Ты пришла и сердце забрала

Впервые встретила его, и сердце екнуло.

- Я только Зою увидел и сразу понял, что не нужна мне никакая другая невеста.

Так вспоминают юбиляры тот счастливый день, когда судьба свела их в белорусской деревне Рачице. Впрочем, иной их встречу и представить трудно. Она - красавица с косою в руку толщиной. Он - бравый герой – фронтовик: певун, баянист, художник. На дворе – весна 1945-го. За плечами и у него, и у нее – четыре года кромешного ада, когда смерть не раз вставала у них на пути.

Уже в первые дни войны уроженец Ставропольского края, дипломированный зоотехник Григорий Суриков попал на передовую. Тяжелейшие оборонительные бои, отступление. А в начале июля – жуткая переправа через Днепр. Непрерывный артиллерийский и минометный огонь фашистов, одна волна бомбардировщиков сменяла другую. Тысячи бойцов Красной армии полегли в те дни на берегах и утонули в водах великой реки.

Тяжелораненого Григория гитлеровцы подобрали и отправили в лагерь военнопленных. Там иные от голода ели мясо умерших товарищей. Крепкий от природы Суриков выжил. Весной 1942-го совершил дерзкий побег: автоматные очереди конвоиров полосовали по веткам и стволам деревьев, но ни одна пуля не зацепила Григория.

Нашел партизан, стал разведчиком в партизанском отряде № 1 легендарной бригады «Чекист». Немало дерзких вылазок совершил. Но 10 декабря в деревне Рацево комиссар бригады Федор Седлецкий и трое разведчиков напоролись на карательный отряд фашистов. В неравном бою комиссар и двое разведчиков погибли, а раненого Григория немцы схватили и отправили в госпиталь для военнопленных, чтобы, как придет в себя, допросить и затем расстрелять.

Там его спас врач, тоже военнопленный, Николай Степанович. Умершего Ивана Самохвалова он выдал за Сурикова, а Григория тайно перевел в другую палату. Немцы поверили в смерть партизана, поскольку тот действительно был очень плох. Так Суриков снова выжил и полгода провел в концлагере под именем Ивана Самохвалова. В конце июля 1944-го наши войска стремительным броском захватили город Борисов и освободили пленных. Полгода Сурикова лечили в госпитале, затем комиссовали и направили в белорусскую деревню Рачицу - главным зоотехником в тамошний совхоз.

А Зоя Корнева в войну жила в деревеньке Шарыбовка Гомельской области. В 1941-м, во время спешной эвакуации, какая – то организация потеряла полмешка подлинных советских паспортов. Зоя с подругами их нашли и припрятали. В то время тысячи солдат и офицеров из разгромленных советских воинских подразделений пробирались по оккупированной Белоруссии в сторону линии фронта. Девчата – комсомолки для каждого, кого встречали в окрестностях Шарыбовки, подбирали подходящий паспорт, переодевали в гражданскую одежду, показывали дорогу.

Однажды Зоя с подругами даже сделали операцию офицеру Красной Армии Павлу Слинько – извлекли пулю. В гражданской одежде, с чужим паспортом он потом все – таки прорвался через линию фронта. После войны Павел нашел своих спасительниц и долго с ними переписывался. Надо ли говорить, что девчата рисковали головой, ведь в деревне были не только патриоты, но и полицаи. Когда же Зоя узнала, что ее, крепкую, красивую девчонку, собираются угнать в Германию, она без колебаний сделала себе укол керосином. Много дней и ночей девушка была между жизнью и смертью: нога страшно распухла, температура за 40. Но своего добилась – фашисты махнули рукой на доходягу. А как освободили Белоруссию, устроилась работать агрономом в сов-хоз под Рачицей.

Вот такие люди встретились весной 45-го.

- Нельзя дожить до 90 лет с плохой женой, - говорит приехавший из Минска сын юбиляров Валерий Григорьевич. – Очень мягкая, сердечная, мама идеальная жена для нашего отца.

- Они удивительно дополняют друг друга, - вторит брату второй сын - Александр Григорьевич.

Да уж, прожить шесть десятков лет с таким человеком, как Григорий Григорьевич – это ох как непросто. Резкий, прямой, неуступчивый, Григорий Суриков всегда был неудобным человеком для начальства. Чуть где какая несправедливость – не отмалчивался. Вскоре после войны в Кичмалке, что под Эльбрусом, местное начальство повадилось продавать на сторону конскую сбрую, особенно седла. Все знали, но никто и пикнуть не смел. А только что назначенный зоотехник Суриков встал и во всеуслышание обвинил руководителей колхоза в воровстве. Головой рисковал не меньше, чем на фронте. Семен Буденный лично разбирался в конфликте. Суриков победил: воров маршал разогнал, а Григория Григорьевича назначил начальником конной части. А вот в Александровском, где Суриков в начале 60-х был директором зооветтехникума, который он фактически и создал, Григорий Григорьевич потерпел поражение. Отказался выполнить абсурдное указание первого секретаря райкома КПСС и попал в опалу. Пришлось уехать, бросить работу.

И так всю жизнь. Дольше четырех – пяти лет Суриковы на одном месте не задерживались. И своего жилья у них не было почти до самой пенсии. Спали с тремя детьми на казенных кроватях, ели за казенным столом. Все личное имущество семьи свободно умещалось в двух больших хозяйственных сумках. Подхватили их – и поехали на новое место. Благо Григорий Григорьевич - специалист высочайшего класса, такие везде требовались.

Другая бы на месте Зои Никитичны устроила истерику. А она – ни слова упрека. Наоборот, как в один голос вспоминают дочь Лариса и сыновья, мама всегда подбадривала, поддерживала отца. Каким бы издерганным, изнервничавшимся ни пришел с работы Григорий Григорьевич, любовь и забота жены помогали отстраниться от неприятностей, успокоиться. А очередное известие о предстоящем переезде Зоя Никитична неизменно встречала усмешкой:

- Ну, мы – как цыгане…

Никто не помнит ни одного скандала в семье за все шесть десятилетий. Гасить в зародыше любой конфликт – бесценный дар для женщины, жены.

И как мать Зоя Никитична дала столько любви своим детям, сколько мало кому доводилось получать.

- Я еще ребенком был, а уже понимал, что мне живется теплее, чем моим друзьям, соседям, - признается Валерий Григорьевич. – И все благодаря маме.

Застолье, здравицы, приветственные адреса юбилярам. Но вот Александр Григорьевич берет гитару и поет маме ее любимую песню «Поляна». И плывут, окутывают Зою Никитичну слова, в которых заключена суть ее жизни:

Подари мне ласковое слово,
Мне на плечи руки урони.
Ты верни, верни мне сердце снова,
Или два в одно соедини!