показал в сторону парней, - из забегаловок не вылезают…

Оказалось, сам Носов Петр Иванович (так он представился) доблестно отдавал долг Отечеству в течение трех лет. Нет, не в элитных войсках – в стройбате. Дома для офицеров, казармы для солдат, стартовые позиции для ракет сооружал. Что больше всего запомнилось, так это наряды на кухню. Рос в голодное послевоенное время. Досыта довелось наесться только на Дальнем Востоке, в армии: «Знаешь, какую картошку с тушенкой наш повар готовил, чтобы воодушевить солдат на своевременную чистку овощей, мытье посуды! Ничего вкуснее с той поры не пробовал…».

Домой вернулся в пятьдесят пятом году ефрейтором, в парадном мундире со множеством знаков отличия (нынче-то у государства на «парадку» для солдата денег почему-то не хватает). Родные и близкие гордились: и воинский долг отдал, и несколько нужных специальностей получил, в том числе и права шофера.

Гордость гордостью, а в колхоз, работать «за палочки» возвращаться не хотелось: до службы понял все «прелести», когда на трудодни шиш, а за унесенную с тока сумку зерна – полновесные десять лет лагерей. Снова запрягаться в такое ярмо Носов категорически был не согласен.

Тут как раз Никита Хрущев целину поднимать позвал. А почему не поехать? Тем более, что старший брат, прибывший в первом потоке, успел уже обосноваться в степях под Семипалатинском и жил не в палатке, а в добротном (по тем временам) сборно-щитовом домике. Петр зимой приехал и ужаснулся: мороз под сорок, все снегом занесено. И это Средняя Азия?

Машину дали почти что новую. Но как ее опробовать, если даже заводной рукояткой двигатель «газона» не провернуть, - все застыло! Пришлось до весны ждать. Вот тогда работа закипела. Пахали, сеяли, убирали. Якобы написавший «Целину» Леонид Ильич Брежнев многое преувеличил. А вот насчет урожаев не соврал: сотни тысяч тонн зерна осенью лежали на токах. Открытых ветрам и дождям. Не хватало эшелонов, чтобы вывезти хлеб в Центральную Россию, где имелись элеваторы.

Мудрый директор целинного совхоза добро гноить не стал, обратился к рабочим, дескать, берите зерна, сколько хотите, разводите птицу, свиней… Упрашивать хлеборобов не пришлось: заблеяли на подворьях барашки, замычали коровы, петухи не могли перекричать друг друга…

Но благоденствие длилось недолго: приехали ревизоры из столицы. Директора «за преступную халатность и разбазаривание народного добра» посадили. На токах гнило зерно, которое грузили в самосвалы и сбрасывали в речку Ишим. А потом начались суховеи, выдувшие плодородный слой почвы, стала наступать пустыня. Природа не простила вольного с собой обращения: на многих целинных растениеводческих совхозах пришлось поставить крест и вернуться к традиционному в Казахстане скотоводству. А потомственные хлеборобы потянулись домой.

Вернулся в Изобильненский район и Петр Носов. А водителей к тому времени в районе стало, как собак нерезаных. Трактористом – пожалуйста, а вот шофером… По знакомству устроился в семнадцатую автобазу. Дали ЗИС-150 с тралом. Старая машина и себя-то еле везет, а тут еще семь тонн дополнительной нагрузки. Но главные странности были еще впереди: везешь, скажем, фундаментные блоки в Ставрополь (три рубля шестнадцать копеек за рейс). Разгружаешься. Затем из Ставрополя в Изобильный доставляешь почти такой же груз, за ту же зарплату. Абсурд. Поделился мыслями с начальством. В ответ: «Не умничай…»

Восемь лет делал «что говорят». Потом предприятие реорганизовали. Пришлось переходить в новое АТП. Как он сам повествует, поначалу очень трудно было черпать новой ложкой из чужой чашки: ни людей, ни традиций коллектива не знаешь. Но притерся, притерпелся, стал своим. Жена, детишек двое, кормить-то надо. И опломбированный спидометр умудрялся «подматывать», чтобы необходимые тонно-километры набрать, и самому машину грузить…

Наконец, вышел на пенсию. Две внучки, два внука и две пра-внучки на радость деду растут. Все вроде в норме. Но особого оптимизма нынешняя жизнь у Петра Ивановича не вызывает.

- Представляешь, сын водяное отопление недавно делал, - горячится ветеран, - сам котел установил, трубы сварил, батареи смонтировал. Пришли газовики и говорят: «Плати пять тысяч». Оказывается, столько стоит оформление необходимых бумаг…

Нет, не хвалит ефрейтор в отставке Носов советскую власть: не очень сладко ему жилось. Но и недоразвитый капитализм, воцарившийся ныне в России, ему не по нутру:

- Говорят, реальное благосостояние населения выросло на одиннадцать процентов. Шутят или издеваются? Пошел за газ платить – на четверть тарифы возросли. И электричество, и вода, и телефон подорожали. Теперь вот чубайсовы слуги сельхозпроизводителя намереваются вконец удушить. И нет на них управы ни в Ставрополе, ни в Москве. Скоро на нашу пенсию и хлеба вдоволь не купишь…

На такой вот грустной ноте закончился наш разговор. Время вышло, отправлялся автобус, следовавший в краевой центр…

Изобильненский район.