«Собор Парижской Богоматери» на сцене ставропольского театра драмы не разочаровал зрителей

Признаться, были некие смутные опасения: ведь и роман–то какой непростой, а тут еще и своя, «доморощенная» музыкальная составляющая, и, как было заявлено, поющие вживую драматические артисты. Скажу сразу, опасения развеяны уже при первом просмотре. Воплощение, несомненно, смелой творческой попытки показалось и зрелищным, эффектным внешне, и эмоционально насыщенным внутренне. Разумеется, пристрастный критик может найти не одну претензию к постановке, но все его выверенные, профессионально оправданные аргументы, как мне кажется, неизбежно натолкнутся на одно главное возражение: удивительным образом спектакль, хоть и в чрезвычайно сжатом виде, но сохраняет дух бессмертного романа, во–первых, и таким образом открывает огромный мир Гюго для молодой аудитории, во–вторых. Прежде всего для молодой, ибо старшее поколение худо–бедно кое–что читало. Толстенный «Собор...» – несколько сотен страниц – плотно уложен в не столь уж продолжительное драматургическое действо без ущерба для основных сюжетных линий. Разумеется, творцы бесконечных сериалов с удовольствием бы растянули богатый на события первоисточник буквально до бесконечности. Ну и кто бы к семисотой серии помнил, отчего Квазимодо так предан мрачному священнику Клоду, зачем болтается по Парижу свободный поэт Пьер, чем не угодила старухе–отшельнице главная героиня Эсмеральда...

В спектакле при всей схематичной сжатости происходящего зритель имеет возможность за два с небольшим часа прожить вместе с героями волнующие их события и прочувствовать обуревающие их страсти. Едва ли не самыми яркими сценами при этом назвала бы те, в которых предстает жизнь парижского «дна», у Гюго – сказочно великолепный и ужасный Двор Чудес, сборище нищих, бездельников, калек, уродов, проституток, воров, бандитов. Эдакое свое «королевство» с собственными законами и правителями. Тут надо отдать должное успешному тандему режиссуры театра, с одной стороны, и культурного центра Ставропольского госуниверситета – с другой, ибо все массовые сцены поставлены с участием студентов, занимающихся вокалом в ансамбле «Созвездие» Эсмиры Жуковой, хореографией – в ансамбле спортивно–бальных танцев «Экстрим» Натальи Грудницкой и в СТЭМе (театре эстрадных миниатюр) Оксаны Винниковой. Студенты в этих сценах не просто уместны, надо видеть, с каким азартом всецело отдаются они этой работе, стараясь оправдать оказанное им доверие: выход на профессиональную сцену. Замечательно потрудились и декораторы, костюмеры, гримеры, благодаря им современные ребята так удачно преобразились в обитателей знаменитого Двора Чудес...

Но не одними только внешними эффектами блеснули студенты. Хоровые сцены в их исполнении, несомненно, лучшие музыкальные эпизоды всей постановки. Очевидно, сказался пусть небольшой, но все же весьма пригодившийся опыт прогремевшего два года назад на этой же сцене собственного музыкального спектакля студентов – «Ромео и Джульетты». Уже тогда было ясно, что ребята способны сделать нечто свое на большой сцене, что они шагнули от художественной самодеятельности (не в обиду оной будь сказано) к новому, профессиональному уровню. Хорошие голоса, качественный вокал, энергетика и очарование юности, гармонично вплетенные в спектакль, делают эти эпизоды наиболее выразительными. Правда, переходы от музыкальных к драматическим сценам студентам даются сложнее, впрочем, тут на помощь приходят проверенные профессионалы – заслуженный артист России Александр Жуков, актеры театра Мадина Шарипова, Евгения Капралова, Денис Орлов, Георгий Серебрянский...

Именно ими создана целая галерея интересных образов, среди которых, пожалуй, трудно выделить главные и второстепенные. К примеру, Квазимодо и Клод словно чуть–чуть «отодвинуты», поскольку не так много времени присутствуют на сцене, как можно было предположить. И наоборот, «выдвинуты» главарь Двора Чудес Клопен и одна из его «видных» представителей Розина. Денис Орлов в роли Квазимодо сначала, конечно, заставляет вздрагивать уже самим устрашающим гримом, но постепенно добивается и психологически оправданной симпатии зала к несчастному, поистине благородному уроду... Клод Фролло в исполнении Александра Жукова таинственно–загадочная и по–своему страдающая фигура, правда, сочувствия не вызывающая: внешне – красавец–мужчина, в эффектном черном одеянии, по сути – зловещий монах, ослепленный своей почти что неестественной любовью. Скупой мимикой, скованными движениями, сдержанной интонацией актер подчеркивает лицемерную «зажатость» своего персонажа в тиски его «роли» святого отца, на деле обуреваемого самыми низменными страстями...

