07:56, 17 сентября 2010 года

Что изменится с введением в школах уполномоченных по правам ребенка

Михайловский психологический центр диагностики и консультирования - одна из сторон сопровождения эксперимента в Шпаковском районе. Наш корреспондент побеседовал с директором этого центра Еленой Корюкиной.

- Елена Николаевна, первого сентября, которое в школах Ставрополья было объявлено Днем знаний детей о своих правах, я провела блицопрос взрослых. Спрашивала у коллег, у знакомых педагогов, у прохожих на улице, что они знают о правах ребенка и как относятся к краевому эксперименту по введению в школах должности омбудсмена. Перечислить хоть какие-то права детей смогли единицы; по поводу эксперимента многие высказывались в том смысле, что будем-де «массово растить Павликов Морозовых». Услышала я также страшилку, что работа по соблюдению Конвенции о правах ребенка может привести к вмешательству в жизнь семьи социальных служб, которые якобы получат право по любому поводу отбирать детей у родителей. (За последнее - «спасибо» телеканалам, муссирующим случаи, по-видимому, не самого удачного европейского опыта разрешения семейных конфликтов). Так или иначе результаты опроса создали у меня впечатление, что перспектива осознания детьми своих прав пугает взрослых...

- Почему мы вообще сегодня задаемся вопросом, что такое права ребенка? Потому что, по сути, никогда не имели возможности их обсудить. Они декларировались - но разве хоть когда-нибудь кто-то спросил у детей: что вы думаете о своих правах? Кто-нибудь спросил родителей, учителей, как они эти права понимают?

В обществе действительно муссируются в основном случаи жестокого обращения с детьми, физического насилия над ними. Однако есть структуры, которые обязаны на них реагировать. Тут все более-менее понятно.

Но ребенок имеет право не только на защиту от жестокого обращения. Существуют вещи более тонкие. Например, почему ученик обращается к учителю на «вы», а тот разговаривает с ним на «ты»? Казалось бы, такая мелочь! Но если бы мы стали это обсуждать, выяснились бы серьезные разногласия в толковании сторонами сути понятия «уважение к личности».

- Более того, я сказала бы, что в нашей школе сегодня детская личность часто унижается. На ребят кричат, выгоняют из класса. Можно на уроке во всеуслышание сказать: тупее тебя по математике у меня ученика не было! Унижение как метод воспитания... Может быть, потому учителей (да и родителей) пугают все эти разговоры о правах ребенка, что они не знают, как справляться с детьми, отказавшись от подобного психологического давления?

- А сколько людей согласны с тем, что поставить ребенка в угол или закричать: немедленно положи мне на стол дневник! - унижение для него? Ведь этот вопрос никем не обсужден. Многие учителя такого своего поведения не скрывают и ничего дурного в нем не видят, как проблему его не осознают.

На мой взгляд, успех эксперимента в немалой степени зависит от того, будет ли в школах создано пространство, где обо всем этом можно говорить. Территория для диалога. Например, детские и учительские дискуссионные группы, которые могут вести школьные психологи. Там можно проговорить, как дети и взрослые понимают свои права, чего ждут друг от друга. Какие подводные камни, риски есть в каждой школе... Кто наиболее напряжен - дети, родители, педагоги...

У нашего центра имеется опыт работы с группой педагогов в одной из школ Михайловска. Опыт поражает тем, насколько сильна в учителях потребность обсуждать сложные ситуации, с которыми они сталкиваются в своей деятельности, конкретные конфликты, возникающие на уроке. Ведь ребенок - развивающаяся личность, и в процессе роста он переживает различные кризисы. Учитель должен со всем этим справляться, что действительно нелегко. Когда этим можно поделиться, получить поддержку и сочувствие, напряжение снимается. Становится ясно, что кричать на учеников - свидетельство бессилия, а не метод педагогического воздействия.

- Мне кажется, что не меньшая поддержка потребуется самому школьному омбудсмену. Ведь ему придется вникать в повседневные конфликты, оказываться в положении третейского судьи своих коллег. А он работает в этой же школе, встроен в ее систему, ему нужно как-то выживать.

- Мы готовы оказывать школьным уполномоченным всяческую поддержку - психологическую, юридическую. Тем более что как структура центр независим от школы.

- Без соблюдения определенных правил нельзя говорить о безопасности ребенка в принципе. В школе они сведены воедино в Устав образовательного учреждения. Доводилось слышать, что в дореволюционных гимназиях, поступая учиться, дети (они уже должны были уметь читать и писать) подписывали трехстороннее соглашение, что знают правила поведения гимназиста и обязуются их выполнять. Другими субъектами соглашения были учебное заведение и родители ребенка. У нас если договор при приеме в школу подписывается, то, как правило, двумя сторонами - администрацией и родителями. И во многом это процедура формальная...

- А между тем она важна как момент того самого привнесения в отношения правил и личной ответственности школьника. И как момент диалога сторон, когда и взрослые, и ребенок (пусть первокласснику в конце концов этот документ вслух прочитают!) могут что-то уточнить, задать вопросы. Этот диалог между всеми сторонами образовательного процесса - лучшее, что может произойти в результате обсуждаемых нововведений. Потому что в школе сегодня не только дети, но и их родители фактически лишены права задавать какие бы то ни было вопросы.

- Они довольно часто задают их средствам массовой информации. Но при этом боятся называть свои фамилии - даже мои коллеги в роли родителей школьников обычно просят, чтобы из газетного материала их нельзя было вычислить, дабы не навредить ребенку. Так что тема «школьного права», очевидно, весьма своевременна...

«Школьное право»
Газета «Ставропольская правда»
17 сентября 2010 года