На склоне Ташлянской долины

Перевод краевого центра из Пятигорска в Ставрополь в 1937 году заметно сказался на увеличении плотности населения в новой краевой "столице". С прибытием сюда разного рода чиновников остро встал квартирный вопрос. Ставрополь не готов был принять такую уйму народа.

Последовало принудительное подселение "краевых" (так называли приехавших) в коммунальные квартиры. В такой ситуации рассчитывать на улучшение жилищных условий, а тем более на получение новой жилплощади от государства большинству не приходилось. В похожем положении находилось немало строителей, некоторые архитекторы также маялись на частных квартирах. Им ничего не оставалось, как, объединившись, просить местную власть отвести для них места под индивидуальное строительство. Руководство города пошло навстречу, выделило приличные земельные участки на территории обширного, граничащего с Архиерейским лесом одноименного сада на склоне Ташлянской долины с уже плодоносящими фруктовыми деревьями. В число счастливчиков попали строители прораб Ф. Котин, техник И. Врадий, инженер Н. Бычков, маляр, он же кровельщик и жестянщик В. Новиков, плотник Иванов, архитекторы Михайлов, Сенчук.

До формирования будущей улицы в том районе уже существовал небольшой безымянный переулок, восточной стороной примыкавший к улице Флоринской (сейчас Кавалерийская). В нем, кроме домов лесников Горелова и Гвоздева, обслуживающих Архиерийский лес, было несколько хибарок.

И вот в конце тридцатых годов в переулке наряду с возведением частных жилищ начали строить единственный там в ту пору двухэтажный ведомственный дом для работников аэродрома, в чью честь переулок и нарекли Авиационным. Но объект доделать не успели - началась война. Лишь после ее окончания здание до-строили и заселили.

В наши дни улица до неузнаваемости изменилась. И, что самое печальное, большинство из тех, кто с самого начала обживал ее, давно переселились в мир иной. И все-таки мне удалось встретиться кое с кем из первопоселенцев. В частности, с сыном когда-то популярного в городе инженера-строителя Н. Бычкова - 76-летним Владиславом Никитовичем, который по сей день обитает в отчем доме.

Немало интересного он поведал мне о некоторых зданиях, построенных с участием его отца в содружестве с архитектором Г. Кусковым. Будучи подростком, Владик любил свободное от учебы время проводить на работе у отца. Видел, какие огромные камни привозили подводы, запряженные лошадьми, к будущим школам номер два и четыре от аккуратно разбираемых заключенными вручную Троицкого и Софийского соборов. На его глазах в 1937 году рыли котлован (тоже вручную) под фундамент общежития пединститута. (Сегодня учебный корпус СГУ по улице Дзержинского, 153). При этом он выразил несогласие с бытующим мнением, будто это здание стоит на бывшем Воробьевском кладбище. Вместе с ним и краевед

В. Гниловской в одной из своих публикаций свидетельствует, что до революции там был сад с мужским монастырем.

В доказательство своей правоты В. Бычков привел такие аргументы. По его словам, прежде чем начинать объект, на отведенной для него площади произвели все необходимые изыскательские работы. Как следует изучили структуру пород на глубину двенадцати метров. Перед рытьем котлована частично удалили фруктовые деревья монашеского сада. После снятия почти полуметрового пласта чернозема натолкнулись на громадную известняковую плиту и не встретили никаких захоронений. Плита была слоистая, могла потрескаться под тяжестью колоссального здания. Ее удаляли по частям с помощью локальных взрывов.

С Владиславом Никитовичем мы говорили и о затоптанных могилах вдоль каменной ограды Андреевского храма, об участи монахов и монахинь, в свое время выгнанных из монастырей. В связи с этим собеседник вспомнил уже ушедшую из жизни, с детства знакомую ему, благочестивую Екатерину Алексеевну Заболоцкую, нашедшую приют в одной из семей на улице Авиационной. За скромный пансион она присматривала за детьми, помогала по дому хозяйке. Дело в том, что после упразднения святых обителей иноки и инокини вынуждены были устраиваться в жизни, кто как мог. Женщины в основном кормились тем, что искусно вышивали, вязали удивительные кружева, неповторимыми узорами стегали теплые одеяла или шили их из пестрых, со вкусом подобранных матерчатых лоскутьев.

