Афган: Неизвестные строки неизвестной войны

(Записки военного советника)

Валентин ОВЦЫН, военный советник начальника политотдела 12-й пехотной дивизии ДРА в Гардезе. В Афганистане с июля 1978 года, подполковник, 39 лет. Начало командировки отмечено тем, что пришлось работать без документов, в штатской одежде или в форме рядового афганской армии. Из плюсов – вооружен, есть переводчик, правда, один на всех в дивизии. Когда была возможность, Валентин Анатольевич делал записи, вел нечто вроде дневника, куда вносил информацию о событиях, стараясь излагать только факты. Фрагменты этого уникального документа мы приводим сегодня, сохраняя по возможности стиль автора.

В декабре 1979 года в провинции Пактия и в Гардезе враги уже действовали в открытую, проводили террористические и диверсионные операции. Дивизия на сегодня небоеспособна и деморализована. Офицеры только на словах поддерживали и хвалили правящий режим. Члены партии «Парчам», наиболее богатые, грамотные, образованные офицеры, последнее время стали неугодны. Выдвинулись халькисты (народ), другое крыло НДПА. В армии платят зарплату только за звание, а не за должность. Мой подсоветный молодой лейтенант получает в десять раз меньше полковника в батальоне. Все командиры на сегодня значительно ниже в званиях, предусмотренных штатом, и они ратуют за порядок, подобный существующему в Советской армии, соответствие должности, звания и оклада. Репрессии аминовского руководства офицеров-парчамистов привели к осложнениям в дивизии. Все хотели найти и покарать партийного соперника, выслужиться в своей фракции. Офицеры, выходцы как из феодалов, так и из крестьян, одинаково не понимают сути и не принимают реформы по земле. Национализированные земли не берут батраки и другие крестьяне, на девяносто процентов безграмотные, с беспредельной верой в Аллаха, безгранично подконтрольные духовенству.

Все хотели, чтобы скорее пришли шурави. Советские танки и солдаты защищали бы революцию. Кстати, пролетариата в стране так и не нашлось. Движущей силой является только партия, состоящая из взаимно враждующих фракций. В партию и в комсомол солдаты записывались по команде своих командиров, массовый партийный призыв не укрепил ряды. Военные советники давно поняли бесполезность и неэффективность наших военно-теоретических и практических советов. Принципы «Делай как я!» или «Не можешь – научим, не хочешь – заставим!», наши формы и методы абсолютно не работают. Хотели как лучше, а получилось плохо.

27 декабря 1979 года по связи ЗАС советники корпуса получили и передали нам приказ не допустить выхода дивизии из Гардеза. Мы не знали ничего о вводе войск! Я срочно прибыл к начальнику политотдела дивизии Назирхану. Он сказал, что связи с Кабулом нет. Телефон молчит, радио забито шумами и радиопомехами, члены партии волнуются, говорят о перевороте в дивизии. Назвал подозреваемых командиров полков и танкового батальона, только потому что те тайно встречались, не допуская его партийцев, значит, заговор. Мы с Кучуком, старшим советником в дивизии, решили срочно собрать совещание у комдива в его кабинете, пригласить и подозреваемых. Командир дивизии испугался за свою жизнь и предложил сменить место сбора, собраться у его друга, командира полка, в крепости. Я сам повез комдива в эту крепость. Нас три раза останавливали посты. Пароль был новый. Даже для комдива. Только наш русский мат помог проехать. Узнали советников и пропустили.

Собрали всех командиров и начальников штабов частей дивизии. Многие пришли с личной охраной. Повторяю, о вводе мы не догадывались! Думали об очередном заговоре в Гардезе. В это время в Кабуле был переворот. Работали сотрудники КГБ. Это они отравили английского шпиона Амина и его приближенных. Потом был штурм. Подробности я слышал вскоре от личной охраны прилетавшего в Гардез Маршала Советского Союза С. Соколова. Офицеры группы «Зенит» рассказали о штурме, о потерях друзей и убийстве Амина. Я в тот день в числе других сначала докладывал маршалу свое видение военно-политической обстановки, потом повторил то же самое на телекамеру и для товарищей в штатском.

Ту декабрьскую ночь мы провели с офицерами в крепости. Были советники командира и начальника штаба дивизии и наш переводчик с автоматом в руках.

