Зажечь лампочку в тоннеле

"Ныне, когда население проникнуто благоговейным воспоминанием о безвременной кончине незабвенного монарха Александра III и готово, во имя беспредельной любви к нему, принести свои посильные лепты для увековечения памяти о его славных для России деяниях, - является надежда, что на собранные, с Божьей помощью, пожертвования окажется возможным приступить к сооружению в гор. Ставрополе нового лечебного заведения, которому, в случае если бы собранная сумма была настолько достаточна, что обеспечивала бы при помощи уже имеющихся в распоряжении губернской администрации и городского управления средств, содержание его, могло бы в установленном порядке быть испрошено присвоение имени в Бозе почившего Великого Миротворца..."

(из воззвания к населению ставропольского губернатора Н. Никифораки 25 ноября 1894 года).

Напрямую, то есть в качестве пациента, я в своей жизни с психиатрической лечебницей ни разу не сталкивался. Делал какие-то материалы о ней как журналист брал там справки для ГАИ, что не состою на учете, навещал кого-то из лечившихся знакомых. Вот, пожалуй, и все мои контакты с этим учреждением. Но, признаюсь, впечатление у меня осталось самое безрадостное. Конечно, после посещения любой больницы чувствуешь себя как-то не в своей тарелке. Но это – особый случай. Здесь люди зачастую внешне не выглядят больными. Однако болезнь есть, она в глубине, в их сознании. И понимание этого очень угнетает. А то, как пациенты содержатся в наших больницах, только усугубляет мрачное впечатление.

Тем более что в недавние времена "на лечение" принудительно отправляли людей действительно здоровых, только не согласных "с политикой партии и правительства", с тем, что происходило в стране. Их "успешно лечили", накачивали жуткими лекарствами, превращая в настоящих больных.

Что сейчас происходит в отечественной, мировой психиатрии, что делается в краевой психиатрической больнице для пациентов? Примерно с такими вопросами (и с множеством других) я отправился к главному психиатру края, главному врачу СККПБ № 1, заслуженному врачу Российской Федерации, кандидату психологических наук Игорю Анатольевичу БЫЛИМУ.

В своей нынешней должности Игорь Анатольевич всего год, но до этого 25 лет работал в Кисловодске, и тамошняя больница, по его уверению, была ведущей в крае. Впрочем, сомневаться в этом не приходится – иначе не предложили бы перебраться в краевой центр. Новая должность обязывает быть не только врачом, но и администратором, организатором. Все это, правда, было и на прежнем месте, только теперь масштабы побольше.

В прежние времена семью Былимов непременно обозвали бы "династией". Судите сами: супруга Галина Петровна – кандидат психологических наук, ближайший помощник Игоря Анатольевича, занимается безмедикаментозным лечением, проблемами семьи, проводит сеансы краткосрочной психотерапии. Муж шутливо жалуется, что, если он отправляет больных на консультацию к ней, половина пациентов потом к нему не приходит – остается лечиться у нее.

Сын Анатолий Игоревич – кандидат медицинских наук, работает в Кисловодском центре психического здоровья, занят проблемами психических нарушений у беженцев и их медико-психологической коррекции.

Второй сын Вадим Игоревич – врач-психиатр, заведует дневным стационаром в том же Кисловодском центре психического здоровья, учится в аспирантуре. Так что – действительно династия?

– Игорь Анатольевич, один год – срок небольшой и кардинальные перемены свершить не позволяет. Но давайте поставим вопрос так: что вы хотите изменить?

– Я хочу возвысить больных.

– В каком смысле возвысить? Перед кем возвысить?

– Нужно добиться, чтобы общество не считало их психами, а наши больницы – дурдомами. Сегодня заболеть – значит опуститься на ступеньку, а то и на несколько ниже. А если еще и психическое заболевание... В народе к этому сложилось "черное" отношение. Как только у тебя появляется психическая болезнь, ты сразу теряешь свой социальный статус. Такое вот предубеждение у людей. А ведь в стационаре лежат едва ли 25 процентов психически больных. Остальные 75 живут среди нас.

Нужна реструктуризация психиатрической службы. Ее необходимо приближать к населению. То, что психиатрические лечебницы находятся в основном за городом, приводит к тому, что болезнь становится хронической, к потере больными социальных связей. Вот такой пример: в начале мировой войны в здравоохранении Англии и Америки начались трудности. Многие психиатрические больницы закрыли, а больных распустили по домам. Война закончилась, больницы стали возрождать, больных – возвращать в них. И что вы думаете? Почти треть не вернулась! Это те, кто жил в семьях. Семья может вылечить. Как, кстати, может и покалечить.

Сейчас в этом монстре на полторы тысячи коек полно больных, потерявших социальные связи. Я ввожу должности специальных работников, которые будут заниматься социальными проблемами больных.

Кроме того, количество психических заболеваний не возрастает, увеличиваются неврозы. Мы можем их лечить. Вот и нужно сделать так, чтобы люди не боялись идти к нам. Заболел – не доводи дело до крайности, лечись!

