В музее царствует бесценность!

- Вениамин Вениаминович, музейное дело люди видят двояко: одни – как скучноватое пребывание в тиши пыльных хранилищ и экспозиционных залов, другие – как вечные скитания в поисках чего-то особенного, «исторического». Кто же из них прав?

- Позвольте сначала напомнить факт, связанный, между прочим, с вашей газетой. Лет сорок назад в «Ставропольской правде» корреспондент Петр Федоровский написал маленькую заметку об одном из колхозов Изобильненского района, где трудился трактор, выпущенный в числе первых машин Сталинградского тракторного завода в начале 30-х годов. Естественно, по следам этой публикации мы, музейщики, поехали, разыскали замызганный СТЗ… Отдельный рассказ можно написать о том, как он стал экспонатом музея - одним из раритетов советской эпохи. Но мы-то ехали за ним не только как за раритетом, но и как за конкретным предметом, связанным с жизнью села. А попав в музей, не каждый предмет сразу становится частью экспозиции, ждет своего часа в фондах. И там ему нужно обеспечить соответствующие условия сохранности, чем и заняты служители музея. Так что, как видите, нельзя ни разделить, ни противопоставить две эти основные стези профессии – поиск и хранение.

Вообще же, вторая половина ХХ века – время, когда мне довелось работать в музее, – характеризуется высоким темпом собирательской работы. Хочу сразу подчеркнуть: поиск - это не только походы по адресам, в поиске заключена сложнейшая «музейная» психология! Адреса-то весьма разные, от профессорских квартир до комнаток общежитий, от животноводческих ферм и кошар до кабинетов чиновников… И в общении с каждым новым человеком от собирателя требуются высшей пробы этика, такт, уважение. Мы старались неизменно заботиться не только о том, что уже собрано в стенах музея, но и о музейном активе, о тех, кто помогал нам искать, находить и беречь… Приглашали регулярно выступить в музее народные коллективы, ансамбли, хоры. Эти фольклорные бабушки и дедушки становились объектами нашей собирательской работы. Через них в музее появлялись уникальные народные костюмы, предметы быта, старины вообще, фиксировались обычаи, обряды того или иного села. В те годы была заложена основа так называемой музейной картотеки интересных лиц. Конечно, эта работа продолжается, но сознавать себя в числе зачинателей приятно. Весь этот опыт убеждает: помимо чутья поисковика, музейщик должен обладать способностью ценить и уважительно относиться к людям. Если ты получил от кого-то интересные материалы, расскажи о них своевременно в экспозиции или статье, а потом не забудь поздравить человека с праздником, юбилеем, поддерживай контакты. Живи вместе с эпохой, а эпоху олицетворяют люди.

- В вашей биографии сотни увлекательных случаев, связанных с поисками, поездками, встречами. Многие из них по праву вошли в летопись музея, например, спасение южного слона…

- Да, нынче это уже как визитная карточка самого музея. А было хлопот с этим слоном! Начиная с Георгиевска, где бульдозерист, копавший крупнозернистый песок для стройки, наткнулся на гигантские кости. Доставку в Ставрополь помогал обеспечить Герой Советского Союза Флавиан Рысевец, добыл нам и лес для ящиков, и транспорт. Потом ученые Зоологического музея Академии наук приезжали устанавливать «личность» этого персонажа. Пригодились рекомендации и видного ставропольского ученого-биолога Сергея Даля. Огромная работа была проделана, ведь только чтобы законсервировать эти кости, потребовалась бочка спирта! А через несколько лет, когда встал вопрос о надстройке третьего этажа, слона, которого нельзя было с места тронуть без угрозы разрушения, пришлось одевать в специально изготовленный металлический каркас, в котором он и простоял всю стройку под вскрытой крышей. Вот так сей необыкновенно интересный для провинциального музея предмет, можно сказать, «ощутил» заботу десятков людей, помогавших его спасти и сохранить.

- Тут, наверное, уже следует говорить еще об особой этике - по отношению к экспонату.

- Да, и как хорошо, что встречались на пути те, кто нас понимал. Вот еще памятная история о водовозной бочке, я ее называю «экспонатом, сданным в музей за ненадобностью». Она досталась нам по инициативе мудрейшего человека, одного из основателей колхоза «Коммунистический маяк», Героя Социалистического Труда Андрея Чухно. Ведь сумел же он, сугубо хозяйственный человек, понять, что с пуском в селе водовода бочку не стоит выкидывать, что в ней тоже отражена целая эпоха… Кстати, именно при нем в колхозе уже тогда создавался свой музей! Таких человеческих трогательных контактов было немало. Помню, поразил меня профессор Федор Головенченко, видный литературовед, знаток «Слова о полку Игореве», участник революции, автор двух книг о Гражданской войне на Ставрополье. Заведовал агитпропом, казалось бы, такой приверженец партии, но как честно, как искренне он мне рассказывал правду о революции! В середине 60-х это казалось откровением, мы-то оперировали объемами краткого курса ВКПб, а тут… Во многом под влиянием и с помощью таких людей мы начали собирать воспоминания еще живших ветеранов. И в фондах музея осталось столько безыскусной правды. В тогдашние экспозиции это попасть еще не могло, цензоры не пустили бы, а в фондах – есть.

