Крутых поворотов зовущая даль

Все это – об Иване Павловиче Наумове из Ставрополя, инвалиде второй группы. Хотя ни по внешнему облику, ни по образу жизни он на инвалида не похож.

Роковая печать

Свой первый «полет» на эту родную, но не всегда ласковую землю он, непоседа, совершил в четыре года: уже почти залез на чердак – упал с лестницы. Первая травма – и первое детское недоумение: «Как же так? Прошло сколько месяцев, а я не могу вообще двигаться, хотя не чувствую никакой боли».

Только оклемался, вздумал Ванюша, изображая из себя резвую собачку, поиграть с… коровой. Никогда не зарастающая теперь роковая отметина в форме полумесяца, оставшаяся рядом с виском в шапке его седых волос, - лишь внешний знак непоправимой детской шалости: последствия оказались гораздо серьезнее.

Кого винить? Иная мама сейчас за одним малышом не уследит, а если детей в семье восемь? Да и кто из нас в далеком босоногом детстве, опьяненный сельским раздольем, думал о «технике безопасности»!

…В 33 года Ивану Наумовичу пришлось пережить еще одно испытание: на мотоцикле попал в аварию. Выжил, не умер. Но если в детстве слух был потерян лишь на левое ухо, то после этой тяжелейшей черепно-мозговой травмы его настигла полная глухота. Мгновенно и навечно! А вестибулярный аппарат был настолько нарушен, порой трудно держать равновесие.

Четыре месяца пролежал в больнице. Первые шаги делал, прислонясь к стенке, опираясь на спинку кровати, держась за поручни лестницы в подъезде. Благодаря твердому и упрямому характеру быстро понял, что нет смысла отдавать себя во власть боли, тоски, отчаяния.

Как только головные боли на время прекращались, он вновь становился веселым, жизнерадостным. Тем более что горький опыт, приобретенный еще в результате «детских» травм, убеждал его в том, что отчаиваться не надо, все наладится. Сумел же он после них даже служить в армии! Да, была в его биографии и такая страничка – по-своему примечательная.

Дело было в Сибири, куда он уехал из родного Тугулука. Работал на Кузнецком металлургическом комбинате. Оттуда и призвали – в стратегические ракетные войска.

- Врачам призывной комиссии я, естественно, говорил, что не слышу на одно ухо, - рассказывает Иван Павлович, - но они, наверное, приняли меня за симулянта, записали: 100 процентов слуха, короче, признали годным без ограничений! Ну а я по молодости лет и по наивности посчитал, что так, видимо, и надо. Хотя, конечно, по идее, я должен быть только годным к нестроевой службе и лишь – в военное время. Пусть так, но служба, считаю, дала мне очень многое – опыт, закалку...

Друзья

Но вернемся к тому периоду, когда впервые в его жизни пролег рубеж, как бы разделивший время на две половины – до и после аварии. Он даже после столь серьезной травмы не стал менять профессию строителя, выбранную по возвращении на Ставрополье (до травмы успел поработать каменщиком в тресте «Ставропольпромстрой», закончил вечернее отделение строительного техникума, был мастером на участке). Именно друзья стали постепенно возвращать его к жизни. Как это было?

- Они подряжались по трудовому соглашению в различные организации на временные работы и меня привлекали в качестве помощника, - говорит И. Наумов. – Это меня, наверное, и спасло, вернуло в прежнее русло, помогло справиться с недугом. Ведь я к тому времени почти ничего не ел, аппетита не было, вес катастрофически падал…

Между прочим, общение с Иваном Павловичем, особенно если ты знаком с ним давно, не составляет большого труда. Что-то начнешь писать ему на бумаге – он угадывает твою мысль и сам, вслух, завершает ее. Тебе остается лишь утвердительным или отрицательным жестом подтвердить ее или не согласиться с его трактовкой. Иногда достаточно черкнуть одно ключевое слово – и ему в контексте разговора становится понятной вся фраза.

Язык глухих? Сурдоперевод? Нет, это он не изучал. Да и какой смысл?

- Ведь я общаюсь только с говорящими людьми. Обычной азбуки мне хватает!

Стала поэзия пристанью

Крутые повороты в жизни всегда, наверное, дают толчок, импульс для каких-то новых приобретений. В детстве он не был вундеркиндом и ничего не делал из-под палки. Но достиг многого. Предпочтение отдавал гуманитарным дисциплинам. В 16 лет знал наизусть «Мцыри» и многие другие лермонтовские произведения, в 20 – почти всего Эдуарда Асадова. «Грешил» и сам стихами. В девятом классе учительница литературы послала одно его стихотворение в районную газету – напечатали. Следующая публикация состоялась через… 31 год – в «Ставропольской правде». Потом с легкой руки нашей газеты его работы стали появляться и в других СМИ.

