Ветер судьбы

Кричал, собственно, на меня.Тогда по каким-то делам я пришла в редакцию «Ставропольской правды», и он, зам. главного редактора, зазвал к себе в кабинет, улыбаясь, расспрашивал о жизни. Вскоре, однако, мы перешли на политику, и я произнесла имя Ельцина в каком-то таком контексте, который его и возмутил. Просто он был патриот, я же еще «чуть-чуть» демократ. Признаюсь, очень люблю теперь Сергея за этот его крик, больше даже, чем за его улыбку... Это было преддверие октября 1993 года, и помню меня поразила тогда мысль о том, что каждый из нас несет на себе груз не только собственной, но и исторической жизни.

Сергея Белоконя в крае знали. Вырос он в селе Преградном в семье сельских интеллигентов. Мама его преподавала математику, отец был учителем труда - местный Кулибин. Закончив филологический факультет Ленинградского университета, он, худой, веселый, белобрысый, в 1976 году стал корреспондентом краевой газеты «Молодой ленинец». Пройдет несколько лет, и Сергей Белоконь ее возглавит - газету, которую любили и журналисты, и читатели. В ней жил дух свободы и равенства. Талантливые люди здесь становились еще талантливее, и совершенно симптоматично, что теперь краевой молодежной газеты у нас нет: возможно, ушел в подполье сам дух юности - бескорыстный, чистый, светлый.

Как журналист, Сережа брался за любые темы. Он писал о художественных выставках, урожаях, доярках. Пожалуй, впервые на него обратили внимание после его очерка о безвременно ушедшем из жизни художнике Сергее Мягких. В этом прекрасном материале проявились все те качества, которые впоследствии мы обнаружим в его зрелых публикациях и книгах. Сергей Белоконь оказался не только человеком талантливым, но и внутренне независимым, иначе бы он не смог быть искренним. Впрочем, и у него, конечно, были свои ошибки, своя суета сует, тем не менее он не стеснялся оставаться лиричным, то есть самим собой, сопереживал добрым героям, не заискивал перед сильными.

Пост заместителя главного редактора «Ставропольской правды» он занял, причем вторично, в 1993 году. Какие стояли за нашими окнами времена, мы хорошо помним. Всеобщий шок был настолько сильным, что не все до конца осознавали, что вообще-то произошло. Сергей с его обостренным чувством истории понимал все. Это помогало ему «не отводить взгляда» от реальной жизни. В 1996 году владыка Гедеон вручал группе ставропольских журналистов церковные награды. С. Белоконь получил медаль Сергия Радонежского, которой он очень дорожил, - носить прилюдно стеснялся, но она всегда и повсюду была с ним. И вообще у него был дар любви к родной земле, врожденное чувство краеведа, он умел уважать и защищать «местные таланты». Однако трагедия времени стала его личной трагедией. Люди, знающие Сергея близко, видели, как глубоко он переживал и гибель «Курска», и другие наши катастрофы и беды.

Не буду утверждать, что в должности зама он совершил в «Ставрополке» какой-либо переворот, нечто невиданное и великое. Работа есть работа, она состоит из множества мелких и крупных организационных дел, большой и малой журналистики, что в сумме и дает искомую «картину мира». Газета - труд соборный, коллективный, в сущности - дело истинно русское, но вес и объем газета получает тогда, когда ее создают личности. Читатели это всегда понимают, и если не забыли Сергея Белоконя, то лишь потому, что история «Ставропольской правды» и есть история создающих ее личностей.

Вообще же его известность началась с клуба фантастов. Очень быстро в городе пошла молва, что где-то там, в недрах «Молодого ленинца», собираются какие-то умные загадочные «писатели». Имена их быстро стали известны. Впоследствии все проявили себя людьми состоявшимися, но двух друзей - Сергея и Евгения Панаско - уже на белом свете нет.

