Салаутдин Гаджиев: Операционная – моя стихия!

Наш сегодняшний собеседник - человек трудной и очень важной профессии, полностью посвятивший себя благородному делу медицины, самоотверженно идущий по жизни раз и навсегда выбранным путем. Наконец, это просто очень мудрый и добрый человек. Салаутдин Гаджиев - директор Клиники микрохирургии глаза СтГМУ, ассистент кафедры офтальмологии, действующий хирург, главный внештатный офтальмолог г. Ставрополя. На его личном счету тысячи офтальмологических операций, десятки научных работ, огромное число благодарных пациентов.

- Салаутдин Джалалович, вы родились в очень небольшом селе Аркит в Дагестане. Смею предположить, что там, наверное, даже и врачей никаких не было. Так почему пошли в медицину?

– Действительно, совсем небольшое село в горах, куда в моем детстве и дорог-то хороших не было, до районного центра 12 километров порой приходилось идти пешком. Причем, не по ровной земле, а сплошные спуски-подъемы да горные речки... А вот врачей в нашем роду как раз много! Родной дядя более 50 лет работал хирургом. То же и двоюродный дядя, полвека отдавший хирургии. Мой старший брат Али Джалалович – инфекционист. Вот такой круг общения. Так что еще школьником знал, куда пойду. А офтальмологию выбрал глядя на пример друзей брата, который, будучи старше на 15 лет, уже начал работать и меня частенько брал к себе на работу. Сыграло роль и то, что у нашего отца была глаукома и он рано ослеп. Помню, школьником сопровождал его по разным клиникам. Глаукома, к большому сожалению, и по сегодняшний день неисправимое заболевание во всем мире.

– Было жаль отца и хотелось как-то ему помочь?

- Да, очень! Поэтому после окончания школы пробовал поступить в Харьковский медицинский, но по баллам не прошел на лечебный факультет, от рекомендованного стоматологического отказался и пошел в армию. Служил на Байконуре, в строительных войсках, там все были завязаны на обслуживание космодрома. После демобилизации с сослуживцем прилетели в Минводы, заехали в Ставрополь навестить его родственников, которые очень хорошо нас приняли и подсказали пойти в Ставропольский мединститут. И на следующий день прямо в солдатской форме я пошел, сдал документы, успешно сдал экзамены. Съездил домой на побывку и вернулся уже студентом.

– С тех пор вся ваша жизнь связана со Ставрополем, так что можно сказать, теперь здесь ваша малая родина. Здесь вы стали не только известным врачом-практиком, но и занялись теоретической наукой. Как удается это совмещать?

– Это самое приятное совмещение в профессии! Потому что жить только практикой в отрыве от теории трудно. Рутинная работа чисто врачебного дела полностью тебя захватывает, часто нет даже возможности из-за высоких нагрузок возвращаться к теории. А ведь медицина не стоит на месте, обновляются технологии, аппаратура, все движется вперед, тактика развивается, новые методики появляются. Поэтому хороший врач-практик должен каждый день часть своего времени уделять литературе, новым достижениям. Одни и те же заболевания у разных людей по-разному протекают в зависимости от соматических и иных изменений. Поэтому к каждому человеку индивидуальный подход. В медицине нет так называемых стандартов, которые бы подходили всем людям одинаково. Отсюда большое разнообразие способов лечения, лекарственных препаратов, методик операций.

- То есть теория и практика дополняют друг друга.

– Обязательно! Как известно, теория без практики мертва, а практика без теории слепа! Но сначала, окончив вуз, занялся прежде всего практикой, почти 19 лет работал в 4-й городской больнице. Впрочем, в те тяжелые 90-е годы наукой было и некогда заниматься, надо было просто выжить! Только диплом получил, вскоре старший сын родился, жилья нет... В общем, проблем хватало. В начале трудовой деятельности, помню, даже истории болезни не на чем было писать, ходили в уже разрушающиеся НИИ, просили у них отработанную бумагу, сами ее нарезали и составляли истории болезни… И по полгода зарплату не получали. Каждый день шла борьба – где жить и как прокормить семью (улыбается). Первые шесть лет даже не мог себе позволить выйти на дневную работу, был дежурантом. Приходилось еще и подрабатывать на других работах.

