Звезда Кулешина

Десятилетний Василий не просто работал: он вкалывал, как тогда говорили, от темнадцати до темнадцати. В поле выезжали до зари. Возвращались – за полночь. А куда деваться, если все сельские мужики ушли на фронт, в Михайловке остались только старики, детвора да бабы.

Отец Васьки – колхозный конюх Николай Кулешин – в начале июля сорок первого был мобилизован в действующую армию, а уже в сентябре погиб где-то в брянских лесах. На руках у матери осталось четверо детей. И он, старшенький, опора, надежда и кормилец семьи. С лошадьми умел обращаться – батька научил. Потому бороновал, культивировал, зерно возил наравне со взрослыми. Хвалил Васяню древний дед, возглавлявший бригаду. И баловал иногда: то пару початков кукурузы в холщовую торбу ненароком сунет, то пригоршню пшеницы – все семье приварок…

А потом, в сорок втором, пришли оккупанты. Немцы в Михайловке особенно не зверствовали. Разве что продукты последние отобрали, кур и свиней подчистую истребили. Но пришельцы тоже были разными. От первой четверки гитлеровцев, что квартировали в их хате, Васька не раз оплеухи получал. Потом двое новых жили. Те, случалось, и хлебом делились.

Когда в начале сорок третьего прогнали оккупантов, Кулешин в школу не вернулся: не до учебы было. Колхоз мало-помалу возрождался. Армию (да и семью) кормить надо было. С раннего утра и почти до полудня, чудом не засыпая, не слезал во время уборки с сиденья жнейки. Когда разгоряченные кони уже не могли выдержать атак оводов и слепней, распрягал. Сам, словно в забытьи, валился на траву в лесополосе. После скудного обеда, едва начинал спадать зной, вновь на жатву, допоздна, до первой звезды. Тогда и предположить не мог, что почти через три десятка лет на его груди засияет особая звезда. Золотая.

А первую свою награду – медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» - Василий получил в сорок шестом. Особо не гордился: у многих демобилизованных односельчан был целый «иконостас» боевых орденов. Ему ли с фронтовиками тягаться? Медаль пригодилась в армии: когда надел ее на гимнастерку, крестьянского паренька офицеры сразу выделили из общей солдатской массы – вскоре назначили командиром отделения.

Может, и другое сказалось: парнишка, успевая на колхозной работе быть в числе первых, сумел вечернюю школу закончить. Потом и училище механизации. С отличием. Получил документ, где значилось, что имярек имеет специальность бригадира тракторной бригады. А тягачи для тяжелых орудий – почти те же тракторы. Только более мощные и надежные.

Как же мечтал о такой надежности Васька Кулешин, когда сразу после войны буквально из хлама собирал керосиновые тракторы СТЗ. Притирал отслужившие все мыслимые и немыслимые сроки коленвалы, заливал баббитом подшипники. Пройдет такой железный конь со стальными шпорами на колесах два-три круга на пашне, и останавливается: стучит двигатель. Не подтянешь крепления – подшипники расплавятся. Переусердствуешь – коленвал ручкой не провернуть…

Потом, правда, появились более или менее надежные СТЗ-НАТИ. Но тоже «керосинки». Зато, когда на поля вышли ДТ-54, радости трактористов не было предела. Хоть неделю подряд паши, ничего этой машине не сделается. Он и пахал днем и ночью, сутками напролет, получая за свое «бригадирство» десятипроцентную надбавку к палочкам-трудодням. Денег тогда в колхозах не платили. Давали зерна на прокорм семьи и домашней живности. Немного других продуктов. Обещанный аванс нередко приходилось годами ждать. Потому армия для Василия стала не таким уж трудным испытанием: кормят вдоволь, выспаться успеваешь, не то что дома во время уборки. Чего еще желать?

Впрочем, желаний было много. И самое главное – навестить жену Марусю и маленького сына Васеньку, оставшихся в Михайловке. Но от Порт-Артура, где наш герой служил в тяжелой артиллерийской бригаде резерва Верховного главнокомандования, до Ставрополья было ох как далеко…

Минули наконец и эти четыре года. Старший сержант запаса снова сел за рычаги трактора. В то время шло соревнование за получение стопудовых урожаев. Если по нынешним меркам прикинуть – смешная цифра: подумаешь, шестнадцать центнеров с гектара. Но тогда – предел мечтаний. Кулешин шагнул за этот предел в числе первых. Почетных грамот и иных письменных свидетельств ударного труда у Василия Николаевича столько, что ими стены в большой квартире можно оклеить. Вместо обоев. А вот с материальным поощрением лучших колхозников в государстве что-то не ладилось.

- Вот нынче многие твердят о благах хрущевской оттепели, - неторопливо молвит Кулешин. – Согласен, появились поначалу некоторые послабления: говорить то, что думаешь, теперь можно было почти свободно. Говорить можно. Жить – нельзя…

Начнем с налогообложения. Колхозник должен был в обязательном порядке выполнить поставки по мясу, молоку, яйцам, шерсти… Вне зависимости от того, есть ли в его личном хозяйстве хоть какая-то живность. Свиные шкуры подлежали сдаче в обязательном порядке. Хрюшек резали по ночам, чтобы никто не видел. Да что хрюшки: даже фруктовые деревья в саду, и те облагались налогом. Не платили разве что за дым из трубы.

В пятьдесят четвертом, когда Василий еще служил в армии, его мать за невыполнение мясопоставок решили наказать: свести со двора единственную кормилицу-буренку. Прасковья Ивановна вывела во двор троих своих ребятишек и невестку с маленьким сынишкой: «Тогда и их забирайте – все равно помрут, кормить без коровы будет нечем». Отступились…

- Эх, да что говорить, - Кулешин неловко взмахивает натруженной рукой, - рекордные урожаи пшеницы выращивали, в закрома Родины засыпали, а сами подобием хлеба из кукурузы и гороха давились…

Полегче стало, когда шесть колхозов, в том числе и «Красное знамя», где он работал, преобразовали в совхоз. Разницу сразу ощутили: помимо натуро-платы, деньги начали выдавать, паспорт (не то что в колхозе) свободно можно было получить. Воспрянули люди духом.

Василий и в колхозе-то одним из лучших специалистов считался, а в новых условиях едва из кожи не лез, дневал и ночевал в поле. В шестьдесят шестом был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В семьдесят первом Михаил Горбачев от имени Президиума Верховного Совета СССР поздравил его с присвоением звания Героя Социалистического Труда, вручил золотую звезду и орден Ленина.

В трудовой книжке Василия Николаевича сделана только одна запись о поступлении на работу. Вторая – об увольнении в связи с выходом на пенсию. Несмотря на свое геройство, не сменил Кулешин спецовку механизатора на руководящую должность. Хотя неоднократно предлагали. Уже будучи пенсионером, не раз садился за штурвал комбайна или за руль «Кировца» во время уборки. Старики шутили: «Смотри, Николаич какой неугомонный, не наработался еще…».

Что добавить? Пятого марта Василию Николаевичу исполняется семьдесят пять лет. Редакция «Ставрополки» поздравляет своего самого заслуженного читателя (нашу газету Кулешин выписывает более пятидесяти лет) с юбилеем!