Участник юбилейного восхождения на Марухский перевал рассказал о походе спустя 40 лет

Сейчас мне 78 лет, и здоровье не позволяет ходить по горам, но сорок лет назад я участвовал в возложении венков и установке мемориальной доски защитникам Марухского перевала. До мелочей помню тот многодневный поход по горам Кавказа.

Тяжелая трехчасовая операция гангренозного аппендицита с отсроченными швами на месяц приковала меня к больничной койке. Спайки вызывали сильные боли при любых движениях, и я чувствовал себя глубоким инвалидом. Нужна была психологическая реабилитация, для того чтобы вновь почувствовать себя здоровым. Для этого, еще не восстановившись полностью, решил выбраться в горы. В то время в крае готовилось традиционное массовое Всесоюзное восхождение на Марухский перевал, посвященное сорокалетию Победы над Германией, с установкой мемориальной доски. В Ставрополе собралось более 300 человек со всех уголков края и Советского Союза. Для обеспечения безопасности к мероприятию привлекли спасотряд, в состав которого входили мои товарищи из ставропольской секции альпинизма. Руководство восхождением с удовольствием включило меня в состав группы, и я стал быстро собирать рюкзак, так как времени уже не оставалось - я случайно узнал об этом событии и вскочил в уходящий поезд.

От ливня к солнцу

Несколько вместительных автобусов доставили нас в Домбай, встретивший сильным дождем. Выгрузившись из автобусов, пешком, мимо кладбища альпинистов, отправились в альплагерь Алибек, где и заночевали. Путь на Марухский перевал специально усложнили и проложили через два перевала с тремя ночевками. Еще один перевал и одна ночевка ожидали нас на обратном пути. Штурм первого из них - Алибекского перевала, назначили на два часа ночи. Дождь не прекращался, и это сильно огорчало. Ночной чай настроения не поднял, и мы под проливным дождем двинулись на восхождение. В начале мая в горах стоит еще настоящая зима, и такие восхождения относятся к категории зимних, поэтому сильный дождь вместо снегопада вызывал удивление. Набросив на рюкзак и голову кусок полиэтилена, я ступил на снежную тропу к перевалу. Ледяной дождь на высоте 2300 метров сменился метелью, из-за которой в двух шагах ничего не стало видно. Тропу по метровому снегу били курсанты военного училища, за которыми вплотную шли спасатели. Промокший снаружи и внутри, я еле переставлял ноги, плетясь в середине головного отряда. Такой ритм очень утомлял, и пятиминутная остановка на середине подъема вдохновила меня на рывок вперед. Поставив своих ребят в известность, я начал понемногу обгонять впереди идущих восходителей, двигаясь в своем ритме, но подгоняемый резко усиливавшимся ветром, переходящим в ураган. Обгон каждого человека представлял большую сложность, потому что тропа была шириной в два лаптя, а утоптали ее на глубину в 60 - 70 сантиметров. Обгонять можно было только по снежной целине. Никто не хотел сбиваться с ритма.

Петляя как подстреленный заяц, я шел к перевалу, уговаривая себя, что все будет в порядке. Болевые взбадривания и ветер помогли мне взойти на перевал вторым, обогнав десятки тренированных парней. Я был счастлив, воля оказалась сильнее тела, и я опять почувствовал себя полноценным мужчиной! Чтобы не окочуриться от холода, на вершине перевала я полностью разделся и под ледяным, насквозь пронизывающим ветром, сменил мокрое нижнее белье, носки, штаны и тельняшку на полностью сухие вещи из рюкзака. Хлебнув горячего чайка из термоса, бегом помчался в долину реки Аксаут, в сторону аула Красный Карачай. На базе спасотряда меня радушно встретили карачаевцы и накормили обедом.