– Закалила жизнь. Хотя, если судить по вашей биографии, путь ваш состоит из одних успехов…

- Это со стороны всегда так кажется! Мне только в 2013 году предложили вернуться в альма-матер. И появилась возможность обратиться к теме глаукомы, занимаемся ею всей клиникой. Наша цель – ранняя диагностика. Хотим исследования глаза еще и иммунологически подкрепить - диагностировать по общему анализу крови, что очень важно для сохранения зрения. Но пока что даже операция по глаукоме не значит возврат зрения, тут хотя бы остановить прогрессию ухудшения проводящей системы нервов и зрительных полей. Если мы научимся заранее диагностировать эти процессы, это поможет справиться с болезнью. Правильно поставленный диагноз – 98 процентов успеха лечения.

– И при этом у вас большая практическая нагрузка. Еженедельно более трех операционных дней. С чем больше сталкиваться приходится?

– Пациенты самые разные. Конечно, на первом месте катаракта, практически неизбежная для пожилых людей. К 70 годам уже почти 80% нуждаются в оперативном лечении. С возрастом у человека бессосудистые пространства глаза, в том числе хрусталик, теряют прозрачность по разным причинам. Идет уплотнение хрусталика и появляется легкая завуалированность, это как бы фильтр для сетчатки, чтобы снизить уровень пагубности токсичного воздействия ультрафиолета и т. д. Сетчатка, участвуя в фотохимических реакциях, тоже дает свои большие проблемы, вплоть до бесповоротной дегенерации. Когда плотность хрусталика доходит до определенного предела, глаз перестает видеть. Поэтому меняем хрусталики на искусственные.

- Как вы себя морально готовите к операции? Например, если завтра с утра..

- Для меня операционные дни самые приятные! Как зайду в операционную, тут я в своей стихии, никто не звонит по телефону, не надо подписывать бумаг. В эти часы я психо-эмоционально отдыхаю! Но готовиться, конечно, надо. Мы даже за день-два до операций избегаем физических нагрузок, чтобы не было тремора рук во время операции. Непременно нужно выспаться, чтобы никакой головной боли. Помогает и сам микроклимат в коллективе, хорошее взаимодействие с коллегами. Мы понимаем друг друга даже по взгляду или по интонации голоса. Зная свою команду, чувствуешь себя увереннее в том, что сможешь выйти из сложной ситуации. А любая операция уникальна. Еще важно взаимодействие трех «действующих лиц» — доктор, пациент и болезнь. Чью сторону пациент примет, тот и выиграет. Вдвоем с доктором пациент способен победить!

- В вашей клинике сложилась достаточно напряженная система работы, три дня в неделю чисто операционные.

— Да, все врачи наши оперирующие. Кто проводит лазерные операции, кто наружные, кто косметические, кто полостные… Косметических много, связанных с веками, слезными канальцами, выворотами, заворотами, неправильным ростом ресниц, новообразованиями вокруг глаза, посттравматическими, постожоговыми осложнениями.

– Как вы оцениваете уровень сегодняшний отечественной офтальмологии?

– Очень высокий. Офтальмология ушла далеко вперед. Много сделал в свое время Святослав Фёдоров в плане создания «машины» МНТК. Помимо этого у нас шикарная военно-медицинская академия, целый ряд передовых НИИ, Федеральное медико-биологическое агентство. Громадный успех пришелся на послевоенный период. Нет худа без добра: в войну отечественная медицина далеко продвинулась. Недаром уже с начала 50-х годов ХХ века наш опыт начали использовать за рубежом.

– Ваша клиника существует более 20 лет. Вам надо быть впереди как научному учреждению. При этом удается сохранять и человеческие качества. Люди очень внимательные, кроме того что профессионалы. Врачи вообще какие-то таинственные личности, кажется, очень смелые. Особенно офтальмологи, ведь глаз – такой удивительный орган, ничего нельзя потрогать, на ощупь не возьмешь… Как вы это все видите?!

– Наш постоянный помощник микроскоп. Вот этот прибор называется щелевая лампа. С ее помощью мы видим жизнь и на склере, и внутри глаза, и на сетчатке, при хорошем увеличении видим состояние сосудов, различимы даже движения эритроцитов… И в диагностике, и в оперативной части работаем со всеми достижениями современной науки и техники – физики, ядерной физики, лазерами, ультразвуками. Многие наши операции стали бесшовными. Причем применяем наши отечественные препараты, например, при глаукоме биорезервные дренажи, сделанные из волокон кукурузы! Есть прекрасные российские разработки препаратов по сетчатке, при дистрофических процессах, у нас их закупает весь мир. Ну и конечно, есть еще над чем работать, многие пациенты обращаются с глаукомой, но к большому сожалению, чаще уже запущенные варианты, когда очень трудно помочь. В этом направлении клиника проводит исследования совместно с кафедрой клинической фармакологии Александра Владимировича Батурина.

