Вампилов вернулся. Это хорошо?

По сути дела, налицо заявка вернуть нам часть нашей жизни, нашей культуры. То, что Вампилов - явление отечественной культуры, думаю, сомнений вызвать не может.

Пришедшийся на так называемые годы застоя расцвет его творчества принес советскому театру совершенно особый тип героя, свой неповторимый темпо-ритм, свои интонации. В скобках можно порассуждать на предмет обоснованности самого этого – абсолютно несправедливого – определения: застой. Жили, любили, работали, учились, строили, мечтали, ошибались, и вдруг все это припечатали как «застой».

Итак, драматург периода, извините, застоя. Что он может сказать нам сегодняшним, пережившим и перечувствовавшим за последние десять-пятнадцать лет столько, что, кажется, хватило бы на столетие? Насколько затронет нас сегодняшних незатейливая ситуация, поставленная в центр спектакля? Таких незатейливых у Вампилова – большинство. Камерность действия, отношений, поступков. Но не чувств. Что главное.

Увы, смелость заявки несопоставима с результатом исполнения. Печально, но факт: в спектакле начисто отсутствует вампиловский дух – дух добра, светлого юмора, мягкой незлой иронии. Если строго по тексту – все есть, все реплики и диалоги на месте. А вот по духу… Холодный, мне кажется, получился спектакль. Что вдвойне обидно. Жаль Вампилова. И жаль молодого зрителя, с Вампиловым незнакомого: он может решить, что вот таким и должен быть Вампилов. Не должен. Даже если современной молодежи покажутся не столь важными проблемы героев, никто не вправе лишать ее встречи с атмосферой искренности. Впрочем, думаю, молодым людям всех времен остаются близки те переживания, которыми живут герои Вампилова: любовь, надежда на любовь, желание любви настоящей и на всю жизнь.

Режиссер-постановщик из Санкт-Петербурга А. Байрамкулов как будто сохранил верность драматургическому материалу, но возникает ощущение своего рода духовной выхолощенности этого материала. И вроде бы даже не сама Любовь становится во главе действа, а неотвязная мыслишка по поводу раз за разом падающего палисадника в центре сцены: зачем он вообще-то нужен? Образ садика – крохотного островка персонального счастья героини – здесь попытались укрупнить до неких оставшихся весьма расплывчатыми обобщений: то ли тут какие-то экологические мотивы, то ли стремление наделить героиню эдакой хозяйской основательностью. Валентина, то и дело поправляющая заборчик, действует опять-таки строго по тексту, только эффект получается не тот. Тут, наверное, нелишне будет сказать о некоем новаторском(?) приеме режиссера, выводящего героиню на сцену задолго до начала спектакля. То есть мы, зрители, еще только рассаживаемся согласно билетам, а в это время актриса Т. Николаенко вовсю входит в образ в своем злосчастном палисадничке. Что это – стремление максимально сблизить жизнь в зале и на сцене, «подключить» нас поскорее к действию? Намерение благое, но, по-моему, явно себя не оправдавшее. Чувство неловкости возникает, и только: человек там на сцене уже вроде бы работает для нас, а мы тут пробираемся среди кресел, здороваемся со знакомыми, доедаем конфетки, прихваченные в театральном буфете…

Как уже не раз доводилось видеть в постановках приглашенных режиссеров, актерский состав спектакля несет погрешности в подборе типажей. Сказывается тут недостаточное знание режиссером труппы или его слишком отстраненный взгляд на оную? Пожалуй, и то, и другое. (О практике режиссерской антрепризы, ставшей в нашем театре едва ли не нормой жизни, можно говорить много, но лучше отдельно). В итоге получается, как правило, симбиоз удачи-неудачи, когда попадание чередуется с непопаданием в выборе исполнителей.

Спектакль «Валентина» – еще одно тому подтверждение. Татьяна Николаенко в главной роли внешними данными вполне соответствует образу обычно-типичной девушки, проживающей пору первой серьезной влюбленности. Именно проживающей, а не переживающей, как у Вампилова: у него Валентина хоть и простая, но глубокая натура, вокруг которой не только все вертится в пьесе (недаром же постановщик изменил название спектакля, сведя его к имени главной героини), но вокруг которой почти физически должно ощущаться некое духовное поле, как говорили когда-то – некий магнетизм. Сейчас это еще называют «харизмой». И при том, что актриса очень многое делает хорошо, верно, порой даже весьма трогательно, она все же, как мне кажется, не попадает в искомый образ. Не хватает профессионализма, чтобы «сыграть», и недостаточно собственных душевных запасов, чтобы «прожить»? - судить профессионалам. Кстати, в этом же спектакле есть прямо противоположный пример. Исполняющий роль старого эвенка заслуженный артист РФ Владимир Аллахвердов, казалось бы, совершенно не соответствующий внешне облику северного человека, «сделал» своего Еремеева столь достоверно, что просто забываешь про все эти внешние несходства. Абсолютно точно ухватил и передал он типичные пластику, говор, мимику, придающие персонажу убедительность, сочность, даже я бы сказала, особое очарование. Это и называется - профессионализм. Как и работа здесь заслуженного артиста РФ Михаила Михайлова, с присущей ему легкостью и юмором играющего работягу Дергачева.

