Чейндж в Бристольском заливе

Cколько себя помню, столько и ловлю рыбу удочкой. Эту пожизненную страсть привил мне мой прадед Иван Чернов, удивительный человек, сопровождавший генерала Пржевальского в двух его экспедициях по центральной Азии и в 1888 году похоронивший великого путешественника на берегу озера Иссык-Куль. Прадеду было лет чуть больше, чем мне сейчас. Он считал, что настоящий казак должен обеспечить себя пищей в любых условиях и управлять даже дикой лошадью.

Первых своих рыб я поймал на озере Иссык-Куль и в речках Караколка и Тюп. И первых фазанов подстрелил там же, в пышных зарослях. После этого дед Иван сказал: «Теперь я за тебя, Вадичка, спокоен. Ты не умрешь с голоду даже в Тибете или на Аляске».

…Через много лет я увидел берега чудно-белой Аляски с борта краболова «Евгений Никишин», где работал приемщиком крабов. За свою жизнь я овладел многими профессиями, но приемщик-оценщик крабов – самая редкая и экзотичная из них. Разновидностей крабов много, но один – тарабатани – наиболее крупный, до полупуда весом, водится не везде, в частности, он есть в Бристольском заливе Берингова моря. Летом 1970 года туда пришел громадный «Никишин», судно-добытчик и обработчик с неограниченным районом плавания.

Мы ловили крабов в нескольких милях от Аляски, где глубина до 50-70 метров на шельфах. В свободное время я разглядывал горы Аляски в бинокль, ловил на удочку минтая, треску пудами и не знал, что с ними делать. Никишинцы эту мелкую рыбу не признавали, как у нас на Ставрополье, скажем, пескарей.

Было, ловлю, мимо проходят матросы и говорят одно и то же: «Эх ты, Сергеич, горе-рыбак!»

Когда твой улов никому не нужен, чувствуешь себя неважно, рыбацкая страсть ослабевает… И стал я мечтать, как герой повести Хемингуэя, поймать большую рыбу, удивить своим искусством всех никишинцев. Только как это сделать?

Помог мне стармех, большой любитель выпить. А с выпивкой у нас было строго: сухой закон. Купить же спиртное можно было в судовом магазине только по специальному разрешению капитан-директора. Он один из немногих знал, что на самом деле я профессиональный писатель, автор нескольких книг. Капитан относился ко мне почтительно, что многих удивляло. И за моей спиной говорили: «Странный у нас приемщик крабов. Не жульничает, не матерится, за девчатами не бегает… святой, что ли?» «Нет, он или сексот – кагэбэшный, или поп-расстрига!»

Однажды стармех отозвал меня в сторону и говорит:

– Я помогу тебе поймать большую рыбу. Но для этого нужно несколько бутылок «Столичной». Ты с капитаном «вась-вась», вот и раздобудь. А я раскрою тебе свой секрет…

Капитан-директор пошел мне навстречу, купил я несколько бутылок даже не «Столичной», а «Посольской», которую в те времена пили только члены Политбюро, министры и другие очень большие или очень блатные люди.

Тайно я передал водку стармеху. Он, не отходя, как говорится, от кассы, тяпнул полбутылки, потом сказал: «Бери свою уду и иди на корму, но так, чтобы никто не видел. Лови, как обычно. А когда стемнеет, я приду и передам свой секрет».

Действительно, стармех пришел в темноте на корму с мощным морским фонарем, осветил пойманных мною минтаев, по килограмму каждый, и начал их небрежно спихивать ногами за борт.

Я с изумлением наблюдал, как он затем вытащил из моря мою уду с двумя крючками, аккуратно привязал к каждому крючку по бутылке «Посольской» и опустил снасть на дно со словами:

– Ловись рыбка большая, а маленькой нам не надо.

А затем развернул фонарь к берегу Аляски и начал мигать светом. Мне показалось, что из темноты нам тоже кто-то помигал…

– Пошли, Сергеич, – сказал стармех, – спать. Утром придем за уловом.

На рассвете мы вдвоем с трудом вытаскивали уду на борт. Чтобы не порезать ладони, тащили леску, надев перчатки. Меня чуть не хватил удар, когда я увидел на поверхности темно-зеленой воды громадного палтуса, к сожалению, уже неживого, которым я накормил весь командный состав «Евгения Никишина». Под чарку, естественно.

Сам капитан-директор поднял одну из них в мою честь и, лукаво улыбаясь, произнес тост:

– За здоровье Сергеевича, великого советского рыбака!

Вторую чарку выпили уже за «великого советского приемщика крабов», который «не химичит», а честно делает свое скромное дело.

Третью мы выпили по предложению стармеха за… надеюсь, читатели уже догадались, за кого. За канадских пограничников-водолазов. А может, за американских? Не помню.

После этого до конца плавания я иногда подкалывал стармеха, говоря, что его «секрет ловли большой рыбы» противозаконный, что мы съели контрабандного палтуса и так далее.

Стармех оправдывался одними и теми же словами:

– Это морской чейндж называется, обмен того, что у нас есть, с тем, чего у них на Аляске нет. И все довольны. Убедил я тебя, Сергеич? А с акулами империализма надо дружить…

Сколько лет прошло с той поры, сколько воды утекло! А я иногда думаю, что свою самую большую рыбу я поймал как-то не так. Но вместе с этим тащить со дна громадного палтуса было очень приятно до тех пор, пока я не заметил, что рыба убита гарпуном из мощного подводного ружья…