– Ну да, вон американцы по каждому поводу бегут к психоаналитикам.

– Психоанализ в том виде, в котором он существует у американцев, у нас не пойдет. Мы – другие по складу ума, по социальной среде. Да и там он постепенно уходит. Добродетель, основы жизни у нас, конечно, одинаковые. Но вот, например, отношения "отцы и дети" совершенно различные. У нас сын может заявить: "Я женюсь!". И родители будут кормить его чуть ли не до пенсии. А там в первую очередь вопросы: "А где ты будешь жить, а чем семью кормить будешь?". Не сказал бы, что это неправильно, но сами видите: психология разная.

– Почему существует такая практика: если человек совершил попытку самоубийства, его тут же ставят на учет в психиатрической лечебнице, а то и отправляют туда лечиться?

– Это неправильно в корне. Попытка самоубийства – психическое состояние, оно не является следствием болезни. По статистике, только треть самоубийц – психически больные. Две трети – здоровы. Причин много. В наше нестабильное время у очень большого количества людей происходит крушение надежд, они теряют жизненные ориентиры. Возникает скрытая депрессия, которую не все могут преодолеть. Опять же алкоголизм. Большой процент совершающих попытку самоубийства находится в состоянии алкогольного опьянения. Так что нужен дифференцированный подход.

"...Пьянство принадлежит самым застарелым порокам человечества. Иной мой читатель скептически усмехнется, пожав плечами: дескать, не нами заведено – не нам и рушить вековой обычай принимать спиртное. Существуют вековые традиции употребления спиртных напитков. И призывать всех бросить пить бессмысленно, хотя к этому нужно стремиться. Спорить с этим доводом не стоит, что вовсе не составляет цель моих записок. Они обращены к здравому смыслу тех, у кого возникают проблемы с приемом спиртного, кто злоупотребляет алкоголем, кто чувствует болезненную тягу к спиртным напиткам, испытывает стойкую в глубине своей души зависимость перед алкоголем..." (из книги И. Былима "К этому каждый приходит сам")

– И все же – что вы делаете и собираетесь делать для больницы?

– Простой ответ: улучшать качество лечения, улучшать качество жизни больных. Во всем цивилизованном мире в психиатрических лечебницах палаты одно- и двухместные. В Норвегии только одноместные, как в санаториях, а в холле висит список жильцов! И вообще больницы недогружены, потому что психические болезни сегодня протекают не так явно, как ранее. Больной может большую часть времени находиться в обществе, а не в больнице. Поэтому одной из моих главных задач я вижу создание социальных условий для больных-хроников, возвращение их в семью. Наша больница должна отвечать своему названию – быть клинической.

– Игорь Анатольевич, а вам не кажется, как бы это помягче выразиться, что все мы в этом мире немного... ненормальные?

– Так ставить вопрос, конечно, нельзя. Но абсолютно у всех, у каждого человека есть проблемы с психикой. Просто одни жизненные проблемы мы благополучно перевариваем, а перед другими пасуем. Есть люди, которые могут решить свои проблемы самостоятельно, а есть и такие, которые этого сделать не могут.

Мы не знаем, как решить эти проблемы, знает это только сам человек. А мы лишь "зажигаем лампочку в тоннеле", помогаем разобраться, почему у человека нестандартная реакция на жизненные трудности. Давать советы бессмысленно, нужно помочь пережить реакцию острой боли. И в этом мы помочь можем.

* * *

Я специально привел в начале этого материала цитату из воззвания губернатора Н. Никифораки. Жертвовали на больницу села и хутора, купцы и священники, актеры и пивовары, учреждения и частные лица. В общей сложности пожертвований поступило около 250 тысяч рублей. Огромная сумма по тем временам. Но ведь на благое дело деньги давали! Кто сколько мог.

Нынче же нас постоянно призывают жертвовать на памятники, монументы и колонны. Но не на больницы.

Как отмечалось на международном круглом столе по проблемам дискриминации психически больных в современном обществе, прошедшем только что в Москве, в России до сих пор к таким больным относятся намного терпимее, чем в большинстве европейских стран. В 1993 году у нас был принят закон "О психиатрической помощи", который дает гражданину право даже обжаловать через суд решение властей о принудительной госпитализации и запрещает насильно закрывать его в спецучреждении. Тут, видимо, сказалась долгая борьба властей с диссидентами. В Великобритании, например, лиц с психическими заболеваниями, представляющих потенциальную опасность для общества, отправляют в лечебницы безо всякого суда.

Конечно, это не говорит о том, что психически больные люди живут у нас хорошо. На решение проблем психиатрии Россия тратит всего пять десятых процента ВВП. А требуется в десять раз больше.

Когда-то государство повернется к этой проблеме лицом. А до тех пор будем относиться терпимо к нашим согражданам с помраченным разумом. Мы ведь и так, по данным Всемирной организации здравоохранения, в этом плане самые терпимые в мире.