После войны они продолжили бороться с преступностью

Говорящее прозвище

О войне 90-летний житель краевого центра Алексей Георгиевич Казарин может рассказывать часами. И это неудивительно: то, что выпало на его долю, выдержать сможет не каждый.

На фронт Алексей Казарин ушел в июле 1941-го. Служить молодому бойцу пришлось в разных авиаполках в качестве стрелка-радиста. В 1945 году незадолго до Победы Алексей Георгиевич попал в смертельный переплет: после выполнения боевого задания в районе Познани их экипаж возвращался на одном моторе, самолет при посадке загорелся. Все попытки открыть колпак самолета оказались безрезультатными.

- Поняв, что нет никакой возможности выбраться, отругав последними словами конструктора самолета, я решил быстрее застрелиться: мгновенная смерть от пули лучше страшных мучений, - вспоминает ветеран. – Но комбинезон расстегнуть и достать пистолет я уже не мог, пальцы обеих рук обуглились. Полез тогда в хвостовую часть самолета с единственной мыслью: сгорю в хвосте - буду выглядеть лучше на похоронах. Ползу. Самолет охвачен пламенем. Все горит, трещит, патроны рвутся, обшивка тоже пылает, от нее газ удушливый. Добрался до хвостовой части и чувствую - откуда-то тянет свежим воздухом. Присмотрелся - в самолете дыра. Высунул голову в отверстие и стал кричать. На мой крик прибежал солдат и вытащил из горящего самолета.

Искалеченного бойца доставили в госпиталь. Кстати, именно там его, еще и не помышлявшего о работе в «государевом оке», стали величать прокурором - боец рьяно отстаивал права других раненых перед медперсоналом. Например, настоял на том, чтобы одному из них, с трудом передвигавшемуся, еду повара приносили прямо к койке.

Когда «прокурор» Казарин подлечился, хотел поступать в пединститут, но первый секретарь райкома партии его отговорил и предложил работать в прокуратуре, с улыбкой сказав, что народ знает, кому какие прозвища давать. И Алексей поступил на юридический. По окончании учебы он был направлен работать в Астраханскую районную прокуратуру, затем был переведен в прокуратуру Ставропольского края.

Алексей Георгиевич рассказывал об одном случае, когда он поступил «по сердцу, а не по закону». Произошло это в мае 1949 года. В его производстве было дело воровки, укравшей два килограмма селедки. На допросе женщина ни с того ни с сего стала оскорблять Алексея Георгиевича, обзывая его «угольком» и «культяпым», намекая на фронтовые ожоги. Обиженный прокурор сначала думал «впаять» хамке по полной программе, но когда узнал, что несчастная перенесла трепанацию черепа, в его душе поднялась волна жалости. В суде он попросил оправдания для воровки...

- Главное в работе прокурора, - повторяет Алексей Георгиевич, - человеческий фактор. То, что я пережил на войне, позволило всю дальнейшую жизнь ничего и никого не бояться. Поэтому принимал решения, советуясь только с собственной совестью.

Наверное, поэтому даже те, кто «по вине» прокурора Казарина оказывались в местах не столь отдаленных, частенько писали ему письма со словами благодарности за «честность, непредвзятость и справедливость».

Суровое слово «приговор»

Николай Васильевич Якумов в 1939 году сразу после школы был призван в 107-й казачий полк 12-й Кубанской казачьей дивизии. Когда началась война, его перевели в Киевский особый военный округ, в десантную бригаду, где молодой сержант возглавил взвод. В октябре он уже участвовал в боях под Москвой. Через год в одном из сражений в районе Бородина Якумов подорвался на мине и оказался в Новочеркасском госпитале. Врачи вынесли приговор: годен к службе только в тылу. Тогда он еще не знал, что слово «приговор» станет постоянно сопутствовать ему в жизни. А пока шла война, он готовил призывников к отправке на фронт.

