Русский Кавказ, кавказская Россия

Писатель и эпоха

В XVIII-XIX веках Россия обрела на Кавказе не только плодородные земли и стратегически важные высоты, но и новое измерение собственной культуры. Воздух Кавказа омолодил кровь русской поэзии и прозы, и все написанное здесь дышит какой-то особой бодростью, чистотой. Большая культура умеет быть благородной, поэтому русская интеллигенция была так неизменно благожелательна к литературе кавказских народов. Очевидно, что первым и самым важным образцом для этой литературы стала русская классика. Но образец этот не принуждал к простому копированию, а побуждал искать подлинный источник вдохновения в жизни собственных народов.

В воспоминаниях современницы Коста Хетагурова Н. Смирновой есть примечательная фраза, имеющая, мне думается, символический смысл: «По-русски он говорил хорошо, без акцента, но всегда носил национальную одежду». Это сочетание — хороший грамотный язык и национальная одежда – и есть, наверное, главный секрет обаяния многих кавказских писателей, если хотите — условие их внутренней силы. Их проза продумана и спроектирована по-русски, и чуткое к литературе ухо улавливает это даже в переводе. Кроме того, немало кавказских авторов писали и пишут по-русски, нередко достигая при этом поразительного уровня. Сейчас, к сожалению, плохо знают Эффенди Капиева, погибшего в первые месяцы войны, а между тем его прозу можно поставить в один ряд с творчеством таких мастеров, как К. Паустовский, Ю. Олеша, А. Гайдар… Фазиля Искандера читают во всем мире, он переведен на многие языки, но только русские и абхазы способны до конца оценить все достоинства этого замечательного писателя, первым из которых можно назвать его живой, свободный и по-кавказски лукавый русский язык.

Что касается кавказской поэзии, то здесь в большинстве случаев мы вынуждены доверять суждениям и оценкам тех, кто эту поэзию читает в оригинале. Если, скажем, взять стихи Коста Хетагурова, написанные по-русски, то они легко становятся в один ряд с любыми другими русскими стихами того времени и потому не требуют к себе особого отношения — ни снисхождения, ни чрезмерного восхваления.

…Расстаться не трудно, не трудно убить
В душе молодые порывы.
Трудней бескорыстно и свято любить
В озлобленном мире наживы…

Другое дело — осетинские стихи Коста: чтобы их действительно оценить, необходимо не только знать, о чем они, но и чувствовать созвучия осетинской речи. Потому что главный смысл поэзии очень часто таится именно в созвучиях. Это легко увидеть на примере Пушкина, каждая строка которого звучит для нас ни с чем не сравнимой музыкой, в то время как иностранец, прочитавший Пушкина даже в хорошем переводе, в лучшем случае вежливо пожмет плечами – да, мол, неплохо, местами похож на Байрона, местами на кого-то из французов.

Коста Хетагурова у нас перевели очень старательно, и это ответный дар русских стихотворцев всему Кавказу. Однако созвучия непереводимы, поэтому мы можем только предполагать, как открывается на его стихи осетинское сердце. Как бы то ни было, чудесно то, что когда-то по ставропольским улицам ходил человек, положивший начало современной литературе целого народа. И то, что у нас существуют памятник этому человеку, улица его имени, мемориальная комната в музее, делает нам, ставропольцам, честь.

О Хетагурове написано немало, в том числе недавно вышедшая книга краеведа и писателя В. Кравченко «Коста, сын Леуана», исследующая судьбу и жизнь поэта. Но как это нередко случается, действительно большая личность словно бы ускользает от окончательных определений, и тогда мы вновь и вновь перебираем в памяти знаковые эпизоды его жизни в надежде понять, что же позволило мальчику из осетинской, пусть даже и знатной офицер-ской дворянской семьи, стать одним из тех, кто олицетворял эпоху на русском Кавказе и в кавказской России?

Жизненный путь осетинского поэта по-своему сложен и драматичен, но не пережитые испытания делают его фигуру столь прекрасной, а это самостоятельное, почти даже мистическое осознание того, кем он является и кем должен быть.

Отец его Леван Хетагуров, самозабвенно любивший сына, рано оставшегося без матери, мечтал о военной карьере Коста и совершенно не понимал его увлечения литературой и уж тем более — цели поступления в Петербург-скую академию художеств… В стихотворении «Надежда» сын отвечает на сомнения отца:

…Несу я, как семя,
Поэзию в мир.
А сердце народа!
Как нива оно,
Где светлые всходы
Взрастить мне дано…

Говоря образно и просто, Коста Хетагуров культуру предпочел войне. Искусство мирное — искусству военному. Если это увидеть, становится понятной и русская, и осетинская сторона его жизни…

Почти два столетия ушло на то, чтобы Кавказ принял русскую идею, а Россия — идею кавказскую, то есть на обоюдное осознание своей совместной культурной силы и своей слабости, когда единство России и Кавказа нарушается.