Обстановка на собрании напряженная. Афганские офицеры явно трусят. Понимаю, хорошо бы изолировать командование дивизии, чтобы даже не рыпались выйти не то что из крепости, а из этой комнаты. Прибегаю к испытанному недавно приемчику. Достаю из нагрудного кармана гранату Ф-1, вытаскиваю чеку и показываю ее всем: мол, за попытку покинуть помещение взорву.

Распоряжения передавались через открытую дверь. Ждем. Принесли ужин, к нему - коньяк «Белый аист». Ждем. Связи нет, радиопомехи, ни одна радиостанция так и не работает. Все это время советники отвечали на вопросы об СССР, агитировали. Афганские офицеры высказывали надежду на помощь шурави. Все хотели денег, продуктов и решения личных проблем. Вот приедет барин - барин нас рассудит! Никто не понимал произошедшей революции, необходимости вооруженной защиты ее завоеваний. Афганцы готовы были делить между собой все, что привезут из Союза, перечисляли многие товары и материальные ценности. Однако, надо отдать должное, некоторые офицеры просили помощи в партийном строительстве, при этом никто не называл себя революционером.

Время шло, напряженность понемногу спала. Комдив заговорил и напомнил, что оканчивал Рязанское десантное военное училище и полностью доверяет русским советникам. Дивизия будет выполнять приказы из Кабула только с согласия советников. Мы, советники, были довольны тем, что нам доверяют. Я поставил чеку на место и убрал гранату.

Поздно ночью ожило радио, передавала радиостанция в Душанбе. Непонятно было, то ли переворот, то ли очередная революция. Четко прозвучало: «Революционный суд приговорил предателя Амина к смертной казни. Приговор приведен в исполнение…». Наверное, подсоветные офицеры внутренне примерили приговор на себя. Очень скоро было принято решение признать нового лидера Бабрака Кармаля. Среди советников его прозвали Колей Бобровым.

Наутро в дивизии дружно прошли митинги - с аплодисментами, приветствиями новому, всенародно любимому лидеру Б. Кармалю. Все понимали, что любое другое решение означало бы войну с шурави. Заработали телефон и радио. Посыпались доклады, кто что кому сказал. Отцы-командиры говорили, что во всех бедах виноваты военные советники, дескать, плохо советовали. Даже ввод войск связали с плохой работой советников в Афгане. И все же начальство в Кабуле, главные военные советники, отметило нашу работу в 12-й пехотной дивизии, обещало поощрить. Но забыли, наверное.

…Рядом с дивизией и аэродромом появились советские воины штурмового батальона. На следующее утро комдив расспрашивал о первом дне боев в Гардезе, разглядывал патроны калибра 5,45 с разной маркировкой пуль, автоматы АК-74 и снаряжение десантника. Кстати, прибывшие десантники в основном были призваны на службу в СА в ноябре 1979 года, но вместо учебки попали в Афганистан - и сразу в бой. Зима, снегу по колено, ночью минус 15-20. В голом поле на земле одна из БМД намотала на гусеницы обрывки колючей проволоки и заглохла той ночью. Как не померзли в ней люди, понять невозможно. Пока было топливо – грелись, а потом?

…На аэродроме появился полевой запас авиатоплива. На следующий день мы с поличным взяли прапорщика, продававшего прямо с топливозаправщика авиационный керосин на рынке. Доложили командованию в Кабул, но получили в ответ разнос и приказ не лезть не в свои дела!

…На днях вертолетчики отказались работать. Нет топлива на боевые вылеты. В это же время тяжелый транспортный самолет из Иванова приземлился в Гардезе. На борту якобы вооружение, на самом деле - водка, которую разгрузили в духан. С этого дня офицеры-афганцы нарушали сухой закон и угощали нас водкой. Родина не забыла своих героев! В обратный рейс самолет ушел наполненный коробками с радиоаппаратурой и яркими надписями «Made in Japan».

