В оккупации…

Расположенные рядом три дома когда-то построили наши деды, а рядом посадили акации. Наш дом был средним. Та часть, где жили мы с бабушкой и мамой, была крыта камышом, а во второй половине, крытой железом, жил мамин брат Ананий Георгиевич с женой Анной и детьми Аллой и Юрой.

В соседнем дворе всегда было много детей, мы с ними дружили. Каждый день рано утром мы все вместе выгоняли хворостинками коров, коз, овец. Сегодня уже мало кто помнит, что до войны на углу улиц Красно-флотской и Ленина, где потом был магазин «Пазарджик», собиралось стадо: мычали коровы, прыгали резвые козлята, блеяли овцы.

У нас была коза Ойра и два козленка, которых очень смешно звали – Оладик и Примус. Стадо пасла за городом пожилая женщина-пастушка, загорелая до черноты. Для козы мы ходили в лес собирать желуди. Оттуда же приносили дрова, чтобы топить печь. А летом готовили еду на примусе, и моей обязанностью было выстаивать очереди, чтобы получить по карточкам хлеб и купить керосин. Какое горе было, когда однажды я потеряла карточки! Маме пришлось продать наших забавных козлят, с которыми было так весело играть.

Очень хорошо помню свою бабушку. Вечерами она зажигала лампадку и молилась. А однажды бабушка сильно заболела, и мама дала ей капсулу с лекарством. Шарик был большой, и бабушка не решалась его проглотить. Тогда мама дала ей воды, чтобы запить, и протянула градусник, который бабушка никогда раньше не видела. Она с ужасом посмотрела на градусник и заикаясь спросила: «Это… тоже проглотить?».

Мама работала медсестрой в городской больнице. Иногда она рассказывала нам с бабушкой про свою работу, но чаще, особенно после ночного дежурства, засыпала.

Одно из самых сильных воспоминаний детства – война, в один день перечеркнувшая всю нашу мирную жизнь. В дома многих моих друзей пришла беда – погибли на фронте отцы, братья, родные и близкие. Мы проводили на фронт моего дядю Анания. Как плакала бабушка – не передать словами. Она как будто чувствовала, что не доживет до возвращения любимого сына, что в последний раз смотрит на него и обнимает.

А 3 августа начались бомбежки. Над городом летали самолеты с крестами. И в тот день я впервые услышала, как рвутся бомбы. Мы с мамой спрятались под кровать. Бабушка молилась, лежа на русской печке. Каждый раз, когда со страшным воем падала бомба, мы вжимались в пол – казалось, что она летит прямо на нас. Мама обнимала меня и тоже шептала молитву. Одна бомба упала в соседнем квартале, а мы подумали, что она разорвалась рядом, – стоял такой грохот, что заложило уши.

После бомбежки в город вошли немцы. Около четырех часов вечера мы услышали гул. Сначала мимо нашего дома проехали вооруженные мотоциклисты. Мы спрятались и смотрели на них из-за забора. Потом пошли немецкие танки и бронемашины с нарисованными тиграми и львами. На броне сидели немцы с автоматами. Так началась оккупация Ставрополя.

Мы долго боялись выходить из дома, потому что прямо под нашими акациями, вплотную к забору, стояли грузовики, слышалась чужая речь.

Никогда не забуду, как в нашу маленькую хатку ворвались немцы. Мы с мамой онемели от ужаса, немецкий офицер и солдаты застыли у порога, а дядя Ваня, не растерявшись, показал на больную бабушку, пластом лежавшую на русской печке, и сказал только одно слово: «Тиф!». В ту же минуту офицер выхватил из кармана носовой платок, закрыл им лицо и пулей выскочил из комнаты, за ним застучали сапогами солдаты с автоматами.

Потом зашли другие немцы. Протянув маме котелок, один сказал: «Млеко, яйко». Мама только развела руками. Тогда немцы сами зашли в сарай. Распугивая кур, обшарили гнезда и взяли несколько яиц.

Город опять бомбили, теперь уже наши. Однажды бомба упала возле немецкой казармы. Мы с мамой видели огромную воронку. Она была до краев залита водой, красной от крови.

Чтобы как-то прокормиться, мама на картофель выменивала соль, хлеб. Бедная бабушка с каждым днем слабела и все переживала, что мы с мамой из-за ее болезни не смогли эвакуироваться и остались в оккупации. Наконец она отмучилась, и мы ее похоронили.

Вскоре оккупация закончилась. Город лежал в руинах. Отступая, немцы взорвали то, что не смогли разграбить. Еще помню, ребята рассказывали, что за городом они видели расстрелянных и замученных в душегубках людей.

Когда вернулись наши солдаты, жизнь стала понемногу налаживаться. Мы с ребятами теперь могли учиться в школе. Большинство детей были слабые, болезненные, в классе не раз случались обмороки. Нас с мамой тогда спасал огород. А вскоре в школе организовали горячие обеды – эта нехитрая еда многим из ребят помогала выжить.

Трудное было время. Но многие события помню, как будто они происходили вчера. Вот мы с бабушкой копаем картошку, а мама нам помогает. Потом мы ссыпаем картошку в погреб – здесь стоят большие кадушки и так приятно пахнет солеными помидорами и огурцами. А вот мы с мамой идем в лес за грибами, потом жарим их и сушим – на зиму… Да и как можно забыть детство, в котором беда и горе быстро проходят, а весь мир кажется светлым и счастливым?! И никогда потом человек не переживает такого острого, как в детстве, желания жить.

Сейчас я смотрю в то далекое время как в зеркало. Там, с другой стороны, остались мои любимые люди. Их лица по-прежнему молодые и красивые. И будто совсем рядом – лицо той, которая навсегда останется со мной – моя добрая, нежная, ласковая мама.