На свободу рвутся демоны

При вынесении решения учитывается каждый нюанс. Комиссия должна дать ответ на главный вопрос: насколько правдив осужденный? Иначе слишком велик шанс выпустить на свободу демона в человеческом обличье. Недавнее выездное заседание комиссии Ставропольского края по вопросам помилования прошло в исправительной колонии ЯП-17/3, больше известной в народе под названием «тройка».

Здесь помню, здесь – не помню

В здание клуба исправительной колонии входит осужденный. Честно признаюсь, с таким не хотелось бы встретиться в темной подворотне. Да и при ярком свете солнечного апрельского дня, но без свидетелей, по правде говоря, тоже. Взгляд как у убийцы из добротного американского триллера. Впрочем, заключенный Розгин и есть убийца. Восемь лет назад, прихватив с собой карабин с оптическим прицелом и глушителем, а также пистолет и боеприпасы, он приехал к своим знакомым - супружеской паре Стружкиных. Гостеприимные хозяева хорошо приняли приятеля. Сердце русского человека полно сострадания, а тут – беженец из Грозного, непьющий, приличный вроде человек…

Два дня Розгин жил у Стружкиных, а потом, когда после обеденной трапезы супруги прилегли отдохнуть, взял оружие и направился к ним в комнату. Муж с женой спали, но когда Розгин начал шарить по шкафам и ящикам, женщина проснулась. Не раздумывая, убийца выстрелил Стружкиной в голову. Хотел убить и мужа. Но не успел. Супруг оказался проворней и схватился за ствол карабина. Тогда Розгин выхватил из кармана пистолет и выстрелил, но не попал. Попытался выстрелить еще раз, но произошла осечка. В борьбе за карабин Стружкин оказался сильнее. А Розгин за убийство и попытку убийства, а также разбой, приобретение, хранение и ношение оружия и боеприпасов был приговорен к двадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.

Между тем, читая ходатайство о помиловании Розгина, хочется расплакаться. «Сотни раз я переживал содеянное, - пишет он в прошении. – И до сих пор не могу понять, почему это произошло: ведь никаких претензий – ни личных, ни материальных - к семье Стружкиных у меня не было… Но я уже все осознал и решил, что своим поведением и честным трудом буду добиваться скорейшего освобождения. Много передумав и пережив за годы изоляции, я решил обратиться с просьбой о таком гуманном акте, как помилование. Ведь я не закоренелый преступник… (справедливости ради отметим, что у Розгина уже была одна судимость за злостное хулиганство. – А.Р.). Надеюсь на милосердие и прошу дать мне возможность стать полноценным гражданином. Верю, что могу достойно вернуться к семье (Розгин – также многодетный папаша: у него двое сыновей и две дочери. – А.Р.) и принести пользу обществу…».

- Так вы до сих пор не знаете, зачем пошли на убийство? – спрашивает у осужденного председатель комиссии Александр Масленников.

- Честно вам говорю, не понимаю, что тогда со мной произошло, - с болью в голосе отвечает Розгин. - Как в гостях был, помню, а что потом случилось – нет…

- Тогда зачем вы принесли с собой карабин с пистолетом? Вы же утверждаете, что шли в гости, или вы всегда с оружием ходите?

- Да я тогда по дороге к ним карабин с пистолетом случайно нашел!

- Где?!

- В лесополосе. Иду, вижу – что-то в тряпочку завернутое лежит. Развернул, а там оружие. Ну, я и взял сверток с собой, спрятал возле дома Стружкиных, думал потом в милицию отнести.

Отметим, что ни следствие, ни судья истории Розгина о странной находке не поверили, поэтому в материалах дела значится, что оружие он приобрел у неустановленных лиц. Опровергнуты были и его слова о том, что он шел на убийство не из корыстных интересов. Розгин прекрасно знал, что его знакомые торгуют на рынке и порой имеют весьма неплохую прибыль. Будучи у них в гостях, он ждал, когда Стружкины вернутся с выручкой. И только случайность уберегла от смерти одного из них.

- Я наблюдаю за ним не первый год, - говорит отрядный воспитатель Розгина, - и считаю, что это очень изворотливый и опасный человек. Всем будет спокойней, если он останется здесь – отбывать справедливо назначенный срок.

Слабовольный разбойник

В зал заседания комиссии входит молодой паренек. «Совсем еще ребенок», - мелькает невольная мысль. Однако статья у «ребенка» нешуточная – разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору с незаконным проникновением в жилище с применением предметов, используемых в качестве оружия в целях завладения имуществом в крупном размере. Нешуточен и полученный срок – семь лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима, два из которых он уже провел за решеткой.

Вот только в глазах его неподдельный страх и надежда: «А вдруг помилуют?». Тем более что сам он в нападении на хозяина дома участия не принимал, стоял, что называется, «на стреме» - был за рулем машины и ждал, пока выйдут подельники.

