Казнить нельзя помиловать. Путь от ходатайства до помилования

Каков путь от ходатайства до акта помилования? Об этом и многом другом рассказывает бессменный председатель комиссии Ставропольского края по вопросам помилования, заслуженный юрист РСФСР Александр МАСЛЕННИКОВ.

- Начать, Александр Федорович, хотелось бы с вопроса о том, кто имеет право ходатайствовать о помиловании. Все осужденные или есть ограничения?

- Утвержденное 28 декабря 2001 года Указом Президента РФ Положение о порядке рассмотрения ходатайств о помиловании в Российской Федерации в праве ходатайствовать о помиловании никого не ограничивает. Правда, в этом документе приведен перечень осужденных, в отношении которых помилование, как правило, не применяется. Тут и злостно нарушающие порядок отбывания наказания, и совершившие умышленное преступление в период испытательного срока условного осуждения, и ранее освобождавшиеся от отбывания наказания – условно-досрочно, по амнистии, по акту о помиловании, и те, кому ранее производилась замена наказания на более мягкое. Но, во-первых, в тексте использовано выражение «как правило», то есть возможны исключения. А во-вторых, речь в данном случае не идет о лишении кого бы то ни было права на ходатайство.

– Иными словами, и убийца может просить о помиловании, и насильник?

- Не просто может. Значительную часть из более чем 600 ходатайств, которые комиссия Ставропольского края по вопросам помилования рассмотрела с момента создания ее в феврале 2002 года, составляют ходатайства от осужденных, отбывающих наказание за тяжкие и особо тяжкие преступления. Но подать ходатайство – это одно, а получить даже не помилование, а лишь заключение комиссии о целесообразности применения акта помилования – совсем другое. Часто бывает, что на заседаниях комиссии, которые проходят раз в месяц, ни одного такого заключения не утверждается, а если и утверждается, то не более двух. Причем вовсе не факт, что даже осужденный за преступление небольшой или средней тяжести, не имевший ранее судимости и отбывший две трети срока наказания человек получит на заседании комиссии шанс на помилование.

– Суровый и безжалостный народ, выходит, в комиссии заседает?

- Как раз наоборот, доброжелательный и милосердный. Помню случай, когда потребовалось четыре заседания, чтобы вынести заключение о нецелесообразности применения акта помилования. Хотя осужденный по статье 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью) в содеянном не раскаялся, жалость к себе он сумел-таки внушить. Осужденные вообще нередко большие мастера «давить» на жалость. Но есть эмоции, а есть объективные данные. И я не говорю даже о представлениях администрации исправительных учреждений, за редким исключением они не в пользу осужденного. Если человек отбывает срок за убийство, а за спиной у него десяток «ходок», о каком помиловании можно толковать?! Особенно если учесть: рецидивистов колония нечасто исправляет.

– А вдруг человек действительно хочет заново жизнь начать?!

- Не исключено, конечно. Скажу больше: в силу того что человек может получить помилование только один раз, профилактический его эффект весьма значителен. Как показывает опыт, вновь преступивших закон среди помилованных практически нет. Но это вовсе не означает, что нужно ставить помилование «на поток». Это мы уже проходили! Имею в виду практику работы упраздненной в декабре 2001-го Комиссии по помилованию при Президенте РФ. Число рассматриваемых ею ходатайств достигало 60 тысяч в год, а число помилованных по ее рекомендации – 13 тысяч человек. Понятно, что 15 членов комиссии и ознакомиться-то со всеми материалами просто физически не могли, не говоря уж об изучении личности и окружения осужденного, причин, мотивов и обстоятельств совершенного им преступления. Чисто формальные моменты тоже учитывать, разумеется, надо, но куда важнее установить истинную, по жизни, картину.

– Тем более что индивидуальный характер помилования предполагает и индивидуальную работу в отношении каждого, кто о помиловании ходатайствует?

- Именно! Ознакомиться с предоставленными материалами – это само собой. Но члены нашей комиссии, как вы знаете, еще и в исправительные учреждения для беседы с осужденными и представителями администрации колоний выезжают. Обычное дело и поездки в города и села, где осужденный жил и где можно поговорить с его родственниками, соседями, сослуживцами, участковыми уполномоченными, руководителями органов местного самоуправления и т. д. И в этом плане региональные комиссии по помилованию – уникальный, не имеющий нигде в мире аналогов «инструмент» реализации закрепленного в части 3 статьи 50 Конституции РФ права человека на просьбу о помиловании. Более того, хотя в нашу комиссию включены по одному представителю органов исполнительной и законодательной власти края, она – институт общественный. О чем свидетельствует и состав комиссии, в которой есть не только юристы, но и преподаватель, журналист, врач, священник, работник культуры, представители общественных организаций и казачества…

– А не с этим ли связано то, что не просто поток ходатайств не иссякает – с прошениями обращаются даже заведомо не имеющие шансов быть помилованными?