10 мая 1945 года Николай Васильевич вернулся на родное Ставрополье. Военкомат направил его в среднюю школу преподавателем военного дела. Так и работал бы бывший фронтовик в школе, если бы не встретил знакомого, который предложил ему работать в прокуратуре. Якумов после недолгих раздумий согласился. Работников в прокуратуре Молотовского (ныне - Красногвардейского) района тогда катастрофически не хватало, и Николая Васильевича назначили помощником следователя, поручая поначалу несложные дела, с которыми тот успешно справлялся. Через пару месяцев фронтовика повысили до должности следователя, в которой он работал пять лет. Затем Якумов был переведен на должность прокурора Егорлыкского, потом Изобильненского района, где в 1958 году на хуторе Сухом случилось нетипичное для советского строя преступление. На хутор по делам часто ездил молодой фотограф и однажды познакомился с женщиной, влюбился и стал с ней жить, хотя был уже женат. Когда супруга узнала об измене, она наведалась в дом разлучницы и зарубила ее топором, а тело спрятала в огороде. Поздно ночью ревнивица с помощью племянника утопила убитую в местном колодце. Наутро страшную находку обнаружили хуторяне, пришедшие за водой...

Был Якумов прокурором Шпаковского района и заместителем начальника следственного отдела краевой прокуратуры.

Запомнилось ему одно громкое дело той поры. На территории Георгиевского района человек в милицейской форме остановил грузовик, в кузове которого находились тюки с шерстью, и попросил водителя подбросить его с товарищем. Когда отъехали, попутчики неожиданно набросили водителю на шею петлю и задушили. Тело бросили в пруд, а сами направились в Кабардино-Балкарию, где сдали похищенное заготовителю. Много сил приложил Якумов, чтобы выйти на преступников. Убийцы были изобличены и впоследствии приговорены к высшей мере наказания.

На пенсию Николай Васильевич Якумов ушел с должности заместителя прокурора Ставрополя, однако дома не усидел и еще несколько лет продолжал работать, но уже в Кисловодске.

Тяжело в ученье - легко в бою

В армию Николай Федорович Пантелеев был призван 17-летним парнишкой уже в конце 1944 года. И хотя понюхать фронтового пороха ему так и не было суждено, солдатской жизни он хлебнул вдоволь.

- Нас, призывников, привезли в знаменитые Тоцкие военные лагеря, - вспоминает он. - Меня распределили в стрелковую роту. Жили в землянках, кормили нас по так называемой третьей норме - самой низкокалорийной. Так что мы к концу первого месяца совершенно ослабели. Потом нас, ставропольцев, человек 20, перевели в учебный батальон подготовки младших командиров. И началось настоящее «закручивание гаек»: режим расписан по минутам, с утра до вечера - строевая и военная подготовка. Разумеется, на свежем воздухе. А зима 44-45 годов выдалась суровая: морозы под 40 градусов, так что без обморожений не обошлось. Однако выдюжили, понимали: чтобы бить фрицев, мы должны быть сами «железными». И самым нашим любимым выражением были слова фельдмаршала Суворова: «Тяжело в ученье - легко в бою». Но на фронт мы по возрасту не попали - настал долгожданный День Победы.

Однако вернуться к гражданской жизни Николаю Федоровичу удалось только в 1951 году - курсантов из Тоцких лагерей после капитуляции Германии распределили служить в разные части. Пантелееву пришлось шесть с половиной лет тянуть солдатскую лямку в Северной группе войск, в Польше. Получив юридическое образование в Ленинграде, он был распределен на родину - в Ставропольский край. В прокуратуре края на должности старшего следователя работал до пенсии. Запомнилось ему крупное дело о хищении продуктов: заведующая овощным магазином вместе со своими сообщниками - около 25 человек - за пять лет нанесла предприятию ущерб в 10 тысяч рублей. Суд приговорил воровскую банду к различным срокам заключения, а организаторшу преступления лишили свободы сроком на десять лет.