«Ставропольская правда» – школа истинной журналистики Анатолия Берштейна и не только

Главный редактор Иван Зубенко посмотрел мой диплом об окончании отделения журналистики Воронежского госуниверситета, познакомился с записями в трудовой книжке. К тому времени у меня уже был корреспондентский опыт в многотиражке и районке, я внештатно сотрудничал с областной газетой «Коммуна». И вызвал своего первого заместителя Наума Чанова.

– Вот воронежский коллега хочет попробовать себя в нашей газете, – представил меня Иван Михайлович.

Наум Исаакович, услышав мое отчество, идентичное его, поморщился, мол, не перебор ли будет в редакции с инвалидами пятого пункта.

– Да ты проверь товарища, – убеждал мудрый редактор, – не потянет – тогда поедет в какой-нибудь район, везде нужны газетчики.

Так с 28 января 1986 года начался мой роман с краевой партийной газетой длиной в 13 счастливейших лет! Вначале я получал такие словесные оплеухи, меня так разносили на летучках, что впору было бежать из газеты без оглядки. Правда, не в глушь, не в Саратов, а, по крайней мере, в ближнюю от краевого центра Грачевку. Заведующий отделом промышленности Иван Шляхтин, где я проходил испытательный срок и получал задания, не скрывал, что мои материалы – откровенная районщина и для краевого издания я не подхожу. И тогда я засобирался в Грачевку. Договорился с тамошним редактором, вернулся в «Ставрополку» увольняться, и вдруг нежданно-негаданно в кабинет, где я писал заявление об уходе, заглянул Валерий Попов:

– Ко мне в отдел информации и спорта пойдешь? Я скажу редактору.

От такого предложения не отказываются…

Учил он меня специфике отдела так, как ребенка учат плавать: бросают с лодки и смотрят, выплывет или нет. Конечно, в воду он меня не бросал, хотя я был, по сути, тем же ребенком, только в большой журналистике, зато порой бросал в корзину мои несовершенные опусы, подчас в выражениях не стеснялся. Правда, иногда скупо, но хвалил.

Вечерами в комнатке общежития «Ставрополки», размышляя о своей судьбе, понимал, что нахожусь среди профессионалов с большой буквы, общаюсь с личностями, у каждого из которых свой непростой нрав, свой взгляд на ту или иную проблему. Они вели между собой безжалостные бои на летучках, разбивая в пух и прах материалы коллег, а после, в курилке, беззлобно подтрунивали друг над другом. Конечно, были обиды, была зависть, однако как без них в творческом коллективе? Долго не мог понять такого поведения, лишь позже осознал, что шло нормальное состязание в умении раскрыть тему, в подаче материала, в изюминках, без которых любое газетное произведение выглядит тусклым и скучным.

Искать неожиданные повороты, находить рациональное зерно, подготовить даже небольшую заметку так, чтобы вызвать интерес у читателя, – именно этому и обучал меня Валерий Попов. Жестко, порой жестоко, но, как ни странно, такое обучение закаляло характер и волю. Наш отдел выпускал в ту пору страницу «Репортерский огонек», и я пробовал силы в коротких репортажах, нередко иллюстрируя их своими фотоснимками. Надо сказать, моим скромным успехам больше радовался Попов, нежели я сам, потому что он, мой первый отец-командир, открыл во мне, словно зонтик, задатки репортера. Замечу без ложной скромности, и сегодня ощущаю себя таковым, хотя давно уже не пишу репортажи...

Мое становление как журналиста краевого уровня проходило на фоне перестройки, гласности, демократических перемен. Происходили перемены и в нашей газете, главным редактором стал опытнейший журналист Борис Кучмаев. Вскоре меня перевели в секретариат, занимающийся версткой газеты, но там я долго не задержался, потому что больше по душе были встречи с интересными людьми, командировки в районы края. Опуская подробности, скажу, что после ряда драматических событий, в частности пресловутого ГКЧП, в 1991 году газету возглавила Марина Корнеева. Через некоторое время ее первым заместителем стал нынешний главный редактор «Ставропольской правды» Василий Балдицын, а моим новым отцом-командиром – заместитель главного редактора Вячеслав Чечулин, курировавший несколько отделов, в том числе отдел писем, где я был корреспондентом, а затем старшим корреспондентом. Вспоминаю о нем с теплотой. Признаюсь, душат слезы: простой, доступный в любое время, труженик, каких поискать, он первым приходил в редакцию и последним уходил домой. Стук пишущей машинки доносился из его кабинета день-деньской, он успевал и свои материалы писать, и наши править. Для меня он остался Славой, Славиком, добрым в жизни и не-уступчивым, бескомпромиссным в газетном деле, иной раз так исчеркивал опусы, что я их не узнавал, казалось, кроме фамилии моей ничего не оставалось.

– Старичок, – говорил он с бесподобной улыбкой, от которой иной раз становилось не по себе, – не хитри и не халтурь, ты ведь умеешь писать. Вот здесь тему не раскрыл, а тут, на-оборот, одно словоблудие. Исправляй и приноси на подпись.

Это была школа истинной журналистики: в кабинете он мне спуску не давал, но на летучках, как правило, защищал. И я благодарен ему по сию пору, хотя его уже давно нет среди нас. Зато живет Валерий Попов, которому в нынешнем декабре исполняется восемь десятков лет. Здоровья тебе, Леонидыч, надеюсь, увидимся на празднике нашей газеты, а потом и на твоем юбилее.