- Нередко каждый врач сталкивается с дилеммой, когда хочется помочь человеку, но объективно не всегда это возможно. С вашим опытом, наверное, приходится подходить немного философски…

– Безусловно, иначе нельзя. Тут остается лишь вспоминать полезные, практикуемые ранее в советское время профосмотры, позволявшие выявлять заболевание на более ранних стадиях. Если бы они сохранились, можно было бы многим людям помочь. Верно говорят: предупрежден, значит, вооружен. Сегодня, увы, тысячи людей вычеркнуты из этой практики и в итоге составляют немалый процент непоправимых, запущенных больных, когда уже налицо осложнения, такие как нейрооптикопатия (атрофия волокон сетчатки, зрительного нерва, зрительных полей).

- Салаутдин Джалалович, с 2003 года вы выполняете обязанности главного внештатного офтальмолога города Ставрополя, в чем они заключаются?

– Как эксперт помогаю при необходимости своим городским коллегам в организации лечебной работы, консультативно. Практикующие офтальмологи обращаются за советом в самых разных ситуациях. Это дополняет и опыт нашей повседневной клинической деятельности, расширяет общую картину. Как и наша консультативно-оперативная деятельность в городах Кавказских Минеральных Вод и Кабардино-Балкарской Республике.

- Какие из научных работ вам особенно дороги, чем можно гордиться?

- Очень приятно было, когда в 2016 году вошел в практику наш патент по подшиванию хрусталика с минимальными травмами. Дело в том, что, когда родные связки у человека уже не работают, ослабленные или травмированные, тут обычным путем искусственный хрусталик некуда ставить, он не держится. И стандартные подходы практически неприменимы. Наши разработки позволили сделать большой шаг вперед. И у огромного количества таких пациентов появилась надежда на имплантацию интраокулярной линзы.

- Какая сегодня ваша задача номер один? Чем голова занята?

- Хочу все же завершить по глаукоме задуманную работу, несмотря на сложности разного характера. Благо, есть отзывчивость со стороны клинических фармакологов. Труднее пока с иммунологами, потому что таких специалистов очень мало. Глаз — уникальный орган со своим иммунным ответом — гематоофтальмологическим барьером, когда многие препараты не доходят до нужной цели. Наши работы предполагают в дальнейшем, не вмешиваясь в глаз, а на основе общих целенаправленных анализов крови заранее понять состояние конкретного пациента. И соответственно предпринять профилактические меры.

- Ваш отец потерял зрение, когда вы еще школьником были. С высоты нынешней офтальмологии ему уже можно было помочь?

- В значительной мере. Но опять-таки, если вовремя поставить диагноз. Отец заболел еще совсем молодым, работал, на здоровье не обращал внимания… В этом и состоит задача — заранее, пока болезнь не стала себя проявлять, но есть предрасположенность к ней, дать человеку рекомендации, чтобы приостановить процесс, не дать развиться дальше.

- Кажется, медицина — это некий поистине безграничный космос!

- И чем больше мы узнаем тем больше новых задач появляется…

- Бываете ли на своей родине, в Дагестане?

- В последние годы все реже, к сожалению. Когда родители были живы, ездил по несколько раз в год. А теперь и их давно нет, и времени не хватает. Хотя очень хочется побывать. Места там красивейшие. Особенно около нашего села, с малыми водопадами, старинной крепостью-цитаделью, в цепи Дербентских укреплений. Там Кавказский хребет вплотную подходит к Каспийскому морю, и даже на расстоянии более 40 километров ранним утром в ясную погоду можно увидеть берег моря! Как мы отсюда из Ставрополя можем видеть Кавказский хребет…

- Остается время для семьи, отдыха, куда-то выехать?

- Очень мало. Но хобби есть — горы и рыбалка. На ставропольских прудах очень много своих красот. Уединение с природой дает возможность спокойного переосмысления жизни. А поскольку нам по роду службы приходится много времени находиться в закрытом помещении, да еще и затемненном, нам очень не хватает солнечного света… Поэтому и стремимся на природу, хоть чуть-чуть восстанавливать силы.

- О чем мечтаете, Салаутдин Джалалович? О внуках, наверное?

- А как же! Надеюсь, все еще впереди, дай бог! Старший сын Имран уже трудится рядом со мной, младший, Джалал, заканчивает ординатуру. Оба тоже офтальмологи, хотя занимаются каждый своим направлением. Надеюсь, так и династия получится.