Встреча детей войны состоялась в селе Дивном

Им всем сейчас уже за семьдесят – тогдашним мальчишкам и девчонкам, чье детство омрачила война. Что они могли тогда понять и запомнить? Вечный страх, голод, холод, слезы матерей, письма с фронта. А еще – время оккупации. В Дивное немецкие вой-ска вошли 9 августа 1942 года. До долгожданного освобождения нужно было как-то прожить еще пять месяцев. Но не всем суждено было дождаться этого. Свидетельство зверств фашистов – так называемое еврейское кладбище - две братские могилы в окрестностях села, в которых похоронено 360 местных жителей. Обреченных на смерть пригоняли пешком из нескольких сел в райцентр. Так, очередную партию несчастных - 120 человек - пригнали из села Рагули. Почти полсотни километров в самую жаркую погоду гнали их к смерти.

Жестокость фашистов была беспредельна, вместе с мирными жителями расстреливались и беззащитные советские военнопленные, доставленные сюда из концлагерей. Прежде чем предать смерти свою жертву, они подвергали ее пыткам, отрезали уши, нос, пальцы. В Дивном было расстреляно 360 человек, а всего по району фашисты истребили 660 жителей.

Против оккупантов развернулось массовое народное сопротивление. Была создана подпольная сеть, партизанский отряд «Сергей». На счету подпольщиков десятки боевых операций, конкретная помощь, оказанная частям регулярной армии. В составе отряда были Кондрат Усков и его сын Ваня, учительница Нина Савенко, зверски замученная в застенках гестапо, их именами названы улицы в Дивном.

Таисия Гурина была семилетней девочкой, когда началась оккупация. Жили они тогда в селе Вознесеновском, семья была большая – восемь детей. В доме их располагался немецкий штаб, и детвору часто загоняли на печку, чтобы не попадались на глаза немцам. А немцы тоже разные: был среди них один – тайком от сослуживцев подбрасывал им то кусок мяса, то горбушку хлеба. Показывал хозяйке фотографию своих детей, гордился – шестеро!

В таком же возрасте была тогда и Эльвира Горецкая, только жила ее семья в Краснодарском крае. Видела, как сошлись в воздушном бою два самолета - наш и вражеский, как оба рухнули в реку Кубань. Когда оккупанты жили в их станице, всех детей заставляли учить немецкий язык, в классе за спиной учителя стоял солдат с автоматом.

Лидии Джунько было два года, когда началась война. А когда она закончилась, в село еще долго шли похоронки, и было непонятно, почему, ведь уже победа! Запомнилось голодное послевоенное детство, а в семье детей было пятеро. Как-то несли они с сестрой Машей по карману зерна с поля, и вдруг увидели тачанку – поняли: какой-то начальник. Попадали на землю, еле живы от страха, мама ведь строго-настрого запретила брать хоть один колосок. Лежали до самого вечера, боясь наказания, слышали, что за колоски можно получить десять лет тюрьмы. А потом пришли домой: мама на месте, никто ее не арестовал, а за зерно в карманах ругать не стала – лепешку испекла.

Нина Вишникина родилась перед самой войной, жили они в селе Приютном, девять детей в семье было. В палисаднике у них стоял немецкий танк. Говорит, и до сих пор страшно на тот палисадник смотреть, думать о том, какой ужас пережили и дети, и родители. Из большой семьи она одна сейчас осталась, кстати, до сих пор работает адвокатом. Встречаясь с молодежью, не устает повторять:

- Страшнее войны нет на свете ничего. Берегите мир!

В этот день звучали не только воспоминания, участники встречи вместе с вокалистами здешнего со­циально-культурного цент­ра пели песни военных лет, смотрели выступления юных артистов. Многие прослезились, когда актер Дивенского народного театра Геннадий Солоха читал рассказ «Журавлиха» о матери, потерявшей на войне всех своих сыновей.