Директор музея-заповедника Николай Охонько: Пандемия – уроки и экзамены для культуры

Общество готовится к долгожданному выходу из пандемии, началу нормальной, как теперь говорят, новой жизни. Какой она будет? Что нас ждет, с чем мы встретимся там, в завтра? Какими мы стали, лучше, хуже, боязливее или наоборот? А может, ничего в общем-то и не изменилось, все на своих местах, стоят города и села, текут реки, плещутся моря, идут дожди, веют ветры… И все же ощущение настороженности не покидает. Вопросов много. Об этом мы беседуем с директором Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве заслуженным работником культуры РФ Николаем Охонько.

- Николай Анатольевич, известно, что значительная часть общества очень недовольна переживаемым периодом, многие даже расценивают время изоляции как вообще потерянное для жизни.

- Лично мне, как и моим коллегам-музейщикам, связанным с историей, природой, наукой, живущим в этом постоянно, особой разницы нет, пришел ли на службу или занимаешься профессиональными делами дома. Просто на работе больше административных забот, организации встреч посетителей и всего сопутствующего. Дома же, особенно при наличии хорошей библиотеки и справочного материала, можно и наукой заниматься. Могу сказать так: для нас этот период стал проверкой на творческую состоятельность. Ведь мы столкнулись с новыми вызовами. Возникла колоссальная проблема: оторванный от предметов, от коллекции, которую мы храним, музейщик, работающий дистанционно, - уже вроде бы и не музейщик. Он музейщик только тогда, когда с ним его «питомцы» – коллекции, которые он обрабатывает, изучает, популяризирует.

В то же время налицо явный прогресс. Помнится, с начала 90-х годов, когда мы открылись миру, а мир нам, когда мы увидели настоящую оргтехнику, от компьютеров до принтеров, появилась такая тенденция-увлечение: музеи начали буквально нашпиговывать свои экспозиции всевозможными аудио- и видео-средствами, особенно преуспели музеи богатых «нефтяных и газовых» регионов. У нас возможности были скромнее, и процесс этот шел не быстро. Зато сейчас понимаем: это все проходит, техника устаревает, а подлинные свидетельства прошлого так и остаются главной ценностью, которую не заменишь техническим прогрессом. Оснастившись информационными технологиями, мы подошли к мысли: что нам важнее – казаться или быть?

- Вот один из стержневых вопросов нашего сегодняшнего времени!

- Мы увидели: предлагаемая в Интернете музейная информация – лишь абстрактный, во многом не постигаемый образ истории. Подлинник никто никогда ничем не заменит. Когда нас отправили на самоизоляцию и предложили работать онлайн, мы попробовали - получилось неплохо. Некоторые сотрудники проявили просто чудеса творческой мысли. У нас на сайте постоянно шли популярные лекции, короткие рассказы о музейных раритетах, экспресс-экскурсии. Пригодилась и ранее сделанная виртуальная экскурсия по музею, чтобы человек, сидя дома, мог «пройтись» по залам и хотя бы увидеть, а что ж там внутри находится. Работая в сетях, мы отслеживали обратную связь и сделали для себя некоторые открытия. Акцентируясь на видео, думали, что это будет главное окно для посетителя. И вдруг 50 процентов посетителей заявили, что им более интересны текстовые материалы. Остальная половина разбилась на ряд других предпочтений… Поясню: текстовые материалы у нас идут в рубрике «Музейные раритеты», которую мы открыли специально в период самоизоляции.

- Это, наверное, можно объяснить тем, что чтение предполагает самостоятельное осмысление материала, а просто слушать и видеть не всегда эффективно для усвоения. Как говорится, в одно ухо влетает…

- Да, все слишком готовое. Человеку действительно нужно самому все впитать, переварить, сделать своим… Другой вызов: далеко не все музейные сотрудники оказались готовы встать перед камерой и четко представить коллекцию. Что это: профессиональная деформация? Люди, описывая предметы (которые прекрасно знают!), настолько погружаются в них, что затрудняются рассказать о них в доступной форме человеку с улицы. Известно: ученым писать научные тексты гораздо легче, чем научно-популярные. И вот мы с этим столкнулись. Придется думать, как обучать этому наших сотрудников. Мы, конечно, и до этого понимали, что музей будет жить своей жизнью, хранить коллекции, принимать посетителей, проводить экспедиции, собирать предметы для будущих поколений. Но надо активно подавать себя и в онлайн-режиме. Хорошо, что как раз практически накануне событий начали модернизировать сайт музея. И когда мы вернемся к прежнему, традиционному укладу, а это будет обязательно, тогда мы скажем сами себе: не было бы счастья, да несчастье помогло. Потому что к чему-то могли бы еще долго идти, а тут за два месяца проскочили путь, который в обычном режиме мог бы растянуться на год или два…

