Утраченные иллюзии

Cмешно, конечно, Санек и его друг уверены, что уполномочены говорить от лица всего поколения. Да ведь и все так – и знаменитые, и простые. Вспомним Высоцкого, по песням которого, как страстно убеждал меня один знакомый, будут изучать нашу жизнь; Гребенщиков тоже пропел: «Мое поколение смотрит вниз…» За всеми подобными образами вырисовывается картина не только смены модных интересов, но и модных иллюзий. В этом смысле чрезвычайно показательна жизнь в Советском Союзе. Тогда, несколько десятилетий назад, у нас мощно процветало «культурное подземелье» – андерграунд. Процессы, которые на Западе происходили «на земле», у нас существовали «под». О городах, людях и сообществах судили по тому, как они ориентируются в неофициальной культуре. Надо сказать, и Ставрополь, и Кавминводы 70-80 годов представляли собой довольно яркое зрелище. Если заглянуть в наше историческое зеркальце, можно не только увидеть, но и определить, что же в те времена искали и что, в итоге, нашли.

Кроме вездесущих «рокеров», покупающих друг у друга пластинки, были внушительные сообщества йогов, агнийогов, кришнаитов, шамбалистов, каратистов и других представителей восточных воинств. Еще были знатоки авангардных «измов»: театра абсурда, супрематической поэзии, сюрреалистов и прочих. Самыми солидными и загадочными казались буддисты и дзен-буддисты. Подавали голос и те, кто что-то слышал о «ТМ» – трансцендентальной медитации. Однажды прошел слух, что в Ставрополь из Москвы приезжают трое очень продвинутых последователей Рериха. Возбужденные адепты бегали друг к другу, волновались и готовились. Прозвали гостей пришельцами. Они появились, как марсиане, - джинсовые, обаятельно-хипповые. Московские аспиранты, бросившие учебу ради спасения человечества. «Придет время, - говорили они, - переходя из дома в дом, - когда люди будут падать и умирать от несовершенства жизни…». Это производило впечатление. Впрочем, время это, похоже, действительно пришло. Вскоре в районе Комсомольского пруда собралась внушительная толпа ставропольских интеллигентов. У пришельцев было хорошо поставленное дыхание, они профессионально распевали мантры, потом установили контакт с Богом и сообщали полученную информацию. На рыдающих мужчин и женщин падали яркие осенние листья. В общем, любопытное зрелище, в котором все участники были наивны, как дети.

При Ставропольском драматическом театре в 80-е годы существовал клуб «Панорама». Однажды на его заседании появились сорок молодых людей, понаехавших отовсюду на какой-то важный съезд. На шее каждого из них красовался черный шнурок. Не сразу догадались, что это прошедшие инициацию кришнаиты. История малоприятная потому, что кришнаитами занималось КГБ. Но обошлось… Запомнился один образованный молодой человек, одновременно христианин, агнийог, дзен-буддист и астролог (!). Раньше многих известных прорицателей он заявил: «В 1985 году в Кремле йоги придут к власти». Если он имел в виду Горбачева, то, несомненно, оказался прав. Михаил Сергеевич – очень большой йог…

Среди этой публики выделялся парень, с которым время от времени меня сводила судьба то в Ставрополе, то в Москве – как правило, случайно. Он был интересен тем, что прошел все «этапы большого пути». Занимался запрещенным кун-фу, переводил Судзуки, читал «Улисса», которого ему нелегально привезли из Финляндии, и разное прочее. Это был серьезный человек, живший поиском идей, теорий, учений, - Василий Самойленко, недоучившийся переводчик-востоковед.

У него была самодельная книжица в кожаном переплете, в которой именовались все его западные и восточные кумиры. Кафка, Камю, Бунюэль, Джойс, Басе, Хайдеггер и десятки других. Между прочим, ни одного русского имени. Конечно, он знал и Достоевского, и Тарковского, но как-то без страсти: свое, дескать, родное, никуда не денется. В конце концов он перебрался в Москву и жил на две столицы. Утром по студенческому за четыре рубля отправлялся в Питер, и вот тебе «Сайгон», американские хиппи, глоток свободы. А потом ехал с ними в Москву, на премьеру Таганки. Еще один глоток… И вдруг, через много лет, когда я забыла и его, и весь этот ставропольский андеграунд, мы встретились на московском Арбате. Седина, борода… Впрочем, выглядел он совсем не так загадочно, как в прежние времена. Кажется, это и было самое интересное, что я в нем обнаружила. Позже поняла, что произошло. Да он и сам об этом заговорил: «Распрощался с иллюзиями… Таких, как я, - сказал он, - теперь очень много, а началось все с натовских бомбежек Югославии… Мы-то считали тот мир империей добра, но оказалось совсем наоборот…» «Чем же ты сейчас занимаешься?». Он ответил печально и просто: «Возвращаюсь…»

Что ж, утрата иллюзий – это хорошо, значит, выздоравливаем и взрослеем. Может быть, впервые за русскую историю большинство начинает понимать, что Европа, куда из века в век так болезненно рвется Россия, в культурном отношении ничего уже дать нам не может. Произошло снижение идеалов. Раньше «туда» стремились за свободой и необычными идеями, потом – за джинсами, теперь за комфортом. Сегодня выясняется: чтобы стать европейцем, надо согласиться быть пошлым. Не случайно же Европа хоть и сопротивлялась, но покорилась нашествию американской масс-культуры.

И все-таки самое существенное в России произошло – исчезло чувство неполноценности по отношению к Западу. И случилось это само собой, как следствие набирающей силу неофициальной культуры. Правда, подпольной ее уже не назовешь. У нее теперь другая роль: сохранить культуру как таковую. Раньше маялись от диктата государственной культурной политики. Теперь страдают от ее отсутствия. Нет ее. Но мы по привычке ищем. Без культурной политики, как и без армии, государство существовать не может.

Мы включаем государственный телеканал «Россия». На экране толкующий историю Сванидзе. Это что – государство так толкует? А если я думаю не как Сванидзе и смеюсь не как Петросян, значит, я уже «неофициальщик»? Так можно проследить зарождение антагонистов: культуры официальной и неофициальной, буржуазной и антибуржуазной.

Оставшись без иллюзий, некоторые люди требуют вернуться назад. Призывы эти, увы, психологически неубедительны и непродуктивны. Вернуться или повернуться нужно к своему национальному характеру. Две крайности определяют русского человека: смирение и героизм. То и другое предельно антибуржуазно. Вот почему можно говорить о новом расцвете русской культуры. Однако подлинное преображение невозможно без преображения отдельных людей. Один из них, мой нечаянный герой Василий Самойленко, все начал заново. «Присматриваюсь к людям, - делился он своими впечатлениями. – Многие из прежних друзей, разочаровавшись в Западе, повернулись к церкви. Их привлекает то, что православие нелиберально. Но я себя не тороплю… Вспоминаю родной дом, детство, школу… Самое светлое, что случилось в жизни. Раньше я этого не понимал, искал изысканные способы самоутверждения. Но ничего существенного не происходило. Да и как это можно сделать, пока нет тебя самого?..»