Согревшись, дождался всего отряда, который пришел через 2,5 часа. Поставив палатки, переночевали, а рано утром выдвинулись на перевал Ходюк. Ночлег организовали в зоне леса у его подножия. Эта ночь выдалась очень морозной и несмотря на толстую подстилку из мягких еловых веток, постеленных под днищем палатки, мое тело промерзло до костей, и я проспал в легком спальнике всего около двух часов. Вытряхнувшись на крепкий мороз, стал разжигать костер, благо рядом были деревья, и проблемы с дровами отсутствовали. Вскипятив чай, согрелся, и тут к костру стали подтягиваться другие замерзшие ребята. Слава богу, в привычные два часа ночи мы вышли на покорение перевала Ходюк и очень быстро согрелись. Перевалившись на другую сторону хребта, начали спуск в живописную долину реки Марухи. Дождь продолжал нещадно полоскать наш отряд, вымачивая, как грузди в бочке. Подойдя к месту предполагаемой стоянки и сбросив рюкзаки, первым делом натянули брезент от непрекращающегося дождя и стали вытаскивать мокрые вещи. К нашему ужасу, все спальники оказались мокрыми. Сухими остались только вещи, находившиеся в полиэтиленовых пакетах. На разведенных кострах ватные спальники высушить было невозможно! Предстояла очередная холодная и мокрая ночь. До утра ветер с остервенением рвал палатки, а дождь их обильно смачивал. Мой спальник был, по сути, легким одеялом, поэтому вошел в пакет и остался сухим. К рассвету стало тише, а утро 9 мая 1985 года встретило нас солнцем. Торопливо проглотив праздничный завтрак, налегке двинулись к нашей цели - Марухскому перевалу. Десятикилометровый затяжной подъем закончился внезапно, Марух приветствовал нас хорошей погодой. Мы установили памятную доску, возложили венки и цветы, а отделение пограничников троекратно отсалютовало героическим защитникам перевала. Здесь наши воины в простых гимнастерках, шинелях и сапогах, без специального снаряжения, в тяжелейших условиях высокогорья стояли насмерть, не пропустив фашистских, отлично экипированных горных стрелков к морю. Следы тяжелейших боев до сих пор встречаются в тех местах, свидетельствуя о беспримерных подвигах защитников перевалов.

Мимо зубров

После небольшого митинга я фотографировал многочисленные мемориальные доски и памятники, установленные на перевале за прошедшие сорок лет, а когда собрался спускаться, увидел сидящую на камнях плачущую девушку. Она при спуске на первом же камне сильно подвернула ногу. Рядом стоял парень и пытался утешить ее. На перевале мы были последними, все уже ушли в лагерь. Я предложил помощь, и мы попытались спускаться. Пострадавшая положила руки на наши плечи, но идти по узкой, каменистой и очень крутой тропе в таком порядке мы не смогли. Пришлось тащить ее на себе, меняясь через каждые 500 шагов. Девушка была упитанная, и мы с напарником очень устали, а мне еще и недавняя операция напоминала о себе с каждым шагом. Поэтому, когда на противоположной стороне речки я увидел наших ставропольских ребят из спасотряда, то очень обрадовался и, надеясь на помощь, окликнул их. Они остановились, оценили невозможность переправы и пошли дальше параллельным курсом, смеясь и давая советы, как лучше держать пострадавшую! О том, что у меня недавно была операция, они не знали, а орать об этом, заглушая рев реки, на все ущелье я не стал. Я тащил девчонку с остервенением, возненавидев их всех вместе и каждого в отдельности. Эмоции облегчили и сократили километры пути, и мы вошли в лагерь. Позже ее эвакуировали в Ставрополь.

