А если это любовь?!

Впрочем, творчество и этого режиссера, и этого драматурга, по-моему, настолько близки по духу, что иного результата и не могло быть. А вместе, оба, они удивительно близки нашему зрителю: это совершенно наглядно проявляется в непосредственном восприятии залом всего происходящего на сцене. Я видела, как вполне солидные, взрослые, серьезные с виду люди с широко распахнутыми, блестящими от восторга глазами следили за ходом спектакля: ей-богу, точно дети за созерцанием доброй сказки! Вот оно, очарование театра, волшебное чудо Игры, в которой и актеры, и зрители – соучастники, единомышленники, соратники. Конечно, все они знают, что это «всего лишь» игра. Однако вряд ли кому придет в голову сравнить театр, например, с игровым автоматом. Ибо в этой Игре живет азарт совсем иного рода – одушевленного.

Простая история из жизни так называемого светского общества трогает сердце как раз тем, что, по сути дела, никакой это не высший свет, а самые обычные люди, запутавшиеся в своих чувствах, отношениях, оценках. Наличие вечерних платьев, как и присутствие вышколенно-надменного, церемонного дворецкого, - всего лишь внешняя черточка «чисто английского» салонного быта. Хотя, разумеется, Моэм был бы не Моэм, если бы не поиронизировал над этой кичливой велико-светскостью, блестяще демонстрируя свой элегантный, легкий и, что особенно приятно, добрый юмор. Все перечисленные качества не менее блестяще проявляет и постановщик. Ну и вся его творческая команда работает слаженно, заражаясь вдохновением Маэстро, – и художник-постановщик Борис Ентин, и музыкальный оформитель Евгения Сафронова, и художник по костюмам Наталья Пальшкова, и, разумеется, актеры, занятые в спектакле. Перед нами тот счастливый случай, когда «в товарищах согласие» полное и гармоничное. И это вообще свойственно всем малышевским постановкам пьес Моэма на ставропольской сцене, достаточно вспомнить «Женское постоянство» (спектакль-долгожитель, полюбившийся публике на годы), и «Превратности любви».

«Круг» здесь понятие философское, многозначное, отнюдь не геометрическое. Это и кружок представителей вышеупомянутого «света» с его неписаными, ханжески-выверенными законами морали. Это и круг времени, когда смыкаются прошлое и будущее, оборачиваясь повторением судеб, ситуаций и поступков. Нечто в духе известной песенки: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…» Круг – это и смятенное вращение чувств героев, думающих, что только им выпало испытать особенные, ни на чьи не похожие страсти, а в действительности бегущих по кругу – опять по кругу! – жизни давно-о протоптанной тропинкой. Ну кто из нас не тешил себя сознанием собственной исключительности в понимании отношений мужчины и женщины? И это правильно, потому что справедливо! В этом и слабость, и великая сила любви.

Однако любовь ли то странное, всепоглощающее «впечатление» от конкретного человека, которое заставляет круто менять жизнь, жертвуя порой даже материнскими чувствами? Что делает неумолимое время с этой великой страстью, если она начинает сильно смахивать на привычку? И стоило ли все это пережитых жертв? Наверное, куда проще не менять ничего, тем более если жизнь так приятно, так надежно наполнена благополучием и респектабельностью, как это было когда-то у леди Кэтрин (нар. арт. РФ Н. Зубкова), как это вроде бы сложилось у Элизабет (арт. И. Баранникова). И все же обе они, одна раньше, другая позже, делают этот выбор. Правда, Элизабет, не имеющей пока детей, отчасти проще, чем Кэтрин, оставившей в молодости маленького сынишку, уйдя от своего мужа к чужому. В наше время массовых разводов, увы, не являющихся чем-то из ряда вон выходящим, быть может, кому-то покажутся излишними переживания героинь спектакля. Но спектакль, сделанный в таком вот вроде бы старомодном ключе, не соглашается, спорит с реалиями жизни, окунает нас в эти переживания, словно напоминая о величайшей привилегии, данной нам Богом, - способности любить. И делает это без назидательности, а, наоборот, весело, изящно, как бы снисходительно по отношению и к запутавшимся героям, и к нам всем, дескать, не берите в голову, ребята, а просто вспомните, что это оно такое – любовь…