- Экстерном прошли… Тут почти все двигались отчасти опытным путем…

- Ситуация подстегивала. Сегодня нам нужны кадры, владеющие литературным мастерством, нужны дизайнеры-универсалы, которые создают зримый образ музея, владея видео- и фотосъемкой. Нужна и профессиональная техника, позволяющая снимать и монтировать материалы не кустарным способом, не на основе «кухонных заготовок». Все это позволило посмотреть на себя со стороны. То, что ранее казалось хорошо, на самом деле порой было невысокого уровня. Как администратору мне было интересно, как люди это перенесут. Но работа въелась в нашу плоть и кровь. Как без нее жить? А когда еще зарплату платят, совесть не молчит. В этом отношении наше государство сделало немало прежде всего для бюджетной сферы. Такая поддержка позволила фактически сохранить культуру.

- Более того, краевое правительство готово смягчить госзадание отрасли при сохранении финансирования - еще один шаг в поддержку. Внебюджетных-то доходов многие лишились.

- Это будет правильный ход. Смягчение госзадания, особенно в части массовых мероприятий, для нас важно. Потому что посещаемость музея это лишь малая доля айсберга. Весь «айсберг» внутри – более 300 тысяч единиц хранения плюс люди с уникальными знаниями. Загружать их на 90% «массовостью» неправильно. Они должны внешнему отдавать 10%, остальное – работа в чреве музея. Мы постоянно на этой грани. И вызов-2020 показал, что надо и над этим серьезно задуматься.

Поделюсь еще одним наблюдением: последние месяцы показали, как плохо мы используем технические возможности средств коммуникации и связи. Раньше, чтобы всех оповестить о чем-то, надо было долго обзванивать каждого персонально. А теперь у нас своя группа в Сети, на очереди Zoom. Оказалось, то, что мы делали в кабинетах «до», – каменный век. И практически все поняли: технологии стимулируют к тому, чтобы в обычной жизни не терять времени на лишние действия. Все можно сделать быстрее. Удаленка вообще подстегнет научно-технический прогресс. И хотя музейщики в силу профессии консервативны, консерватизм уже поуменьшился, становимся современнее.

- Вы историк, и наверняка смотрите на переживаемый период с исторической точки зрения. Карантины были и раньше, и у общества есть опыт их преодоления, достаточно вспомнить хрестоматийный пример с Пушкиным в Болдине во время холеры. Все повторяется?

- Но есть одна очень опасная вещь, отличающая современное общество. Во времена Пушкина были гораздо более тесные социальные связи. Люди одной улицы, одного населенного пункта знали друг друга, все жили на виду. Это когда было стыдно, если соседи видели сорняки на твоем огороде... Меня давно беспокоит то, что общество наше атомизируется. Достаточно посмотреть на окрестности города Ставрополя, районы новой частной застройки, бывшие дачные микрорайоны. Что мы там видим? Взяв пять соток земли, человек первым делом огораживает их трехметровым железным забором. И потом живет в этой скорлупе, где летом ужасный дискомфорт - пространство не проветривается как следует, настоящая сковородка! Но человек там укрывается, погружается «в Сеть» – вот его мир. Он плохо социализирован, утратил адекватность. Отсюда выплески агрессии, потеря грани между виртуальным и реальным. Ну и с каким психологическим настроем мы выйдем из этого?

- Как-то страшновато становится.

- Тысячи лет у людей существовали устои, традиции, которые на наших глазах начинают рваться. Цифровизация, онлайн, Сети, карантины этому способствуют. Что очень опасно. Люди должны считаться друг с другом, начиная от соседа, заканчивая государством.

- Все-таки умные технологии надо рассматривать прежде всего как инструмент, который помогает нам быть информированными.

- В 1989 году в музее появился первый компьютер «Искра 10М», страшно примитивный. Сейчас это уже один из экспонатов музея. Мой восторг по поводу этого чуда цивилизации охладил специалист из вычислительного центра: компьютер – не фетиш, обыкновенная «железка», которой надо пользоваться. Да, весь наш музейный фонд мы завели в эти умные машины, и при необходимости машина выдаст за несколько минут всю информацию на нужную тему. Это здорово! Как и замечательная возможность общения на дальних расстояниях, когда моментально наши друзья и родственники могут видеть мгновения нашей жизни. Но погружаться только в это и рвать социальные живые связи, терять человеческий облик, культуру нельзя! Думаю, инстинкт самосохранения заставит таки человечество правильно к этому относиться. Сейчас мы наблюдаем болезнь роста, в Сетях масса беззастенчивого негатива. Стараюсь на это просто не смотреть. А молодежи рекомендую оставаться стрессоустойчивой, чтобы не травмировать попусту психику. Если устойчивость не очень, тогда просто соблюдать меру.

- Николай Анатольевич, как дальше будет развиваться музейная жизнь, когда все разрешат? Быть может, все эти наблюдения станут темой первых постпандемийных выставок?