Ослепительно прекрасна – если так можно выразиться в данном случае – гулящая парижская оборванка Мадины Шариповой. Ее прямо–таки комедийную, гротескную Розину, поначалу встречаешь с улыбкой, но постепенно образ вырастает до некоего обобщенного символа безжалостной в своей беспросветности и дикости нищеты, кажется, вовсе лишенной нравственных начал. (Однако не все так просто...) Совсем по–другому хороша отшельница Евгении Капраловой: по–моему, вообще самая сильная актерская работа в спектакле, так эмоционально глубоко и верно передан характер отчаявшейся в своем горе матери, готовой на любую жертву, хоть на преступление, хоть на смерть ради ребенка. Актриса равно гармонична и в драматических, и в вокальных эпизодах, я уж не говорю о том, как преображена она стараниями гримера: состарить и обезобразить себя для роли – уже профессиональный поступок. Привыкший восхищаться внешне такой эффектной Капраловой зритель здесь дрогнет вдвойне – сначала от изумления, потом – от благодарности.

Среди актерских работ спектакля, естественно, нельзя не сказать еще о двух: свое сценическое воплощение популярной классической пары – бедной девушки из народа Эсмеральды и бравого франта–офицера Феба предлагают Софья Луганская и Денис Криштопов. Они не только внешне вполне соответствуют своим героям, но и немало потрудились, чтобы представить их характеры. Правда, роли хоть и называются главными, на самом деле не слишком объемны, тут изначально мало простора для драматической реализации. И все же зритель успевает поверить в искренность чувств романтично–наивной Эсмеральды, посокрушаться над легкомыслием ее не лишенного привлекательности избранника, огорчиться несбыточности грез первой и солдафонской глупости второго... Вот уж – любовь зла! Пока молодые актеры вживаются, кажется, не столько в героев, сколько в само пространство сцены, делая осторожно–робкие шаги навстречу зрителю. Но зритель откликается – хорошее начало.

Мне в спектакле, признаюсь, не хватило еще одного «героя», того, что у классика едва ли не главнее всех. Не случайно же местом действия Гюго избрал величайший собор Франции, а его имя дал всему роману. Сам по себе – чудо зодческого искусства, собор Парижской Богоматери олицетворяет мир средневековой готики, таинственный, запутанный и неоднозначный. Отличное пространство для разыгравшейся здесь романтическо–трагической истории любви. Говорят, Виктор Гюго называл Нотр–Дам «кратким справочником оккультизма», а последователи эзотерических учений до сих пор ищут в каменных узорах собора разгадку главной тайны алхимиков – рецепт философского камня… Наверное, было бы небесполезно опять–таки молодой публике через эти весьма выигрышные для сцены образы понять, почему выбрал автор такую колоритную площадку. И, быть может, задуматься, почему даже стены святого храма не спасают героев. Впрочем, декорации спектакля в определенной мере эту задачу выполняют, мы видим и колокола, и знаменитых химер, то ли забавных, то ли зловещих...

В качестве пожелания: пожалуй, не помешало бы также к традиционной программке спектакля (хотя она на сей раз красочно иллюстрирована) добавить своего рода либретто, позволяющее зрителю лучше понять содержание музыкальных сцен, поскольку не всегда даже в столь красивом хоровом пении можно проследить текст. Сюда же можно было бы включить и краткие пояснения некоторых сюжетных линий, не вошедших в драматургический материал, но представляющих интерес.

Труднее всего давать какую бы то ни было оценку композиторской работе в спектакле. Ей–богу, не берусь, скажу лишь: все два часа на сцене жила гармония слова и музыки. И актеры, которых мы вовсе не привыкли видеть поющими, пели со вкусом, не без удовольствия. И вспомнились слова, сказанные в нашей беседе с композитором Евгенией Сафроновой и режиссером Натальей Зубковой в репетиционный период о том, что их спектакль – совсем не тот «Нотр–Дам де Пари», песенки из которого – помните? – в свое время звучали буквально повсюду. Здесь иной темп, иной ритм, иная мелодика. В чем–то порой намного глубже, сложнее. А, впрочем, само сравнение ни к чему. Стоит лишь порадоваться, что у нас появилась эта, безусловно, неординарная работа. Не похожая ни на чьи другие.

Вообще постановка «Собора» именно в таком варианте, по сути, ответ театра на очевидное веяние времени: сегодня чрезвычайно востребован своего рода синтетический жанр, соединивший музыку, поэзию и драму. Примеров тому не счесть. Буквально на днях в Санкт–Петербурге в Центре современного искусства прошла премьера музыкально–драматической «Медеи» (кто бы мог подумать, что древнегреческий сюжет приобретет такое выражение?), а в театре имени Махтумкули в Туркмении в эти же дни гремит азербайджанский национальный мюзикл «Аршин мал алан»... Анализ этого феномена – тема для отдельного разговора. А пока мы просто радуемся возможности по–новому воспринять едва ли не вечную, столько раз воспетую сагу о красавице и добром чудовище, о любви и ненависти, о верности и предательстве. Вроде бы хорошо известные «прописные» истины, которые никогда не смогут ни надоесть, ни утратить своей важности.