- Здесь не все однозначно. С одной стороны, немало тех, кто подает ходатайства в расчете на авось. Знает человек, что помилование ему не «светит», но прошение пишет – а вдруг?! Он-то в любом случае ничего не теряет. С другой – активность в части написания ходатайств прямо зависит от возможности выйти на свободу либо по амнистии, либо условно-досрочно. Например, в 2008 году, когда суды края довольно часто принимали решения об условно-досрочном освобождении, ходатайств о помиловании поступило всего 37. А в 2010-м такие решения принимались судами реже, и как результат, только за девять месяцев поступило свыше 150 ходатайств. Но при всем том фактор доверия к комиссии безусловно «срабатывает». Причем даже если подписанное губернатором представление о целесообразности применения акта помилования поддержки в Москве не находит и ходатайство отклоняется, уже то, что комиссия высказалась в пользу осужденного, очень дорогого для него стоит. Во всяком случае, в моральном плане.

– Для осужденного-то, может, и дорогого стоит, а вот для комиссии… Если она рекомендует помиловать, а ходатайство отклоняется, это же работа впустую…

- Число помилованных Президентом РФ действительно невелико, причем налицо тенденция к снижению. Если в 2002 году в целом по России было помиловано 286 осужденных, то в нынешнем всего 40. Что касается Ставрополья, то за восемь с лишним лет работы комиссии помиловано два человека, хотя комиссия сочла целесообразным рекомендовать к помилованию 71 человека, в том числе 27 человек с полным освобождением от неотбытого срока наказания. Но это не тот случай, когда результат работы измеряется только в цифрах. Во-первых, речь идет, как я уже говорил, о реализации конституционного права на просьбу о помиловании или смягчении наказания. К слову, именно наша комиссия создает по части смягчения прецеденты для страны. В 2005 году, в частности, согласно президентскому указу о помиловании женщины, осужденной Пятигорским городским судом, ей был снижен размер штрафа до величины фактически осуществленных платежей. А недавно комиссия вышла с предложением заменить не отбытый осужденным срок на исправительные работы, что тоже не применялось ранее. А во-вторых, не надо забывать, что рассмотрением ходатайств работа комиссии не ограничивается.

– Если речь о контроле, то это за рамками полномочий комиссии!

- Контроль в форме проверок – да, за рамками. Но в комиссию поступают жалобы, в том числе и на условия содержания, которые и в органы прокуратуры направляем, и омбудсмену края. А кроме того, регулярно бывая в исправительных учреждениях и беседуя с осужденными, члены комиссии не оставляют без внимания требующие незамедлительного решения проблемы жизнедеятельности колоний. В соответствии с Указом Президента РФ «О комиссиях по вопросам помилования на территориях субъектов Российской Федерации» было, например, отправлено в Общественную палату обращение по поводу неблагополучной ситуации с трудовой занятостью осужденных. Это же просто беда, когда доля неработающих доходит на «зоне» до 60 процентов. И дело не только в том, что безделье развращает – люди не имеют возможности заработать и скопить денег ни на возмещение материального ущерба потерпевшим, ни для того, чтобы выйти на волю хоть с какой-то копейкой. Я уж не говорю о трудностях социальной адаптации по выходе на свободу: годами не работавший в колонии вряд ли станет на воле трудягой.

– Скорее, за старое возьмется?

- Не обязательно, здесь многое от самого человека зависит. Но при этом факт остается фактом: уровень рецидивной преступности прямо зависит от того, с чем отбывший наказание сталкивается на воле. Звучит невеселым парадоксом, но даже имеющиеся в крае специнтернат для отбывших срок людей пенсионного возраста и центр социальной адаптации для бомжей снижают число рецидивистов. Человеку есть куда приткнуться! А если он вышел на волю, а шансов устроиться на работу и найти крышу над головой никаких… Риск нового конфликта с законом повышается на порядок вне зависимости от того, освобожден ли осужденный условно-досрочно, по амнистии или помилован.

– Но, может, тогда и не стоит миловать, дождемся, когда государство и общество «дозреют» до создания системы социальной адаптации бывших осужденных?!

- Это все равно, что лишить надежды людей, находящихся в местах лишения свободы. Институту помилования не одна тысяча лет, историки утверждают, что даже фараоны Древнего Египта преступников миловали. Акты помилования применялись и в СССР. Так что не надо отказываться от того, что прошло проверку историческим опытом. Тем более, еще раз повторю, аналогов региональным комиссиям по помилованию, которые обеспечивают через привлечение к их работе общественности высокий уровень демократизма принятия решений, в мире нет. Это наш, отечественный, уникальный опыт в гуманитарной области.