Как всякий глубокий человек, он жил непросто. После четырех лет работы в «Ставропольской правде» его пригласили на должность пресс-секретаря губернатора. Иначе говоря, Сергей ушел во власть. В журналистской среде к таким поступкам относятся настороженно. Считается, что подобный шаг чреват перерождением художника в чиновника. Трудно утверждать что-либо однозначное, но по свидетельству его сослуживцев Сергей Белоконь и там оставался самим собой. Журналист Тамара Куликова, которую он тоже «перетащил» в пресс-службу и которая по сей день работает там, была в нашей беседе откровенна: «Сергей не был циничным человеком - это главное, и потому мы продолжали общаться как журналисты. У нас не было табели о рангах, чиновничье подразделение быстро пропиталось атмосферой редакции, к тому же у него было много хороших идей. Но самое главное - он умел поддержать людей, знал, что способный человек должен быть оценен, иначе его талант может и погибнуть».

Всех удивляла его манера работать. Он ставил на стол большую вазу с ягодами, выращенными с женой Галей на своей даче. Люди то и дело входили в кабинет, выходили, создавая творческий шум. Сидящие рядом специалисты из организационного отдела называли цифры, подбрасывали идеи - некий такой мозговой штурм. Он мог с кем-то шутить, но мгновенно выхватывал ценное, оформлял, дополнял, и на экране компьютера тут же появлялся простой и яркий образный текст. События в стране происходили страшные: Чечня, приватизация, развал экономики, сельского хозяйства и прочее...

Драма человеческой жизни проста и знакома всем. Бесконечная свобода духа и несвобода его воплощения. Тоска души по далеким мистическим мирам... У Сергея уже появились проблемы со здоровьем. В 2000 году на встрече с М. Горбачевым, которого, кстати, он издавна хорошо знал как земляка, неожиданно потерял сознание. Однако и после такого «звоночка» лечиться не захотел. И вообще с ним происходило что-то непостижимое. Однажды он зазвал Тамару Куликову в краеведческий музей, подвел к выставленному в зале большому каменному кресту. «Смотри, - сказал он, - меня не будет, а крест останется». Из музейных источников известно, что этот древний крест, относящийся к XI веку, попал в музей из села Преградного в 1955 году. Однако сложилась легенда, согласно которой крест отыскал сам Сергей и сам же перевез его в музей. Когда легенда возникает, значит, так почему-то надо. Но если вспомнить, что мы живем в городе, носящем имя Креста, слова Белоконя становятся совершенно понятными. Позже произошел еще один странный эпизод. Сергей позвонил Тамаре и с глубоким убеждением произнес: «Тамар, знаю, что я такой-сякой, но Он меня простил, я с Ним примирился, Он готов меня принять...». У Тамары упало сердце: «Ничего себе разговоры...». А через два дня одной из первых ей пришла весть о его кончине. Сергей находился в отпуске, но срочно понадобился на работе. Нигде разыскать его не могли. И вдруг Тамаре Куликовой позвонил человек, хорошо знающий ее отца: «На ступеньках нашего магазина, - сказал он, - лежит бездыханный Сергей Белоконь». Это случилось в теплый солнечный день 6 октября 2000 года. Было ему 48 лет.

Все когда-нибудь в буквальном и переносном смысле оставляют родной дом и уходят вдаль. Ветер судьбы беспощадно разбрасывает людей, но сила памяти все собирает вновь, наполняет души теплом, и оборвавшаяся жизнь будто начинается сначала... Написать необходимые слова бывает так же трудно, как отыскать свою Трою, свой древний каменный крест. Сергею удалось сделать то и другое. Его книги о знаменитом директоре первой ставропольской мужской гимназии Януарии Неверове, о композиторе Василии Беневском, о Лермонтове и еще многое другое - свидетельство того, что когда-то неслышно и невидимо в его душе протекала прекрасная таинственная жизнь, и вот теперь она вернулась к нам.