Отдышавшись и плотно пообедав, отдыхали и сушили вещи, а потом долго, до позднего вечера, пели бардовские патриотические песни у большого «пионерского» костра. Утром нам предстояло через перевал Южный Чигордали спуститься в долину реки Кизгыч, куда выпустили зубров из Белоруссии для акклиматизации и размножения. С рассветом, взвалив на себя рюкзаки с влажными и сильно потяжелевшими ватными спальниками и остальными вещами, мы двинулись на перевал, мечтая в долине не встретиться с зубрами. Полуспортивный и довольно рискованный спуск по крутому снежному склону на пятой точке прямо вниз, с криками и гиканьем, быстро вынес меня и еще несколько человек к подножию перевала. Мы опередили основной отряд почти на час. Зубры на всякий случай обошли нас стороной. Дойдя до памятника советским защитникам Кавказа, мы, поклонившись им, оставили флажки и эмблемы нашего юбилейного похода. Решив, что оставшиеся несколько километров почти ровной и красивой дороги - это уже пустяк и жизнь удалась, мы направились на центральную турбазу в Архызе, на которой должны были ночевать. Нас встретил ее начальник с грустным лицом и протянутым к нам указательным пальцем в коричневой краске. Оказалось, что покрашенные к празднику полы на турбазе из-за дождей не высохли и ночевать нам негде. Огромный отряд в 300 человек стал размещаться как мог. Часть ребят поставила палатки, часть устроилась под навесом, на деревянных столах и лавках, где горянки продают свитера, носки и айран, а часть разместилась в домах местных жителей.

Мне повезло, у меня в Архызе жил карачаевский друг Анзор, с которым я познакомился много лет назад, отдав ему свой теплый свитер в тот момент, когда он замерзал. После того случая он стал относиться ко мне как к брату. Получив образование в Ставропольском сельхозинституте, он работал главным ветеринаром и жил в доме - ветеринарном пункте. Это был очень начитанный и интересный человек. Я останавливался у него, бывая в Архызе, и всегда ночевал на прикрытом сверху сеновале над сараем, где стоял крепкий и ароматный запах сена из альпийских трав, а прямо перед глазами высился пик Пионеров высотой 3050 метров, над которым сияли яркие южные звезды. Он давал мне бурку, подушку, войлочный плед и крынку айрана с хычином. Большего удовольствия в жизни для меня придумать было сложно, но он, проявляя высшее уважение, всегда долго настаивал на том, чтобы я ночевал в доме.

Незабываемая встреча

Предупредив ребят, я пошел ночевать к Анзору, рассчитывая заодно и отметить сорокалетний юбилей нашей славной Победы. После такого тяжелого и «мокрого» похода хотелось просто расслабиться и отдохнуть. Подходя к его дому, я увидел несколько машин и группу людей. Стало понятно, что хозяин дома. Встретил меня Анзор в калитке, мы по-братски обнялись, и он провел меня во двор, сказав, что я очень вовремя пришел. То, что я увидел, меня очень смутило. Посередине двора стоял огромный, составленный из нескольких, накрытый стол со свежими помидорами, зеленью, салатами, ананасами и бананами. В центре стоял поднос с жареным баранчиком, а по краям на тарелках лежали шампура с бараньим шашлыком. Пахло свежеиспеченными лавашами и хычинами. Рядом со столом примостился большой казан с дымящимся шулюмом и ведро со свежим айраном. Стол украшали дорогие спиртные напитки лучших мировых марок. Перед столом стояли несколько просто одетых человек в штормовках, а поодаль еще с десяток джентльменов в галстуках. Анзор начал акт знакомства с группы, стоящей перед столом. Первым был представлен член-корреспондент Академии наук СССР, директор Объединенного института ядерных исследований (ОИЯИ), академик Георгий Николаевич Флёров. Затем его друг, тоже академик, член-корреспондент Академии наук СССР, ректор питерского университета, жена Флёрова Анна и сын Николай. Первого секретаря крайкома КПСС и прочих секретарей из Черкесска и Карачаевска Анзор мне представлять не стал. Оказалось, что Флёров регулярно приезжает к Анзору на 9 мая отдохнуть на несколько дней. Усадив меня в знак большого уважения по правую руку от себя, а Флерова - по левую, Анзор после тоста за День Победы постоянно отлучался для руководства сложным процессом большого праздничного ужина. Мы с Флёровым оказались рядом и без передышки проговорили до пяти часов утра! Он подробно расспрашивал о нашем походе, о перевалах, на которых шли бои, о моих восхождениях и интересных маршрутах и очень оживился, узнав, что я учился в Дубне и окончил университет МИРЭА на базе его ОИЯИ. В дальнейшем общении Григорий Николаевич стал назвать меня коллегой и предложил работу в лаборатории электроники своего института ядерных исследований.

