Два Степана

Как по-мужски красиво это знойное имя Степан и как к лицу оно нашему Ставрополью. Впрочем, имя теперь редкое, но у меня сразу два знакомых Степана - очень современных и еще достаточно молодых. Один когда-то был заядлым театралом, бегал на студенческие четверги и запомнился как юноша, подающий надежды. Второго все называли игрушечным гением, в детстве он мастерил какие-то ракеты, «долгоиграющие» петарды и даже бомбу с фейерверком. Потом вырос, выучился, стал первоклассным программистом и уехал в Америку.

Первый, только гораздо раньше, тоже оказался в Штатах, и, вероятно, незадолго до его отъезда я видела его в ставропольском Доме дружбы, где он в качестве переводчика сопровождал группу американских христианских миссионеров. В перестроечные времена они хлынули к нам, как заокеанская саранча. Миссионеры собирали в Ставрополе полные залы и внушали шоу - любовь к Богу, а наутро, как писал тогда ставропольский «Забор», иные из них торговали на наших рынках. Еще известен случай, о котором рассказал Виктор Зубарев, директор ессентукского Центра реабилитации молодых инвалидов, когда миссионеры подбросили его ребятам видеокассету, в которой словно нечаянно прозвучала фраза: «Убей православного священника»...

Как бы там ни было, но наш Степан со своими благообразными миссионерами отправился в Америку и почти на десять лет там застрял. В те времена еще мало кто понимал, «чем обернется для России Америка и по-русски доверчиво от нее балдел» - цитата Степана. А недавно он появился в Ставрополе, увидел меня на улице и, узнав, напросился на разговор. Ему хотелось, вероятно, что-то объяснить, мне - понять. 25 миллионов соотечественников, оказавшихся за пределами России, - это не историческая прогулка, а национально-государственная катастрофа.

От миссионеров Степан в Америке вскоре сбежал. «До сих пор вспоминаю как страшный сон, - рассказывал он, - как они, воздев руки, восклицают: Христос любит тебя!.. Такая фальшь...» И через паузу: «Вы, конечно, меня осуждаете за то, что я уехал?». Пожимаю плечами. Все гораздо сложнее. Люди ищут, где лучше: одни еврокомфорта, другие - работы и самоосуществления, но всех объединяет нежелание стать жертвой. Мы ведь тут тоже не идем на баррикады, бережем себя. В кризисные моменты у людей угасают общественные чувства. Но все-таки, когда уезжают, очень больно...

Однажды, уже хорошо освоившись в Америке, Степан вдруг остро почувствовал, что, если навсегда останется здесь, утратит что-то главное. Что именно, он долго не мог понять, хотя и осознал, что в нем пробудился человек, который заболел русской культурой. «Я постоянно читал что-нибудь наше. Классику, «Литературную газету», журналы, иногда даже заглядывал на сайт «Ставрополки»... Но связь с Россией все равно убывала. С таким же успехом можно читать «Марсианскую правду», только родиной от этого Марс не станет, для этого на Марсе нужно родиться и жить». И все-таки, уверен Степан, это была не та классическая ностальгия по России, как у Набокова, например: «Отвяжись, я тебя умоляю...» Что-то было другое. Внешняя жизнь такая яркая и бурная - выставки, модные спектакли, авангард, стиль, класс... А на душе тошно. Правда, в Америке гораздо важнее, что происходит в твоем кармане. Кстати, примерно то же самое объясняли новые ставропольские американцы нашему писателю Василию Звягинцеву, которого они года два назад приглашали к себе в гости. Когда у нас тут «пошло-поехало», и люди потеряли работу, сбережения, надежды, нашлись смельчаки, которые - терять-то нечего - рванули в Америку. Устроились, работают, а с душой, как говорят те же американцы, «появились проблемы».

Степан решил возвратиться, но лишь тогда, когда поймет, что с ним происходит и зачем, по самому высокому счету, ему нужна Россия. Он переехал в другой штат, устроился за неплохие деньги переводчиком-консультантом плюс что-то еще, чтобы побольше заработать перед дорогой. А ответ, как это обычно в жизни и бывает, пришел случайно и «со стороны». Одна немолодая американка, у сестры которой он снимал комнату, вдруг, между прочим, ему сказала: «Не скучаете в нашей тупой Америке? У вас, русских, совершенно ведь другая культура, она все время требует от человека преображения. В современной же Америке... Ну да вы, наверное, сами все уже поняли - культура отвлекает и развлекает, а инстинкты теперь гораздо прибыльнее идеалов...». Американка, оказывается, была довольно известным специалистом по русской истории и литературе. И она сообщила потрясенному Степану «самое главное». Он вспомнил вдруг, как когда-то летом жил с отцом в небольшой деревеньке на даче под Кисловодском. И дважды за это время прочитал пухлый синий том Чехова из какого-то собрания сочинений. Ничего другого в доме не было. Уж на что Чехов ненавязчивый писатель, но и он тоже чего-то требовал. И только теперь Степан понял, что хотел тогда Чехов от легкомысленного ставропольского десятиклассника. Чтобы он, Степан, понял, что означает для него Россия. Чехов тоже требовал от его души преображения. Вот почему в то лето ему было так интересно жить, он был нужен великому писателю, но, только пройдя Америку, он смог это осознать и оценить.

В Ставрополе, куда он приехал, чтобы решить какие-то дела, на него обрушилась наша реальность. Жить негде, деньги тают, родители, по обстоятельствам, переехали в архангельскую глухомань. Сестра вышла замуж за китайца и обитает в Сибири, а он решил перебраться в Москву, наверное, уже уехал...

А что же второй Степан? В известном смысле его история типична для современной России. Год назад он перекочевал с семьей в Америку и устроился, по рассказам его матери, очень даже хорошо. Но, прежде чем пришло это решение, он несколько лет не мог найти приличную работу, хотя с красным дипломом закончил МИФИ. Почти все ребята с его курса в середине девяностых тоже уехали за границу: в Сингапур, Канаду, Америку. Недавно к нему переехал и младший брат. Мать перед отъездом Степану сказала: «Смотри, сынок, будешь маяться в Америке, душа моя об этом знает и заранее болит». Он ей с досадой ответил: «Да какая теперь разница - Америка, Россия, когда и у нас насаждаются те же американские стандарты: блокбастеры, реклама, деньги, успех». Степану первому я рассказала об этих соображениях его тезки. Он улыбнулся широкой американской улыбкой. «Не волнуйтесь, Россию с Америкой перепутать нельзя. Даже с этими пошлыми блокбастерами. И я хорошо знаю, зачем вернулся...».