70 лет назад началась оккупация Ставрополя

Сегодня мы предлагаем вниманию читателей воспоминания о том суровом и беспощадном времени заслуженного учителя РФ Ирины Васильевны Новиковой.

Первого августа 1942 года в Ставрополе (тогда – Ворошиловске) наступила необычайно напряженная тишина: город замер, не шумели, не бегали дети, были молчаливы взрослые. Периодически по улицам ездил легковой автомобиль, в котором первый секретарь Ставропольского крайкома ВКП(б) Михаил Андреевич Суслов (а может быть, это была фонограмма) по громкоговорителю объявлял, успокаивая жителей, что немцы далеко, под Ростовом. Просил не допускать паники. Между тем Ростов, неоднократно переходивший из рук в руки, вскоре был оккупирован, и фашисты двинули войска на Кавказ, а следовательно, и на Ставрополь…

На путях железнодорожного вокзала Ворошиловска стоял эшелон для эвакуации. Все ждали объявления и непрерывно паковали вещи.

Третьего августа в небе раздался страшный гул – это были немецкие бомбардировщики. Они сбросили на город бомбы. Одна попала в школу-новостройку, там учились и мы с сестрой (в районе теперешней гостиницы «Интурист»). Бомбардировщики били по скоплениям народа на Нижнем рынке. На бреющем полете немецкий самолет расстреливал из пулемета мечущихся в ужасе людей. Помнится страшная картина: окровавленные тела, крики родителей, ищущих своих детей. Я, тринадцатилетняя девочка-подросток, потрясенная увиденным, не чувствуя под собой ног, бросилась бежать домой. В этой бомбежке была ранена в плечо наша мама. Она, окровавленная, пришла домой, соседки оказали ей первую помощь, сделали перевязку.

Потом самолеты бомбили непрерывно. Прилетали тройками с перерывом в три-пять минут, сбрасывали бомбы и улетали. Так продолжалось несколько часов.

Мы, жители улицы Калинина, решили с соседями нескольких дворов бежать из города. Собралась группа людей с вещами и детьми. Быстро перешли железнодорожное полотно и добрались до какого-то ближайшего хутора. Решили отсидеться в овраге.

Через некоторое время со стороны города показалась толпа с криками: «Немцы в городе!». В основном это были евреи, бежавшие с Украины и укрывавшиеся в Ворошиловске. За время сидения в овраге у мамы поднялась высокая температура, она теряла сознание. Вдруг неподалеку в поле остановилась машина. Из нее вышли люди в белых халатах. Вели они себя очень самоуверенно: смеялись, шутили, и мы поняли, что это немецкие медики.

Одна женщина из нашей группы взяла маму под руки, я ей помогала. Мы подвели маму к немцам, пытаясь объяснить, что она ранена, и попросили помочь. Они не отказали – удалили из раны осколки, продезинфицировали и перевязали ее. Мы же благополучно вернулись в свой овраг. Маме стало лучше, температура спала. Знали бы эти немцы, что помогли жене следователя прокуратуры города, которым был мой отец.

Нам сообщили, что в нашу квартиру неоднократно наведывались полицаи. Маму, меня и сестру приютили в домике на окраине села Надежда, где мы прожили все пять с половиной месяцев оккупации города. Питались кукурузой, копали картошку на полях.

Из города получали сведения о бесчинствах фашистов. В начале оккупации они сильно бомбили район больницы на улице Ломоносова, которая очень скоро оказалась переполнена ранеными. Изуродованных бомбежкой привозили со всего города и располагали прямо во дворе больницы под деревьями, где медики оказывали помощь. А позже были расстреляны медики-профессора, полностью разрушены психиатрическая больница, роддом, 2-я поликлиника, институтские здания.

В первые дни «нового порядка» объявили сбор евреев на площади у нынешнего цирка. Им было приказано явиться с вещами якобы для эвакуации в новое место. В назначенный день там собралось не менее тысячи евреев. Немцы приказали сложить все вещи в одну кучу в отведенном месте. Люди подняли шум: «Как мы найдем потом свои вещи?!». Фашисты, угрожая автоматами, все-таки заставили это сделать. Затем подходили фургоны, людей с детьми загоняли битком и увозили. Оказывается, несчастных везли на Холодный родник, по дороге удушая газами. К Холодному роднику привозили уже трупы и сбрасывали в овраг. Так сделали несколько рейсов смерти. Позже жители Ставрополя приходили к оврагу и засыпали трупы землей.

Когда в январе 1943-го Советская армия начала наступление в направлении Сталинграда, немцы стали отступать. В это время в Ставрополе произошло одно трагическое событие. Юный житель улицы Советской Геннадий Голенев, ранее пытавшийся безуспешно связаться с партизанами, вел борьбу в одиночку, изготавливая и расклеивая антифашистские листовки. Перед уходом из города немецкий автомобиль остановился во дворе его дома. Офицеры и шофер ненадолго вошли в помещение. В этот момент Геннадий выкрал из машины сумку с документами и пистолет. Прибежал к себе в квартиру и спрятал трофей, чтобы передать красноармейцам, ведь наши были совсем близко! Однако соседка, из окна наблюдавшая эту сцену, выдала Геннадия немцам. Его долго мучили, пытали, затем полуживого бросили в недостроенное горящее здание кинотеатра «Родина», где он заживо сгорел. После войны его мать часто приглашали на встречи со школьниками, где она рассказывала о своем сыне. Именем Геннадия Голенева названа одна из центральных улиц Ставрополя.

Перед уходом немцы, как у них было принято, минировали город. А кроме того оставили диверсантов-поджигателей. Ночью 21 января разведгруппа под командованием Ивана Гурьяновича Булкина выбила остатки немецких оккупантов. Сам Булкин был смертельно ранен. В пылающий Ставрополь вошли части 347-й стрелковой дивизии, и весь город поднялся на борьбу с пожарами, а саперы без устали целые сутки разминировали объекты, спасая от дальнейшего разрушения.

За сравнительно короткий срок оккупации было расстреляно 4000 жителей Ставрополя – коммунистов, комсомольцев, евреев. А всего в крае было убито более 30000 мирных граждан, уничтожены все вузы, сотни школ, детских домов, больниц. Фашисты заживо закопали 15-летнего партизана из села Величаевского Петю Базалеева, не добившись от него сведений о подпольщиках. Расстреляли 12-летнего пионера Володю Кавешникова, за то что он перерубил кабель и лишил связи фашистское подразделение в селе Старомарьевском.

Непросто было залечивать раны ставропольцам, как и всем, пережившим оккупацию. Прошли годы, я стала преподавателем истории, руководителем отряда красных следопытов СШ № 5 и школьного музея Боевой славы. Нетрудно понять, с каким трепетом я относилась к работе. И очень горько сегодня слышать нашему поколению, что где-то возникают неофашистские движения, а экстремисты и националисты устраивают побоища. Но человечество уже давно вынесло смертный приговор фашизму и расизму. Надеюсь, что эта позорная страница мировой истории навсегда перевернута, но не будет забыта.