Полет с Дедом Морозом

Ответственный редактор (как будто бывают редакторы безответственные?!) полковник Виктор Скачков вызвал меня двадцать восьмого: мол, побывай в Душанбе, задание так себе, зато на южном базаре помидорчиками-огурчиками, всякой зеленью-меленью к празднику затаришься. И, дескать, про меня не забудь: протянул пятьдесят рублей – денежку по тем временам немалую.

Двадцативосьмилетний капитан – человек подневольный – приказали, он полетел. В наяренных до сумасшедшего блеска хромовых сапогах, в парадной шинелке и в лихо заломленной фуражке. Там и лету-то чуть больше часа. Задание же оказалось и впрямь почти пустяковым: интервью у лучшего командира артиллерийского дивизиона взять. Майор попался разговорчивый. Мало того, такую «поляну накрыл», что было чем похвастать перед сослуживцами: он для того и дыню передал – килограммов на тридцать, – чтобы всей редакции угоститься хватило...

В общем, тридцатого декабря намеревался я выбраться обратно – в Алма-Ату. Но по укоренившейся традиции вначале позвонил командиру: то бишь ответственному редактору. Скачков обрадовался: «Немедленно вылетай в Караганду, там командующий будет лучший танковый полк награждать. Больше послать некого…».

Молодец, полковник, хоть двести рублей догадался по телеграфу заблаговременно выслать, а то на чем бы лететь? На крыльях мечты?

Караганда встретила злой поземкой и температурой под сорок. Минусовой, разумеется. И коль не было бы у меня среди танкистов друзей, остался бы без ушей в своей легкомысленной фуражечке. Встречающий – полковой комсомолец – догадался и теплый комбинезон прихватить, и меховой шлемофон, и валенки. Даже давний знакомый, командующий войсками округа, генерал Лященко удивился: «Ты что здесь зимуешь, что ли?».

Вручение лучшей части вымпела министра обороны прошло без сучка и задоринки. После – маленький фуршет; информацию об этом событии сдал на военный телеграф… Свободен! Все тот же секретарь комсомольского комитета помог взять билет на тридцать первое. Живи да радуйся…

А с утра предновогоднего дня мороз обессилел. Зато разыгралась метель. Снег лепил так, что вся брошенная на его расчистку техника безнадежно застряла на улицах Караганды. Но до аэропорта я все-таки добрался. Чтобы услышать: «Все рейсы переносятся на неопределенное время…». Видимо, разглядев в окошечко мою (враз поникшую) физиономию, диспетчер сказала: «С военного аэродрома (это рядышком) через час отправляется почтовый борт. Они, кажется, в любую погоду летают…».

Военный транспортник и впрямь уже прогревал моторы. Взглянув на редакционное удостоверение, точнее, на его вкладыш, где командующий округом грозно предупреждал военный люд, что работникам пера надо оказывать всяческое содействие (вот бы сейчас от губернатора такую бумагу получить!), командир корабля приказал внести мои данные в полетный лист. Но предупредил: мол, в гермокабине летят два генерала. Пригласят к себе или нет – решать не нам…

Не пригласили. Разве капитан, пусть даже и газетчик, ровня начальнику тыла округа и заместителю начальника политуправления? Словом, человек человекам оказался (вопреки расхожему тогда лозунгу) не друг, не товарищ и не брат. А братья-танкисты одежку-то свою попросили вернуть. И опять я оказался в подбитой ветром шинельке и легкомысленной фуражечке. На земле было минус десять. А что потом?

«Потом» оказалось хуже, чем я предполагал: сразу после взлета в чрево самолета (и без того заиндевевшее) влез Дед Мороз. Нахально. И начал бесцеремонно обниматься. Да так крепко. Сначала от этих объятий потеряли чувствительность ноги. Потом всего меня затрясло…

Как же вовремя появился из кабины пилотов борттехник с теплыми унтами, меховой курткой и шапкой-ушанкой. Помог переодеться. Потом вложил в окоченевшие руки увесистую солдатскую фляжку: «Давай, капитан, грейся…».

После обжигающего глотка спирта Дед Мороз, натужно кряхтя, уходил куда-то в хвостовую часть самолета. Но минут через десять вновь возвращался с распростертыми объятьями. До очередного глотка… То ли бред, то ли явь…

- С Новым годом тебя, капитан! – Все тот же старлей-борттехник блеснул белозубой улыбкой. – Там у тебя во фляге что-нибудь осталось? – Он взболтнул наполовину полегчавшую емкость. – Давай, за семьдесят восьмой!

…Тридцать лет назад это было. А кажется, только вчера. Вот меня, «принявшего на грудь» более трехсот граммов спирта, но абсолютно трезвого корреспондента отдела боевой подготовки довозит до дому на своем «москвичонке» сердобольный штурман военного транспортника. Жаль, дыня замерзла. Ничего, разморозим. Вот и дверь в квартиру. Жена, дочка, крошка-сынишка (ему как раз в нынешнем году тридцать стукнуло). Вместе встречаем Новый год «по Москве». По местному времени встретил там, в небе, в объятиях Деда Мороза…