К поэзии, как он считает сам, серьезно стал относиться лишь после травмы, находя в ней возможность высказаться и быть услышанным. Подолгу вынашивая стихи в голове, потом лишь записывает их, чтобы не забыть. Может вернуться к ним даже спустя много лет. Часть из них была напечатана в сборнике двух авторов «Наедине с тревогою своей» (это издание было предложено и организовано А. Дудко, директором ИПФ «Ставрополье», где И. Наумов семь лет работает в стройотделе). Его творчество представлено также в коллективном сборнике самодеятельных поэтов-инвалидов «Надежда – наша пристань».

Запели слова в душе

Что касается музыки, она не могла не стать частью его жизни. Одно из ранних воспоминаний детства в его родном Тугулуке: отец с соседом что-то наигрывают на самодельных камышовых трубочках, их собрались послушать даже с дальних улиц. Отец был прирожденным музыкантом, обладал абсолютным слухом: без камертона настраивал музыкальные инструменты и почти на всех мог играть. Перед войной руководил хором, который гремел даже за пределами района. Партии расписывал на четыре голоса и каждому хористу сам показывал, как их надо исполнять.

- Вообще вся родня была музыкальная. Более красивого пения я нигде и никогда не слышал, - признается Иван Павлович. – Все время мечтал разбогатеть, купить магнитофон и записать эти певческие посиделки. Не успел: умер отец… А вскоре сам потерял слух.

Была у него и другая связь с музыкой. В юношеские годы он достаточно хорошо освоил игру на баяне (подарок родителей!), даже проработал почти год после десятилетки учителем пения в восьмилетней школе соседней Казинки. Но понял вскоре, что с 50-ю процентами слуха больших успехов на этом поприще не добьешься.

- С музыкой на двадцать с лишним лет было «завязано», - продолжает собеседник. – Возвратился к ней неожиданно, наткнувшись в своем архиве на давнюю вырезку стихотворения невинномысской поэтессы Оксаны Палагиной. Читал ее строчки, повторял вслух - и слова будто запели в душе, истосковавшейся по музыке. Но как записать, как воспроизвести эту мелодию? Пришлось приобретать баян, восстанавливать навыки игры, по напряженности голосовых связок регулировать тональность. Самым трудным было свести вместе голос и аккомпанемент, чтобы они звучали в унисон. Ведь я не слышу ни того, ни другого. Делал это методом проб и ошибок.

Несколько песен, прозвучавших в его собственном исполнении и в исполнении прикованной к инвалидной коляске Л. Маслаковой под его аккомпанемент, были тепло встречены и в Архызе, и на Новомарьевской поляне, где проходят ежегодные фестивали авторской песни, и в городском Доме культуры.

Ему вообще грешно обижаться на невнимание к его скромной персоне и на недооценку тех или иных его способностей. Первое место на краевых соревнованиях ВОИ по гиревому спорту и два первых места в Ставрополе по этому же виду спорта, когда состязались спортсмены сразу трех обществ (ВОИ, ВОС и ВОГ). Победа в городском турнире ВОИ по шахматам. Лауреат краевого конкурса «Одолевшие судьбу».

Вообще, я заметил, его не сама инвалидность огорчает, с которой он свыкся и сжился, - выводит из себя отношение к ней людей.

- Мне приходится всю жизнь отстаивать свои права перед теми, кто считает: «Раз ты инвалид, то спи, ешь, чего тебе надо еще для полного счастья?». А ведь мне надо того же, что и здоровым, и даже – больше, чтобы компенсировать потери от физических недостатков. Сколько было таких «помощников», которые развивали бешеную энергию лишь бы помешать мне воспользоваться дарованными инвалидам правами и льготами. Меня, например, не ставили в очередь на покупку за мои же деньги списанного «Запорожца» («Глухие не могут водить машины!»). Задерживали переосвидетельствование на ВТЭК, без которого мне вовремя не приносили пенсию. Сколько комиссий мучили меня, чтобы списать с воинского учета! Был случай: «добрые» люди даже науськивали жену, чтобы бросила меня, пока не поздно, потому что со временем я, дескать, могу стать опасным!

«Хочу жить, как все»

Он не считает себя исключительным, но ему нравится ощущать себя первым среди равных. Нормальное качество для мужика. Чем бы он ни занимался, он не просит делать ему скидки с учетом инвалидности:

- Если сам себя не ценишь, не дождешься уважения и от других...

А спросишь его о том, зачем ему эти все увлечения, поморщится от стереотипности вопроса. И ответ окажется слишком простым и незатейливым: «Хочу жить, как все». Творческое начало – несомненно, основа его образа жизни.

* * *

…Меньше всего хотелось бы говорить об этом ради него самого. Сплошь и рядом мы видим здоровых людей, в чьих глазах – пустота, ущербность, а если и просматривается сосредоточенность, так только на мелких повседневных заботах. Далеко нелишне поэтому удивиться жизненному тонусу И. Наумова, не заземленного на невзгодах.