Длинная музейная жизнь дает мне право поразмышлять о некоторых правилах, которые не мешало бы исповедовать и следующим поколениям музейных работников. Не уставал внушать своим товарищам: в музее надо работать долго, и музейщикам надо быть немножко публицистами! Посетитель и так видит экспонат, и не надо его описывать, надо интересно рассказать, как этот предмет попал в музей, откуда, почему, кто его нашел. Вообще лучший экскурсовод – тот, кто сам занимается собирательской работой. Ну и немножко воспитателем надо быть тоже. Чтобы в музей тянулись люди!

- Жизнь ставит перед музеем такие государственной важности задачи, и при этом работающие в нем сотрудники, их правильнее называть подвижниками, делают свое дело за грошовую зарплату.

- Удивительнее всего то, что по-прежнему находятся такие «ненормальные»! Опыт показывает, что собирательской работой может овладеть лишь не случайный человек в музее. Да, маленькая зарплата, а ответственность, а честь-то – большая! Тот, кто прирос к музею сердцем, - навсегда его «жрец» в поддержании вечного огня Истории. Вспоминаю первого музейщика в моей биографии: после войны дело было, пришел к нам в ДОСААФ научный сотрудник Леонид Глушков, археолог, путешественник, знаток местной истории, стал просить списанные пулемет «Максим» и винтовки отвоевавших образцов, чтобы пополнить фонд. И начал нам рассказывать про интересные экспедиции: мы, в основном военные люди, слушали как завороженные. А Григорий Краснов, написавший Историю Ставрополя, а Георгий Орлов, а Виктор Чистяков, а Иван Бахтояров... Всех ли назвал? Заметьте, все – бывшие военные. В музей же их брали охотно, так как им пенсия позволяла, а жалованье музейное стыдно было называть. Правда, офицеры не подкачали - собиратели были отличные, все с высшим образованием. Музей всегда привлекал замечательных работников. Таких, как Людмила Иванова, Изабелла Усова, Раиса Бунькова, Анна Швырева, Дина Страхова, Игорь Отюцкий… Годы работы с ними – годы счастья. А времена были тоже не из легких. Чего скрывать, нас, конечно, эксплуатировали, приходилось выполнять функции идеологической подпорки и хрущевского, и брежневского периодов. Но не скажу, что так уж заставляли впадать в оголтелость. Мы занимались и по-настоящему творческой работой.

- И сегодня музейщику надо обладать четким видением истории, чтобы не впасть уже в другую конъюнктуру…

- Примитивные категории «хорошо» и «плохо» в музейном деле не годятся. Героев и злодеев надо рассматривать с высоты лет, но – объективно! Мы не имеем права судить людей прошлого по законам нашего времени. То, что нам кажется диким, жестоким, нелепым, для них было нормой и обычаем. В то же время я противник сусальности и наведения хрестоматийного глянца на многие «анекдоты милой старины»… Давайте откровенно: сегодня внуки не понимают, как это мы могли мириться с концлагерями, репрессиями, славить при этом Сталина? Что тут скажешь? Только одно: каждое время имеет свои законы, хорошие они или плохие. И музейщику это надо понимать.

- У вас наверняка есть любимые экспонаты, чем-то особенно памятные, дорогие.

- Очень люблю старую фотографию, готов без конца петь ей дифирамбы. В старых снимках есть то, что не может сделать никакой самый лучший художник: как точно и просто запечатлены лица, события. Между прочим, знаете, мы десятки лет пополняли музейные фотозапасы в редакции «Ставрополки», забирали снимки, уже отработанные в газете, а то и выброшенные в «корзину». Большую ценность представляет эпистолярная часть фондов. И еще - трогательные маленькие безделушки-пустячки семейных кладовых от слоников до зеркальца, от радиоприемника до люстры. А есть «экспонаты», прошедшие через наше сердце: каротажная станция первых нефтяников Ставрополья, старый автомобиль ГАЗ-67, солдатская шинель 42-го года, принесенная защитником Дома Павлова в Сталинграде Василием Глущенко, клятвы величаевских молодогвардейцев, переданные нам из Комитета госбезопасности на вечное хранение.

- Музеи хранят огромные ценности, являющиеся – по закону – государственной собственностью. На ваш взгляд, насколько государство этично по отношению к музею?

- Говорится, да и делается для поддержки музеев много. Ставятся так называемые глобальные, перспективные задачи, обсуждаются открытие заповедников, проблемы соединения музея и большой науки. Но нужна и реальная помощь, нужны рабочие встречи музейщиков, обмен опытом, собирательская творческая лаборатория. Не говоря уже о продолжающемся остаточном принципе финансирования культуры вообще и музеев в частности. Директорам приходится «крутиться», устраивать проходные выставки, неспецифичные для краеведческих музеев, вроде показа восковых фигур и т.п. А когда-то вход в музей был бесплатным! Потому что музей – это храм.

- Каким вы видите будущее музеев?

- Мне представляется, что, помимо обязательных краеведческих, должно быть много самых разных мемориальных, пусть очень небольших музейчиков. Если где-то сохранился заповедный уголочек, создавайте музей! Даже если будет мала посещаемость. Такие уголки, связанные с людьми родного края, очень нужны. Да, музейных собирателей часто называют чудаками, но их руками делается то самое «дело государственной важности». Они – наряду с хранящимися в фондах раритетами – составляют бесценный капитал музейного «царства».