Заметим, что перед тем как вошел осужденный Зайцев, выступила член комиссии, которая выезжала в поселок, где он жил до совершения преступления, знакомилась с его родственниками, общалась с поселковым советом. Разговаривала она и с самим за-ключенным:

- Мне кажется, парень просто оступился, - сказала она. – Человек он бесхарактерный, очень внушаемый. Пошел учиться, чтобы получить водительские права, и тут выяснилось: чтобы сдать экзамены, нужна машина. Один из знакомых предложил: я тебе дам свою, если ты отвезешь нас к дому Матабекова. Он и согласился. Никто не спорит, Зайцев преступник, но я считаю, ему надо дать шанс…

Дома Зайцева ждут гражданская жена и четырехлетний ребенок. Примечательно, что особо о помиловании хлопотала не только его мать, но и теща, у которой он жил последнее время и которая обещала, когда зять вернется домой, вплотную заняться его воспитанием.

Мужчинам, а их в составе комиссии – большинство, было не до сантиментов. Совершил преступление – должен отвечать. Но один момент из разговора с заключенным запомнился особо.

- С родственниками общаешься? – спросили у Зайцева.

- Да.

- А жена с сыном к тебе приезжают?

- Нет, - тихо ответил он.

- Почему? Не хотят?

- Я не хочу, - голос парня стал еще тише.

- Четко отвечай, почему не хочешь? Не нужны они тебе больше?

- Не хочу, чтобы сын видел меня… такого, как сейчас.

Сыну сказали, что папа уехал в командировку…

Честно говоря, мне, как и некоторым другим членам комиссии, мальчишку было немного жаль. Ну, не верю я в то, что колония – лучшее место для исправления. Однако большинство посчитало, что неполных два года, проведенных Зайцевым за колючей проволокой, слишком маленький срок, чтобы «понять и осознать». Не в его пользу говорило и то, что за время нахождения в исправительной колонии он трижды нарушал установленный порядок содержания и привлекался к дисциплинарной ответственности (два раза – за невыполнение команды «подъем» и одно – за курение на рабочем месте). Казалось бы, сущая безделица, но в судьбе Зайцева эти провинности сыграли роковую роль: комиссия отклонила его ходатайство.

«Простите папу! Его мама довела!»

Вопрос о помиловании некоторых заключенных комиссия решала заочно. Самое примечательное, пожалуй, дело Волгоградова. Шесть лет лишения свободы за убийство, тем более для человека, который был ранее осужден по статье 119 (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью), согласитесь, срок небольшой. Но и обстоятельства, в результате которых Волгоградов совершил преступление, не назовешь ординарными.

…Отношения с женой у Виктора Витальевича были очень сложными. Супруга пила, гуляла, нигде не работала. Но самое главное, по признанию всех, кто знал эту семью, - плевать хотела на десятилетнего сына. Что только не делал Волгоградов, изменить поведение жены ему не удавалось. Несколько лет назад дело дошло до развода. Но оскорбленная женщина отомстила супругу и написала заявление в милицию, что муж угрожает ее убить. Правосудие встало на сторону «слабого» пола. В итоге Волгоградов получил свой первый срок. И, как это ни парадоксально, простил Елену. Супруги помирились и вновь зарегистрировали брак.

Однако загулы Елены случались все чаще. В итоге с женщиной перестал общаться даже собственный сын, а муж попросил оставить их в покое. Что, впрочем, не сильно ее расстроило. Она собрала вещи и ушла жить к другому мужчине. Тем не менее пособие на брошенного ребенка, инвалида 2-й группы по зрению, получала исправно и – благополучно пропивала его с новым любовником.

Вместе с тестем Волгоградов начал собирать документы на лишение Елены родительских прав, но это дело не одного дня, а отношения между супругами становились все хуже. И это неудивительно. Когда Волгоградова не было дома, женщина не раз приходила и забирала все ценное. Не брезговала ничем: однажды прихватила с собой любимую магнитолу сына. В другой раз, выломав дверь, вынесла цветной телевизор, о чем супруг сообщил в милицию. Но сотрудники правоохранительных органов в проблемы семьи Волгоградовых вникать не стали. «Она тебе кто? Жена? Вот и разбирайся с ней сам». Он и разобрался…

В один из дней супруга вновь пришла к Волгоградову. Тот в это время чистил картошку на кухне – готовил для себя и сына неприхотливый ужин. Женщина зашла в комнату, сняла занавески, стала рыться в вещах и выбрасывать их на пол. Волгоградов решил не вмешиваться, за что, видимо, и получил поленом от находящейся в пьяном угаре супруги. Рассвирепев, мужчина отобрал дубину и попытался выгнать жену из дома. Между ними завязалась драка…

Когда Волгоградов понял, что задушил супругу, попытался сделать ей искусственное дыхание. Не помогло. Тогда он бросился к соседям и сообщил о случившемся в милицию.