Он словно бы и не прилагает особых усилий, а выходит как-то «само собой» очень правильно, по-настоящему. Их дуэт с В. Аллахвердовым вообще самый симпатичный в спектакле, самый вампиловский.

А вот выбор исполнителя на главную мужскую роль не совсем удачен, по-моему. Хотя в багаже Василия Савинова было немало вполне приличных героев-любовников, здесь актер словно не дотягивает до невидимой планки, порой прямо чувствуешь, как тяжело ему вгонять себя в намеченные драматургией и режиссурой рамки. Да здесь он и не должен быть героем-любовником, хотя и полюбила Шаманова такая девушка… Она-то полюбила. А способен ли он на ответное хотя бы чувство? Этот Обломов эпохи вышеупомянутого застоя способен лишь чуть встрепенуться от рутины, которой сам же себя повязал. А больше ему ничего не хочется. Любви, за которую надо бороться, у него нет и быть не может. В ряде эпизодов В. Савинов довольно близко подступает к той самой планке, но излишняя серьезность и тяжеловесность в его Шаманове никак не дают герою ее перешагнуть. А ведь в том-то и чудо вампиловской драматургии, что даже в самые драматичные моменты герои непостижимым образом совмещают остроту душевных переживаний с легкостью рисунка их облика, они умудряются плакать и смеяться одновременно. Не в буквальном смысле, конечно.

Второй партнер героини – Пашка в исполнении Игоря Барташа - схематичен, упрощен, а иногда и просто как-то невнятен. Вдруг подумалось: а не был ли бы актер более достоверен в роли того же Шаманова? Во всяком случае, это могло быть интересно. В роли же Пашки актеру, по-моему, мешает его предыдущий опыт создания образа эдакого романтизированного юноши, в чем Барташа немало эксплуатировали разные режиссеры в разных спектаклях. Стереотип, как видим, вещь опасная. А амплуа – весьма условная.

Из женского состава актеров наиболее точное попадание в образ - Наталья Симанкина в роли Кашкиной. Хотя курить на сцене можно было бы поменьше, впрочем, это как раз не портит ее работу. Провинциальная женщина полувамп вполне понятна со всеми ее притязаниями на счастье, которого и ей не может дать ее избранник. Как достаточно понятны и персонажи, представленные артисткой Людмилой Ковалец и заслуженными артистами РФ Михаилом Мальченко и Борисом Щербаковым. Каждый ведет свою линию достаточно точно и последовательно, но у каждого, пожалуй, еще остается какой-то недосказанный резерв. Так, порывистой органике героини Л. Ко-валец не помешало бы добавить чуть более мягких полутонов, очевидной тупости героя Б. Щербакова – чуть своеобразной хитрости, столь свойственной этому характеру (дурак, но «имеет деньги»!), прямолинейности героя М. Мальченко – той вампиловской иронии, о которой я уже говорила.

Остается добавить, что и внешнее оформление спектакля как-то уж слишком буквально, до малейших деталей и мелочей выдержано «согласно авторской ремарке». Декорации качественные, ничего не скажешь. Только почему-то и от них веет неживым холодком искусственности. Смотришь на все эти веранды, лесенки, заборчик и мысленно отдаешь должное мастерству театральных плотников.

Так хорошо ли, что Вампилов вернулся? Вот, ей-богу, не знаю. С одной стороны, конечно, здорово, что вспомнили. А с другой - одолевает сомнение: да Вампилов ли это вообще? Сюжет его, да ведь не в одном сюжете дело. Хотя и в сюжете тоже. Надуманно-фальшивым показался совершенно чужеродный пьесе елейный финал, когда все герои «в едином порыве» устремляются… куда? Да кто ж их знает? Вновь, уже не в первый раз за последнее время премьера театра драмы вызывает чувство трудно объяснимой тревоги. Театр явно что-то утрачивает на наших глазах, его творческий уровень напоминает сегодня шагреневую кожу, имеющую склонность сжиматься, скукоживаться, сходить на нет. Поверьте, не хочется сгущать краски, и лавры Кассандры меня отнюдь не прельщают. Наоборот, куда приятнее констатировать успех. Если он есть.