- Такие задания уже даны сотрудникам, собираем материалы, как, например, делали это в период страшного наводнения на реке Кубани в июне 2002-го. Формируем фонды современной хроники и для истории это обязательно отложим. На днях порадовал поступивший документ, примечательно названный «шаблоном», в котором весьма грамотно прописано, когда и как поэтапно можно открываться для посетителей. Готовили грамотные специалисты. Один этап мы уже прошли, выйдя на рабочие места. Первая неделя стала очень напряженной. Коллектив привык к налаженному десятилетиями конвейеру в хорошем смысле этого слова. А тут конвейер стал. И нужно было его запускать в новом режиме. Посетителей нет, экспедиций нет, выставок нет, мероприятий нет. Но есть коллекции, и есть все мы. Есть шанс позаниматься собой, почистить изношенные залы и витрины, заменить устаревшие этикетки, словом, обновиться.

- Генеральная уборка.

- Которая начинается, как всегда, с мозгов. И первую неделю было слышно, как «мозги скрипели». Сейчас все заработало. Каждый день обрабатываем дезинфицирующими растворами все, к чему прикасаемся мы, а в дальнейшем будут прикасаться посетители. Разметили залы для сохранения социальной дистанции. Ждем второй этап: разрешат принимать отдельных посетителей и малые группы, и надо научиться с ними работать. В каждой экспозиции есть свой алгоритм, последовательность перехода от витрины к витрине. Создаем систему навигации, позволяющую посетителю передвигаться по этому маршруту, чтобы системное восприятие материала не было нарушено. Ну а с третьим этапом проще, вернемся к знакомому образу жизни, но уже приложив полученные знания.

- Посетитель тоже, наверное, изменится. Какой он будет? Прибежит с раскрытыми глазами или будет задумчив?

- Прогноз пока пессимистичный. Люди все больше привыкают к Сетям, к тому самому разжеванному продукту… С этим удобно, комфортно жить. А онлайн-информации все больше, в том числе и от нас. А зачем тогда идти в музей?.. Но знаю и другое: как только человек сюда попадает реально, скептиков не остается. Уходят другими! Наш администратор Ольга Алексеевна рассказывает, как она слышит их выплеск! Здесь люди проникаются настоящим! Нам же придется искать приемы привлечения в залы. И тяга к настоящему пересилит. Музеи-заповедники, подобные нашему, обладающие живыми ресурсами, как наш древний город на уникальном Татарском городище в окружении естественного природного комплекса, будут востребованы. Надо только выдернуть людей из той инерционной жизни, которая сегодня многих затянула. Поскольку к «физическому воздействию» прибегать нельзя, будем что-то изобретать, подавать информацию так, чтобы у человека, прочитавшего, к примеру, о «сарматском зеркале», возникло желание культурного голода. Чтобы он захотел прийти и попробовать это «блюдо».

- Помните, у Буратино был нарисованный очаг, и никто не знал, что за ним. А когда холст убрали, открылась волшебная сказка…

- Открыть это чудо – такая задача перед нами сейчас стоит. Мир, несомненно, сильно изменился. Вызов, ныне переживаемый, будет вообще-то полезен, но тогда только, когда мы его достойно завершим.

- И целительная терапевтическая роль культуры как раз огромна.

- Приоритет, разумеется, экономике, материальному. Формируется общество потребления, которое духовно нищает, если не сказать деградирует. Одно то, как люди ведут себя в Интернете, есть отражение культуры: так они воспитаны. А как сказал Спаситель: не хлебом единым жив человек, плоть немощна, а дух боготворит… Многое должно поменяться в обществе, и тогда культура, традиции, религия будут приниматься как приоритетные.

- А многие скажут: мы и так столько сидели, надо зарабатывать деньги, а вы про музеи… Как-то надо перебороть это настроение.

- Это всегда присутствовало. И денег всегда мало. А жизнь настоящая состоит из многого другого. Когда из дома выходят люди, которые только что в Сети что-то такое «замутили», на улице они себе такого не позволят. Подумают… Вопросы культуры и духовности уже проступают: на самоизоляции были питание, одежда, комфорт, а все-таки человек маялся! Хандрил даже… Именно от отсутствия духовного. Не забудем: уныние - один из величайших грехов. Читаешь великого просветителя Игнатия Брянчанинова - и все глубже сознаешь, что уныние – психологическое состояние, близкое к депрессии.

- Пушкину тоже хотелось скорее вырваться из Болдино…

- И мы, несмотря ни на что, тоже рассчитываем на оптимистичный сценарий. Все преодолеем, вернемся к полноценной жизни. По горячим следам пандемии нам пока не дано все по-настоящему осмыслить, мы только догадываемся, что происходят потрясающие события. Наметились некие тектонические сдвиги. Глубинные, мощные, непредсказуемые… И к этому надо, конечно, быть готовыми.