«Будьте нашей мамой!»

На посиделках все чаще стал смущать ее один паренек: глянет в душу своими ясными глазами – аж в жар девчонку бросает. Соберутся гурьбой в догонялки играть – никто ее, озорную и шуструю, не поймает, только Грише Правоторову это и удается. Зимой снежные забавы еще более горячили младую кровь, и стали подружки замечать, что в играх этих Ульяна и Григорий всегда стараются быть рядышком. Прознали про то его родители да сестры, как взяли парня в оборот:

- Не нужна нам невестка из бедных, мы тебе богатую найдем!

Вскоре его оженили, а там и дети пошли. Отплакала свое горе Уля, даже замуж вышла, и жили неплохо, а вот ребятишек Бог не дал, и супруг вскоре нашел повод расстаться. Грянула война. Обезлюдела Митрофановка без мужиков, тянули свою горькую непосильную лямку бабы да старики. И голодное детство уж не казалось Ульяне столь трудным, как военное лихолетье. Фашист помирил всех, заставил забыть прежние обиды, и держались селяне так, словно были одной семьей. Вместе на коровах землю пахали, друг с дружкой последней лепешкой делились, письма с фронта всей улицей читали, детвору сообща поднимали. А однажды пришло жене Григория письмо, что он тяжело ранен и находится в госпитале. Та, перепоручив соседям детей, отправилась проведать мужа. Уж что случилось в дороге, толком никто не знает, только тронулась умом несчастная женщина и вместо госпиталя сама попала в больницу, которую позднее взорвали немцы.

Остались сиротами трое пацанов, самому старшему семь лет, младшим три и два годика. Поначалу, конечно, тетки ухаживали за ними и соседи не забывали наведываться, но известно ведь, что у семи нянек дитя без глазу. И все чаще появлялась в убогом том доме соседка Ульяна, несбывшаяся любовь фронтовика. Однажды приходит, а мальчишки лежат во дворе, в золе от костра, клубочками свернулись, греются. Зашлась душа, потемнело от жалости и сострадания в глазах, схватила чумазых малышей в охапку и увела домой. Потом из сельсовета целая делегация приходила, хотели двоих старших в детдом забрать. Родители Ульяну поддержали, не дали детей в казенное заведение отправить. Искупали, накормили чем Бог послал. Уля всю ночь от них не отходит – плачет. Прижмется щекой то к одному, то к другому, волосы непослушные погладит – будто Григорий перед ней, дарит ей непознанную нежность.

Вскоре он и сам пришел – на костылях, худой, в чем только душа держится. Замуж позвал. На сей раз ее родители воспротивились:

- Чужих детей растить – не мед.

Конечно, она их не послушала. Хотя несколько дней все же по привычному адресу не ходила. А потом – было это погожим осенним днем, даже дату до сих пор помнит – 20 сентября 1942-го, решила проведать мальчишек. Средний, Коля, с печки заголосил, что ее долго не было. Старший у порога путь к отступлению перекрыл:

- Вы останетесь с нами жить? Будьте нашей мамой...

В общем, если и были какие сомнения, то их напрочь разбили детские слезы. Отец Ульяну вместо благословения пристрожил:

- Детишков не обижай, я сам без матери рос, знаю, каково это…

Вот так, нежданно-негаданно, через великие испытания и горе, вернулась к ним юность, а вместе с ней и похороненная любовь. Но то были еще не все тяготы, что уготовила для них жизнь. Григорий подлечился, и его вновь ждали солдатские дороги. Теперь уже ребятишки были полностью на ее плечах, помощи ждать стало неоткуда. Пухли от голода все вместе. Иной раз, работая в поле, удавалось сорвать на колхозном поле пучок проса или припрятать под одеждой горсть колючих ячменных колосьев. И тогда в доме пахло съестным, а мальчишки вертелись вокруг матери, словно котята, вдыхали дурманящий запах супа и все боялись упустить момент, когда его поставят на стол.

Болела душа за Сашу – младшенького, уж четыре года исполнилось, а он на ноги не становился – все ползком, да и на живот жалуется. Задумала Ульяна его в райцентр сносить, докторам показать. А до Дивного с полста километров, два дня добиралась, пришлось заночевать в Вознесеновке. Врачи два диагноза поставили: рахит и аппендицит. Сказали, операция требуется. Перепугалась женщина, что дитя под нож отдавать надо, сграбастала его да за сутки, уже без передыха, домой добралась. Стала каждый день малыша к стенке приставлять, чтоб ручками опирался, и ножки попеременно передвигать. Не нравится, конечно, ему такая игра, но выбора нет. Наверное, целый год так водила, пока не оторвался Сашок от опоры и не поскакал на своих двоих.

-Вот отец бы порадовался, - всплакнула Ульяна.

Плакала она все чаще: целый год не было от мужа писем, пропал без вести. Подружки ей все уши прожужжали:

- Не надо было замуж идти, теперь куда эту ораву – определяй в детдом.

А она задумала тайно уехать с детьми из Митрофановки в другое село – Казгулак. Там, говорили, житье получше, и за то, что твоя корова используется на общественных работах, платят харчами. Проблема состояла в том, что надо было забрать свою корову – а это можно было сделать только одним путем – украсть, добром никто и не отдал бы. Перед отъездом продала Ульяна на рынке последнее и лучшее свое платье, на вырученные деньги тут же купила макухи, или жмых по-другому, – это такие отходы, что остаются от семечек при производстве растительного масла. Вещь вполне съедобная и даже сытная: и в суп годится, и вместо мяса, и вместо пряника. Ребятишки покупке обрадовались, да только преждевременной радость оказалась: жмых-то оказался из-под горчицы, и есть его было совершенно невозможно.

-Три раза отваривала, воду сливала, - вспоминает Ульяна Михайловна, - только потом горечь сошла. А как обидно было за такой обман!

Но провидение возблагодарило ее за людскую подлость. Горький жмых был съеден до последней крошки, и вдруг в день запланированного бегства вернулся в село Григорий.

Это поменяло все дальнейшие планы. Через некоторое время перебрались они в село Александровское. Здесь хозяин устроился на конезавод. Местный ветеринар даже вылечил Сашу от рахита. Поначалу ни в какую не соглашался:

- Я ведь доктор лошадиный, а не людской.

Но, когда узнал, что Ульяна – двоюродная сестра его боевого командира генерала Иосифа Родионовича Апанасенко, в честь которого и село, и район названы, сразу подобрел и назначил какую-то микстуру. И ведь пошел мальчонка на поправку!

В 1948-м переехала семья в Дивное. Сейчас фамилия Правоторовых в селе уважаемая: ни разгильдяев, ни пьяниц, ни законопреступников в роду никогда не было. Бабушке Уле 93 года, уж девятый год как овдовела. Живет с сыном Николаем, точной копией отца, невесткой Татьяной, их детьми и внуками. Семеро в доме – семь «я». Всего же у Ульяны Михайловны девять внуков, 16 правнуков, есть и праправнучка Лена. Бабушку свою очень любят и уважают. Поражаются ее удивительно крепкой памяти.

- Если забуду, где ключи или еще что оставила – спрашиваю у мамы, - смеется невестка Татьяна, - бабуля у нас все знает.

Более того, она еще и носки до сих пор вяжет, а по теплой погоде соберет в корзину семечек жареных, овощей с грядки, яичек из гнезд – и на рынок торговать. Это неплохое подспорье для семейного бюджета. Семечки у бабы Ули получаются вкусные, сладкие - эх, какой замечательный был бы из них жмых! Но продукта такого, к счастью, не знает сегодняшнее поколение.