В суде Волгоградов говорил, что в содеянном раскаивается и просит не наказывать его слишком строго. «Я понимаю, что поступил безнравственно, - пишет он в своем ходатайстве. – Что не имел права лишать жизни супругу. Но прошу президента помочь мне и моей семье встретиться и начать нормальную человеческую жизнь».

К материалам о помиловании приобщено ходатайство матери… Волгоградовой(!). «Мне больно, что я родила и воспитала такую дочь, - кается она в прошении. – Знаю, что она дважды пыталась отравить Виктора. Зять неоднократно жаловался в прокуратуру, что жена провоцирует его, но – безрезультатно. Дочь бесконечно устраивала ему скандалы, месяцами не ночевала дома. Казалось, терпение Виктора безгранично, но чаша и его терпения переполнилась… Я любила свою дочь, но считала, что она ведет себя непорядочно по отношению к своему мужу и ребенку. Зять попросил у меня прощения, и я его простила…».

Об этом же просит и сын. «Папа зарабатывал деньги, а мама приходила и, пока нас не было, воровала их, поэтому нам не на что было жить… Папа не бросал меня, как мама. Я хочу, чтобы он жил со мной, так как он хороший. Его просто мама довела… Прошу президента России рассмотреть мое ходатайство и освободить его…».

А ведь трагедию этой семьи можно было предотвратить, если бы сотрудники правоохранительных органов не отмахнулись от Волгоградова, когда он, отчаявшись, обратился к ним за помощью. Но, к сожалению, равнодушное отношение милиции к семейным скандалам давно известно: пока не случится непо-правимое, супружеские разборки остаются «личным» делом каждого. Учитывая все обстоятельства, комиссия дала рекомендацию помиловать Волго-градова.

Надежда умирает последней

Обсуждение вопросов о помиловании – не для посторонних ушей, зрителей сюда не пускают. Решение выносится на основе личного мнения каждого из членов комиссии. Как признался один из них, заранее никогда нельзя предугадать, кто из за-ключенных удостоится права на помилование, поскольку это зависит порой от весьма субъективных причин. Но, возможно, оно и правильно. Объективную оценку должен давать закон, и служители Фемиды свое слово уже сказали. Именно поэтому для работы в комиссии совсем необязательно быть юристом. Достаточно иметь безупречную репутацию и пользоваться уважением (таково требование указа президента России «О комиссии по вопросам помилования на территориях субъектов РФ»). К тому же комиссия – не последняя инстанция. Сначала решение должен поддержать губернатор, а окончательный вердикт может вынести только президент России. К примеру, в прошлом году глава государства помиловал только одного из ставропольских заключенных.

- Шанс выйти на свободу до оговоренного законом срока в настоящее время весьма невелик, - говорит Александр Масленников. – С тех пор как эти вопросы стали решать на региональном уровне, число помилованных резко сократилось, поскольку появилась реальная возможность ознакомиться с каждым прошением, с каждым просителем. Для сравнения: раньше в стране ежегодно миловали несколько тысяч осужденных, а в прошлом году – чуть более 40. И я считаю, что правовому государству это только во благо.

Как видно, система репрессивных мер в России работает исправно. Судите сами. Сейчас в исправительных колониях и следственных изоляторах Ставропольского края содержится 12 тысяч заключенных. Заметим, что в последние годы, после принятия новой редакции Уголовного кодекса РФ, который, по мнению многих правоохранников, «подстроен» под нужды уголовников, количество отбывающих срок в местах не столь отдаленных несколько снизилось. Тем не менее число осужденных по разным статьям УК РФ остается практически неизменным. То есть ежегодно на Ставрополье 12 тысяч человек попадают за колючую проволоку и примерно столько же выходят на свободу. При этом население края сегодня составляет два миллиона 700 тысяч человек. Путем несложных вычислений получается, что в исправительных колониях когда-либо побывал один из ста. А теперь прибавьте к ним тех, кто получает условные сроки. Вот и выходит, что столь популярная у русского человека пословица «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» - истина. Попасть под лопасти судебно-исполнительной машины реально может каждый человек. А потому наивно полагать, что все заключенные – закоренелые злодеи. Не требует особых доказательств и утверждение, что зона – не лучшее место для исправления. Тюрьма, пусть даже она называется исправительной колонией, остается тюрьмой. Всем известно, что главная ее задача – изолировать людей опасных от людей законопослушных. Но психологи утверждают: после семи лет за решеткой происходят необратимые изменения в психике. Об этом свидетельствует и статистика. Тот, кто однажды побывал на зоне, в большинстве случаев попадает туда вновь. Поэтому, если человек действительно оступился, то помилование – это не просто шанс выйти на свободу. Это шанс остаться Человеком. В общем-то, для этого и были созданы комиссии по вопросам помилования.

И, как говорится, надежда умирает последней. А потому – «пишут насильники, пишут убийцы, пишут разбойники нашей станицы…».