О судьбе Марии Савченко, жительнице Кочубеевского района

Мария Григорьевна Савченко родилась в 1902 году в Ростовской области в многодетной трудолюбивой семье. Замуж Марию выдали рано, боялись, что в девках засидится. Брак оказался очень удачным, и скоро в семье появились две дочери. Все было хорошо: заботливый, любящий муж, дети, в доме достаток. Муж ласково называл ее Марысей, по дому тяжелую работу делать не позволял. Если Мария затевала стирку, воду носил сам, даже белье зимой вывешивать выносил, оберегал жену от простуды.

В один из дней постучала к ним в дом цыганка - просила милостыню. Мария не только накормила непрошеных гостей, собрала им узелок еды и одежды, но и растопила печь, согрела воду, искупала грязного цыганенка. Уходя, цыганка сказала ей: «Все у тебя хорошо: муж, дети, живешь и радуешься. Скоро все потеряешь, одна останешься».

Не поверила Мария: быть такого не может. Но грянула революция. Их семью отнесли к чуждому новой власти классу кулаков. Раскулачили, мужа сослали на Соловки. Больше Мария своего любимого так и не увидела. Дочери умерли одна за другой. Сбылось пророчество цыганки: осталась Мария одна. Работала от зари до зари в колхозе за трудодни, жила небогато.

…Шли годы, она уже совсем потеряла надежду обрести счастье, как посватался к ней вдовец с тремя детьми. Его старшему сыну было 17 лет, дочери – пять, младшему - полтора года. И она всю накопившуюся любовь отдала новой семье.

Казалось, закончились ее беды. Начали жить вместе в мае 1941 года. А уже в первые дни войны забрали ее Ивана на фронт, они даже расписаться не успели. Мало весточек было с фронта. Но однажды пришел домой всего на сутки однополчанин ее Ивана и принес записку с просьбой передать ему шерстяные носки (стояла лютая зима). Мария всю ночь вязала носки, утром отнесла однополчанину, а тот, оказалось, оставил их себе, не передал. Получила она письмо от Ивана со словами обиды, что не выполнила его просьбу. Это было последнее его письмо. До конца дней она носила в сердце горечь от того, что он ушел из жизни с обидой на нее. Зимой 1942 года пришло известие, что он пропал без вести под Сталинградом.

Через шесть месяцев после начала войны старшему пасынку Марии исполнилось 18 лет, и его забрали на фронт. Когда он уходил, обнял Марию и назвал ее мамой. А через месяц пришла на него похоронка.

Из двух оставшихся детей младший умер зимой 1942 года от воспаления легких. Мария в обмен на лекарство отнесла все продукты, что были у них дома, но спасти мальчика не удалось. Осталась средняя, Анастасия, моя мама. Вместе они прошли все лишения войны, вместе голодали. Мария, сама окончившая один класс церковно-приходской школы, дала своей падчерице хорошее образование: сначала мама окончила 10 классов (и это в послевоенные годы!), потом техникум, затем институт.

…Весь дом держался на бабушке. Меня бабушка научила шить, вязать, вышивать. Я вставала утром, а на стуле висело сшитое для меня за ночь новое платье. А какой хлеб пекла моя бабушка, как вкусно готовила!

О том, что бабушка мне не родная, я узнала уже после ее смерти. Мы с сестрой называли ее «бабулечка», родители – «мама», односельчане с почетом – «Григорьевна». В деревне ее все уважали, шли за советом. За всю жизнь она не поссорилась ни с одним человеком. Для меня моя бабушка – олицетворение истинной женщины. Испытания, выпавшие на ее долю, не ожесточили ее. Добрее и мудрее человека я не встречала. Думаю, что многие узнают в моей бабушке свою.