«Быть добру»

19 декабря 1948 года началась целая эпоха моей жизни, тринадцатилетняя деятельность в комсомоле. Чудесная, неповторимая пора, ставшая крепкой платформой всей моей последующей жизни. В том году мне исполнилось двадцать лет.

...Работа в Ипатовском райкоме комсомола началась с прозы. Собрав утром всех сотрудников, Миша Баранник поставил перед нами неожиданную задачу: в два-три дня своими силами привести в порядок здание райкома, кабинеты, двор, полуразвалившийся сарай во дворе.

Райком помещался в одноэтажном доме, в котором во время войны жил второй секретарь райкома партии. В доме было пять комнат, коридоры, веранда, на улицу выходило кокетливое крылечко. Но все обветшало, облупилось, смотрелось убого. К тому же в помещении царил холод. Был уже конец декабря. Зима с крепкими морозами пришла на Ставрополье.

Все были распределены по фронту работ. Надо было белить, штукатурить, красить, вставлять стекла, ремонтировать двери, запоры, поправить ограду.

Михаил приказал закрыть райком на три дня и работать с утра до поздней ночи, сколько хватит сил. Стройматериалы, инвентарь и все необходимое надо было изыскать каждому у себя дома и лишь недостающее купить на скудные средства райкома. Работа закипела, с песнями, шутками, молодецким задором. Миша, бывший военный летчик, сбитый в бою с переломами ключицы, ранениями ног, блестящий мастер по механической части, взялся за ремонт дверей, окон и всего железного и деревянного. Нам с Ваней Дорошенко выпала почетная роль: немедля идти в ближайший колхоз, взять пару быков с мажарой, выехать на колхозные поля и по степи собрать как можно больше курая – прекрасного топлива для печки.

Председатель колхоза был удивлен, увидев перед собой молодых райкомовцев со столь необычной просьбой. Конечно, стоило бы заикнуться, он мог бы дать нам в помощь любого колхозника, а то и просто разрешить набрать соломы из колхозных скирд в бригадах. Но мы были заряжены лично исполнить задуманное. Председатель лишь заметил, что для работы в степи мы слишком легко одеты.

Мажара, запряженная парой быков, быстро появилась перед правлением. Забросив налыгач на рога красно-бурых степных красавцев, уложив на дно подводы пару мощных вил, мы тронулись за село. Я направил быков в те места, где в начале войны работал мальчишкой в бригаде. Там были лесополосы, куда гонимый ветром скатывался курай (перекати-поле), к тому же в поле оставалось много стеблей подсолнуха и кукурузы, что тоже было хорошим топливом. Долго возились мы в тот день со сбором курая и всего прочего. Ветер и мороз пронизывали до костей. Наши попытки побегать, подвигаться, размяться, чтобы хоть как-то согреться, результатов не дали. День быстро близился к концу. Мажара была уже набита доверху, но наша жадность и азарт не давали нам успокоиться. То и дело я покрикивал Ивану, находящемуся на верху воза, чтобы он как можно мощнее утаптывал собранное топливо, чтоб не осталось ни единой пустоты в мажаре.

Уже темной ночью мы прибыли в райком, замерзшие и измученные, с руками, исколотыми колючками курая. Забили им полностью весь сарай. Михаил, выразив нам благодарность перед строем, приказал девушкам – Любе Коржевой и Маше Ивахненко (семнадцатилетней отличной труженице, работавшей техничкой) отпаивать нас горячим чаем. В отрегулированных Мишей печах весело трещал курай, тепло быстро заполнило все комнаты.

Три дня с утра до глубокой ночи приводили мы в божеский вид запущенное здание и двор райкома. Приходившие активисты с удивлением спрашивали, кто и когда успел так преобразить наш комсомольский дом. Весной, кстати, была проведена наружная покраска и побелка всего дома, высажены деревья, цветы, после чего райком стал хорошо выделяться на своей улице. Это был стиль Михаила Баранника – если уж делать, то делать все наилучшим образом. Умный, деликатный, необычайно настойчивый в достижении цели, Михаил Акимович, как уважительно мы называли первого секретаря, он и нас заражал этими своими качествами.

Был он значительно старше нас, своим безукоризненным поведением в быту, обдуманными суждениями и поступками являл для нас отличный пример. Ни разу за десятки лет дальнейшей дружбы я не слышал от Михаила ни одного грязного слова, он не курил, не помню его и с рюмкой спиртного. В райком частенько заходила жена Михаила Аня – редактор районной газеты, к тому же и член бюро райкома партии. Умная, веселая, легкая, красивая. Аня с Михаилом были отличной парой. Любители юмора, оба нередко в шутливом тоне, высказывали претензии или пожелания в работе комсомола или райгазеты. Когда Аня допекала Михаила, тот, обняв ее за плечи, ласково хлопал по спине и с улыбкой нашкодившего ребенка говорил супруге:

- Ладно, Анюта, исправимся, - и выпроваживал ее на крылечко.

В мои обязанности секретаря райкома входили вопросы идеологической работы: политпросвещение, культура, спорт, школы, агитация и пропаганда, вопросы соцсоревнования на производстве. Заранее начали готовить мероприятия по надвигающимся важным событиям: ХІ съезду комсомола – первому съезду после войны, а также 70-летию И.В.Сталина. Дел было невпроворот, достаточно сказать, что на прошедшей конференции работа 17 организаций района была признана неудовлетворительной, плохой.

В стране действовал забытый сейчас даже историками так называемый 3-летний план восстановления и развития общественного животноводства, рассчитанный на 1946-1949 годы. Шел завершающий год выполнения трехлетки. Результаты борьбы за его выполнение по нашему району были неплохие. В колхозах и совхозах значительно выросло поголовье овец, крупного рогатого скота, птицы, были построены сотни животноводческих помещений, решена проблема с обеспечением скота кормами. В совхозах «Советское руно», «Большевик», колхозе-племзаводе «2-я пятилетка» проводились интенсивные работы по выведению новой породы тонкорунных овец, ставших вскоре мировыми чемпионами. Рекордсмены-бараны достигали веса 150-155 кг, давали настриг шерсти в 25-28 кг, что хватало на два десятка первоклассных костюмов.

Кстати, уже по происшествии лет, в середине 70-х годов, будучи в Австралии, я с удовольствием узнал от местных фирмачей и специалистов о том, что многомиллионные стада местных овец прекрасно облагорожены с помощью племенных баранов и маток, постоянно закупаемых у ипатовских овцеводов и особенно у совхоза «Совруно». Удивили меня там и еще одной приятной новостью. Оказывается, еще в конце ХІХ века под Ставрополем австралийцы несколько раз закупали партии саженцев грушевых и яблоневых деревьев, которые легли в основу всего садоводства Австралии. Эти австрало-ставропольские груши и яблоки, которыми меня угостили в Мельбурне руководители института садоводства, превзошли все, что я пробовал до сих пор. Когда я признался, что я ставропольчанин по рождению и знаю отлично места, где растут груши в окрестностях Михайловки, в селе Грушевом и других, удивлению австралийцев не было конца. Помню, как на следующее утро ко мне в номер первоклассного отеля «Шератон» постучали, и посыльный вручил огромную корзину шикарных фруктов, украшенных цветами – подарок директора института садоводства и ведущей фирмы по сублимации фруктов и ягод. Здесь же красовались визитки дарителей и трогательный текст приветственного письма вице-президенту «Союзплодоимпорта», в качестве которого я тогда пребывал в Австралии в течение месяца...