Более интересного и содержательного разговора я в своей жизни не припомню. Флёров в общении был очень простым и доброжелательным человеком. Таких людей обычно называют - душа компании. Объездив весь мир и постоянно находясь на переднем фронте науки, он был знаком со многими королями, президентами и ведущими учеными всего мира. Его кругозор, знания и эрудиция выплескивались даже при обычном застольном разговоре. Он заполнял собой все пространство, говорил о неизвестных и потрясающе интересных вещах, о микромире, материи, мироздании простым и понятным языком, не давая почувствовать своего превосходства, хотя открыл несколько трансурановых элементов таблицы Менделеева, а 114-й элемент даже назван его именем - Флеровий. Я сидел рядом с ним и с благоговением слушал его интереснейшие рассказы, но проснувшийся во мне журналист стал задавать вопросы. Оказалось, что Флёров находится на государственном обеспечении, три дня живет один в своем коттедже в Дубне, а три дня с семьей в Москве. После испытания атомной бомбы, в создании которой он участвовал, получил звание Героя Социалистического Труда, дачу на Рублевском шоссе и автомобиль «Победа».

Обслуживала его и ученых такого уровня специальная служба ОИЯИ по заказной системе. Все что нужно из еды, вещей, предметов быта или научного оборудования, он заказывал, и ему это доставляли куда он скажет, драгоценное время на покупки и хождение по магазинам он не тратил. Кстати, продукты для нашего стола тоже были доставлены таким образом. Самолеты, транспорт и гостиницы тоже заказывал он сам или его секретари, государство берегло время таких ученых! Сколько денег он получает в месяц, точно не знал, так как значительные суммы перечислялись ему за публикации и открытия, к тому же он - лауреат Ленинской и двух Сталинских премий. Жил всегда только наукой, и деньги его вообще по большому счету не интересовали. Георгий Николаевич был избран почетным членом десятков самых престижных академий и университетов мира и очень часто выезжал за границу для научных докладов, участия в конференциях и получения различных премий, званий, орденов и медалей. Его интеллигентность, образованность, начитанность и многогранность меня восхитили! Он находил время даже на членство в худсовете Театра на Таганке, и в то же время любил собирать грибы и ловить рыбу. Правда, на отдых времени никогда не хватало, но для Архыза он всегда его находил. В половине шестого утра мы поднялись из-за стола, все гости и хозяин давно покинули нас и крепко спали. Только незаметная, но бдительная охрана была начеку. В шесть утра за нашим отрядом должны были приехать автобусы, и я с большим сожалением начал прощаться. Еще раз, пригласив меня на работу в свою лабораторию ядерных реакций (ЛЯР), в Дубну, Георгий Николаевич пожал мне руку и сказал, что очень рад нашему знакомству. А уж как я был ему рад, я даже не стал произносить вслух! Через два месяца судьба подарила мне возможность встретиться с Георгием Николаевичем и начать заниматься фундаментальной наукой, но она же такой возможности сразу и лишила. В Дубну я поехать не смог, и моя научная карьера не состоялась.

Подойдя к автобусам ровно в шесть утра, я застал их уже полностью заполненными. Люди устали спать во влажных спальниках и на рюкзаках, узких деревянных столах и лавках, они быстро и с удовольствием разместились в мягких креслах комфортабельных автобусов. Патрульные машины ГАИ включили маячки, и мы двинулись домой. Проехав всего около сотни километров вниз, в районе села Кочубеевского мы внезапно попали в цветущий райский и праздничный мир. Люди были одеты в одни рубашки, светило яркое солнце, цвели деревья, зеленели поля и пели птицы. Все было украшено шарами и флагами. Ничего о ледяных дождях, заснеженной зиме и морозах, из которых мы только что вырвались, вообще не напоминало. Этот яркий юбилейный праздник Победы запомнился мне на всю жизнь.

В этом году восьмидесятилетия Великой Победы над фашизмом очередные отряды и экспедиции отправлялись на перевалы Кавказа, чтобы почтить память погибших защитников этих перевалов. Замечательно, что эта эстафета памяти передается и будет передаваться от поколения к поколению!