Побывала я и в доме 91-летнего П. Новикова, того самого, что в молодости вместе со своим отцом Владимиром Павловичем строил общежитие пединститута. Он стал кадровым военным. Служил в войсках противовоздушной обороны. В запас уволился в чине капитана. Он поведал мне, как они с отцом на выделенном им участке сами свое гнездышко "лепили" из бутового камня, "на сухую". Ведь цемент тогда был не только дорогостоящим, но и страшно дефицитным.

С годами Новиков-младший соорудил на родительской земле собственный двухэтажный краснокирпичный особняк, а отцовские пенаты за ненадобностью продал.

Петр Владимирович у себя на улице заметный человек. Как-никак больше сорока лет был председателем уличного комитета. Следил за санитарным состоянием вверенной ему местности, улаживал различные конфликты... Его активную общественную деятельность Октябрьский райисполком не раз отмечал почетными грамотами и премиями.

Самым выдающимся событием из того времени в его памяти остался приезд на жительство в их тихий, зеленый уголок бывшего председателя Совмина СССР Н. Булганина, разжалованного Н. Хрущевым и сосланного в Ставрополь руководить местным Совнархозом. Едва стало известно, что именно для него отвели один из трех новеньких коттеджей, предназначенных для элиты совнархоза, ведущую к нему ухабистую булыжную дорогу сразу привели в порядок.

Тамошние жители и горожане нетерпеливо ждали дня его приезда. И вот он наступил. Не с букетами - с огромными охапками цветов запрудил улицу сбежавшийся со всего города народ. Ждут-ждут, а Николая Александровича нет. Тут появился полковник КГБ и говорит: "Сначала он отправился в Невинномысск - знакомиться с химкомбинатом. Когда вернется, неизвестно. Видимо, не скоро".

Разочарованные люди стали было расходиться, оставляя на всякий случай на улице цветы. И вдруг вездесущие мальчишки доложили: "Едут! Едут!".

Машина с пока еще членом Политбюро ЦК компартии, осыпаемая цветами, медленно двигалась по людскому коридору. Всем известный по киноэкранам человек улыбался встречавшим, слегка кивая головой, прикладывал ладонь к сердцу.

Долго еще толпы горожан собирались в тех местах, где Булганин проезжал на работу и с работы, махали ему приветственно руками. Он в свою очередь отвечал им тем же. Зеваки толковали по поводу приставленной к нему охраны о том, какого он с собой необыкновенного повара привез, мастера печь какие-то особенные, обожаемые хозяином пирожные. Но вот незадача: газовая печь оказалась не такой, какая для их приготовления годилась. Повар попытался было дать команду приспособить ее под приготовление специального лакомства. Но Николай Александрович, якобы узнав об этом, запретил реконструировать устройство. Довольствовался тем, что можно было приготовить в имевшейся печи. Не обошли вниманием и его супругу, кандидата медицинских наук, добиравшуюся на работу и с работы своим ходом. Будто на предложения окружающих подвезти ее отвечала: нам теперь надо ходить пешком, приучаться.

После того как в привилегированные коттеджи провели сетевой газ, аборигенам сделалось обидно. Им такое благо тоже обещали, но не скоро - лет через десяток. И они решили самостоятельно ускорить дело. Всем миром вышли на улицу с лопатами и давай копать траншею для подводки голубого топлива. Увидел такую картину Н. Булганин - поинтересовался: что здесь происходит? Ему объяснили. Он обещал помочь решить проблему. И сдержал слово: в течение года все желающие получили газ.

И еще Петр Владимирович сообщил мне, как он провожал Булганина в Москву, где намечался его вывод из состава членов Политбюро ЦК КПСС. Работал он тогда на аэродроме. Приехал туда Николай Александрович, как положено, с охраной. Но его никто не встретил, даже в помещение не пригласили, хотя на улице было сыро, накрапывал холодный дождь.

Именитый пассажир ждал отправки самолета под открытым небом. Вдруг Новиков его увидел. Подошел к соседу, и тот первый подал ему руку. Новиков повел его в кабинет начальника аэродрома. При виде попавшего в опалу гостя осторожный авиаруководитель, видимо, чего-то опасаясь, едва заметно стушевался, но стул, однако, предложил.

Из Москвы Булганин вернулся уже без охраны.