Как не раз бывало с прежними работами театра драмы, постановка «Круга» сильна в значительной степени актерским составом. Пожалуй, спектакль собрал лучшие имена ставропольской труппы. И имена не подкачали! Особенно давний сценический дуэт народной артистки РФ Натальи Зубковой и заслуженного артиста РФ Михаила Михайлова. Высочайшее мастерство – не просто самому сыграть заданный характер, но – в гармоничном сотрудничестве с партнерами. Как тонко и точно ведут они своих героев, виртуозно балансируя между внешним охлаждением поднадоевших друг другу, постаревших любовников и внутренней крепчайшей связкой по-настоящему любящих людей. С момента появления на сцене и вплоть до финала наши признанные мэтры безраздельно владеют зрительским вниманием и сердцами. Причем одинаково хороши оба и в откровенно комедийных, и в драматических эпизодах. Очень достойно ведет рядом с ними свою роль заслуженный артист РФ Михаил Новаков. Его Клайв – словно этакий Мефистофель, вносящий дьявольское смущение в души влюбленных. За личиной жертвы, благородно страдающей от злодейки-судьбы, проглядывают страсти отнюдь не джентльменские – жажда отомстить «нехорошей» жене и матери, не гнушаясь приемами явно иезуитскими. Например, подленько натравить собственного сына, а потом еще и научить его, как правильно нужно обращаться с неверной супругой… Был ли Клайв таким всегда или его испортили несчастливые обстоятельства? Глядя на его неизменно располагающую лицемерную улыбку-ухмылку, начинаешь потихоньку сознавать, откуда, собственно, берутся те самые неверные жены, без оглядки бегущие подальше от такой «верности»…

А вот другой «треугольник» – поколение детей, не избежавшее участи своих предшественников во времени. Так же, как когда-то Кэтрин, готова и Элизабет шагнуть безоглядно в Любовь. Ирине Баранниковой вполне по силам задача, поставленная образом: от размеренно-благостного бытия хорошенькой женщины под крылом у процветающего супруга - молодого члена парламента броситься в круговорот бурных чувств и решительных поступков. Элизабет страшно. Благополучие шепчет: смотри, не прогадай! И только сама Любовь спасает, придает силы. Актриса рисует свою героиню в мягких тонах, как-то совсем не «по-английски» тепло. И пусть не всегда этот рисунок безупречен, допустим, в пластике или речи, сопереживание зала присутствует, значит, в целом роль обозначена исполнительницей верно. Достоверности успешно достигают и партнеры актрисы по «треугольнику» Игорь Барташ и Александр Жуков. Первый – в роли покидаемого мужа, второй – готового увести чужую жену влюбленного. Как два антипода противостоят они не только в силу ситуации, идет война характеров и чувств. Замечателен в сцене объяснения с Элизабет И. Барташ, смело и резко ломающий внешний лоск и холодную сдержанность своего героя, буквально возвращая ему человеческий облик – в страдании, в боли обретает он способность ощущать жизнь эмоционально, пускай не так расчетливо, как его учили, но главное – ощущать! Меньше возможности дает А. Жукову роль Тэдди, она не так объемна, но и в ней актер находит интересные черточки, играет, что называется, на нюансах. Кажется, Тэдди – едва ли не единственный персонаж в спектакле, кто безоговорочно верит в любовь. В материально-бытовом плане ему-то как раз нечего терять, и не может он обещать своей избраннице безбедного существования, но он готов повоевать за ее и свое счастье. Потому что все-таки это любовь.

При всей серьезности коллизий молодого треугольника спектакля он вовсе не выглядит чужеродным комедийному жанру. Нам дается шанс посмеяться и над чопорностью Арнольда (И. Барташ), и над наивом Элизабет, и над простодушием Тэдди… В том и очарование пьес Моэма, что их философичность не суха, а наделена целой гаммой естественных человеческих ощущений. Это – почти поэзия в своем роде. Забавность сцен и эпизодов не умаляет важности главного вопроса, вынесенного в заголовок данной публикации. Думаю, без веселого взгляда драматурга на происходящее сюжет оказался бы просто схемой, а способна ли сухая схема задеть за живое? И актеры, по-моему, очень комфортно чувствуют себя в моэмовском мире, даже в столь небольших ролях, которые волею судьбы достались здесь Наталье Симанкиной и Виктору Поморцеву.

* * *

У Алексея Малышева свой взгляд на комедийность: смех ради смеха он не приемлет. Ему хочется дать человеку в зрительном зале как можно более широкую гамму впечатлений в органичном полотне спектакля. Зритель ценит это и откликается адекватно: то захохочет, а то затаит дыхание в сочувственном молчании… Недаром после финальных аплодисментов режиссер, выйдя на традиционный поклон вместе с актерами, благодарил зал за эту поддержку, за участие, за отзывчивое восприятие. Мастер знает, как все это важно в той большой, прекрасной Игре, что дарит нам театр.