…Я с переводчиком Владимиром Вовком поехал на разведку. Риск. Бравада. Показуха. Пока я брал гранаты и пытался найти, с кем же установить радиосвязь, водитель по моему приказу открутил воздушные краны на колесах, это для управления подкачкой шин из БТР. Время идет, радиосвязи нет. Пришло отделение солдат с автоматами и пулеметами. Все залезли в БТР. Я же не проверил, есть ли у них командир, какая задача у них стоит и т. д. Сел за руль, переводчика усадил рядом, завел и поехал с перевала в сторону противника. Сзади должен был следовать танк с афганцами.

Вскоре спустились с перевала. Танк отстал.

Осмотрел долину. Впереди по дороге деревня, которую было видно сверху. Километров восемь-десять до нее. Принимаю решение ехать в деревню. Проехал деревню - никого, все нормально. Узкая горная дорога в ущелье. Со всех сторон по берегу реки, без моста не преодолимой, горы, скалы, лес. Еду дальше - вторая деревня, третья. Решил возвращаться. Ищу место, где бы развернуться. Выскакиваю на очередной крутой поворот - и... стоп! Прямо передо мной больше двух десятков афганцев с оружием. Они не ожидали нас увидеть и от испуга начали довольно резво разбегаться. Я командую пулеметчику в башенной установке: «Огонь!». Пока тот начал стрельбу, эхваны спрятались за камни. Я проехал еще немного и развернулся. Все тихо. Требую через переводчика, чтобы солдаты вылезли из БТР и начали бой, но они даже не пошевелились. Отказались воевать за революцию. В это время осмелевшие эхваны открыли стрельбу по БТРу. Я сел за пулеметы, глазами ищу водителя, чтобы он смог сесть за руль. Оказалось, водитель вообще остался на перевале.

Поединок начался. Слева по ходу горы, справа ущелье, река, на том берегу деревня. Стреляют по мне из деревни и с гор. Слышу попадания по броне. Пули шмякают в БТР, как будто кто-то кувалдой лупит. Это из английских винтовок Бур стреляли. Спокойно, как могу, вращаю башню с двумя пулеметами, один из них крупнокалиберный. Смотрю через оптику, вижу цель, стреляю. Не знаю, сколько попаданий, не знаю, попал ли вообще. Эхваны меня видят со всех сторон, я же угадываю их местоположение по вспышкам выстрелов, по облачкам белого дымного пороха. После выстрела дым сколько-то зависает, вот туда и вкладываю крупным калибром.

Через переводчика снова требую, чтобы солдаты вели огонь через бойницы, но, увы, солдаты попадали на дно БТР, закрыли головы руками. Плохо, что своими телами зажали турель пулеметов. Я не мог поворачивать башню для стрельбы. Пули врага - градом по броне. Пробьют колеса - не смогу ехать.

Пересел за руль. Заставил одного из солдат сесть за пулемет и стрелять. Он и стрелял куда попало. БТР еле сдвинулся с места. Во-первых, ехать надо в гору, а это значит, на пониженной скорости. Во-вторых, горная дорога - после проливных дождей. В-третьих, плохо вижу дорогу через триплексы, а открыть бронещиток опасно. Боюсь свалиться в ущелье и все же открываю щиток, все время жду пулю и еле-еле двигаюсь к перевалу. Более километра нас обстреливали. Как в кино. Единственное, о чем молился, чтобы не заглохли моторы. Пули могли попасть не только в открытые бронещитки, но и в жалюзи моторов. Включил предельную подкачку всех четырех мостов. На сложных поворотах и на промоинах включал все мосты и полз, как танк, тихо и медленно. Войско мое лежит на дне - и ни звука. Надо отдать должное переводчику, флегматику в очень сильных очках: совершенно не военный, он без паники смотрел в перископ за противником. Пользы от него никакой, однако и вреда нет.

Так и добрались «домой».

Выводы и предложения. Наше войско (имеется в виду афганское правительственное формирование) не сегодня-завтра сдастся в плен. Враг смелый, обстрелянный, имеет много оружия, постоянно наступает. Мы в обороне. Дело осложняется изменой и предательством офицеров. Если враг будет активизировать свои действия, то придется очень туго. Наше начальство предлагает всех советников посадить в танки и БТР и самим воевать на поле боя, но это не выход. Мы не расстаемся с оружием. Василия Васильевича убили в спину, а в руках у него был заряженный автомат. Вчера сообщили, что захоронили его в Москве на Кунцевском кладбище.