С кем декабрист Мусин-Пушкин встречался на Кавказе

Владимир Алексеевич Мусин-Пушкин с детства находился в кругу людей, близких к литературе и искусству. Ведь его отцом был действительный тайный советник, знаменитый коллекционер и историк граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин, собравший огромную коллекцию древних рукописей. В девяностые годы XVIII века он был президентом Академии художеств, а вписал свое имя в историю науки, открыв нам «Слово о полку Игореве».

Владимир получил хорошее образование. Вначале дома, с учителями Пажеского корпуса. В 1816 году проходил курс математики в известной Муравьёвской школе колонновожатых, откуда переведен прапорщиком в лейб-гвардии Измайловский полк. Владимир Алексеевич был товарищески близок с многими будущими декабристами, а с некоторыми связан родственными узами. Его отец и отец декабриста М. Нарышкина были женаты на родных сестрах Екатерине и Варваре Волконских. Двоюродные братья были ровесниками и состояли в хороших отношениях. Михаил Нарышкин принимал самое активное участие в совещаниях московской управы Северного общества в 1823 и 1824 годах. Неудивительно, что он привлек своего родственника и друга в общество.

Позднее, уже после декабристского восстания, капитан В. Мусин-Пушкин показал на следствии: «Я был принят в общество двоюродным братом моим - Бородинского пехотного полка полковником Нарышкиным - в исходе августа месяца прошлого, 1825 года в Москве».

Несомненно, Владимир Алексеевич знал, что общество ставило своей целью введение конституции, но подробности о времени революционного выступления ему не были известны. И все-таки, когда восстание на Сенатской площади было подавлено, адъютант главнокомандующего 1-й армией графа Ф. Остен-Сакена капитан Мусин-Пушкин был арестован. Случилось это в Могилеве-Белорусском, откуда его доставили в Петербург. Содержался на главной гауптвахте, а затем в Петропавловской крепости.

За причастность к Северному обществу Мусин-Пушкин поплатился сравнительно легко: до июня 1826 года он находился под следствием, затем повеление царя определило его судьбу: «Продержав еще месяц в крепости, выписать тем же чином в полки 23-й пехотной дивизии и ежемесячно доносить о поведении». Вскоре капитана Мусина-Пушкина перевели в Петропавловский пехотный полк, стоявший в Гельсингфорсе (Финляндия). А вот его двоюродный брат Михаил Нарышкин получил по полной: 12 лет каторжных работ в Сибири, лишение офицерского звания, а с 1837 по 1843 год - служба рядовым на Кавказе.

Впрочем, хотя внешне наказание для Мусина-Пушкина выразилось только в переводе из гвардии в армию, его причастность к декабристам никогда не забывалась, а на военной карьере был практически поставлен крест.

В двадцатых годах XIX века в городе Гельсингфорсе, что позже назовут Хельсинки, вовсю плясали с русскими офицерами на непритязательных гарнизонных балах две молоденькие девушки. Звали сестер Аврора и Эмилия. Они отличались удивительной красотой. Их отец Карл-Иоганн Шернваль был комендантом маленького городка Выборг и умер рано. Отчим фон Валлен перевез семью в Гельсингфорс. Младшая из сестер влюбилась в ссыльного капитана. Прелестная белокурая 18-летняя Эмилия в мае 1828 года стала женой Мусина-Пушкина. В начале 1829 года Владимира Алексеевича перевели в Тифлисский пехотный полк. Оставив жену, он вместе с ее братом, подпоручиком того же полка бароном Эмилием Карловичем Шернвалем, выехал на Кавказ.

Известный факт: в столице Дона Новочеркасске к ним присоединился А. Пушкин, описавший эту поездку в «Путешествии в Арзрум», в котором упоминает попутчиков: «В Новочеркасске нашел я графа Пушкина, ехавшего также в Тифлис, и мы согласились путешествовать вместе». В многодневном пути до Тифлиса они делили дорожные треволнения, суету сборов и непритязательный быт на постоялых дворах и в гостиницах.

В Георгиевске у Пушкина появилось желание посетить Горячие Воды, где за девять лет до этого он отдыхал с семьей генерала Раевского. Оставив Мусина-Пушкина и Шернваля, поэт провел весь день в курортном городке. «Я приехал в Георгиевск поздно ночью и застал графа Пушкина уже спящим», - отметил он в своем дневнике. Дальнейший их путь лежал через кабардинские земли в Осетию.

От станицы Екатериноградской началась Военно-Грузинская дорога. Дождавшись оказии, они поехали в сопровождении казачьего конвоя. Не доезжая до военного поста Ардонского (сегодня город Ардон, Осетия), путешественники вступили на территорию некогда существовавшего средневекового селения, называвшегося Татартупом (станом татар). На месте бывшей соборной мечети увидели лишь легкий одинокий минарет. Обратимся вновь к А.С. Пушкину: «…Он стройно возвышается между грудами камней, на берегу иссохшего потока. Внутренняя лестница еще не обрушилась. Я взобрался по ней на площадку, с которой уже не раздается голос муллы. Там нашел я несколько неизвестных имен, нацарапанных на кирпичах славолюбивыми путешественниками».

В черновиках «Путешествия в Арзрум» остались любопытные строчки: «Суета сует! Граф последовал за мною. Он начертал на кирпиче имя, ему любезное, имя своей жены – счастливец, а я - свое. Любите самого себя, любезный мой читатель…».

Как видим, страсть увековечивать свои имена на разных объектах существовала уже давно, и даже великие люди были ей не чужды...

Сегодня древнего татартупского минарета не существует. Он не выдержал соседства с оживленной федеральной трассой Нальчик – Владикавказ.

…Два дня путешественники провели во Владикавказской крепости, а 23 мая продолжили путь по Военно-Грузинской дороге.

«Кавказ нас принял в свое святилище. Мы услышали шум и увидели Терек, разливающийся по разным направлениям… Граф Пушкин и Шернваль, смотря на Терек, вспоминали Иматру и отдавали преимущество реке, на Севере гремящей. Но я ни с чем не мог сравнить мне предстоящего зрелища», – так писал поэт, никогда не бывавший в Финляндии. Дело в том, что у Шернвалей на юге Финляндии было имение в местечке Иматра, известном своими порожистыми водопадами. Об их неутомимой мощи сказал Гаврила Державин в оде «Водопад»:

И ты, о водопадов мать!

Река, на Севере гремяща…

В селении Коби начинался тяжелый подъем на Крестовый перевал, и спутники расстались: «Я решил отправить мою петербургскую коляску обратно во Владикавказ и ехать верхом до Тифлиса. Граф Пушкин не хотел следовать моему примеру. Он предпочел впрячь целое стадо волов в свою бричку, нагруженную запасами всякого рода, и с торжеством переехать через снеговой хребет».

Однако трудная и опасная Военно-Грузинская дорога свела их еще раз в небольшом уездном городке Душети: «Поутру явился ко мне мой человек и объявил, что граф Пушкин благополучно переправился на волах через снеговые горы и прибыл в Душет». А в Тифлисе их дороги уже окончательно разошлись: Мусин-Пушкин отправился в свой полк, поэт выехал в район боевых действий русской армии против турок.

Владимир Алексеевич, человек чести и мужества, недолго был на Кавказе. Разделив с товарищами их долю, он в конце 1829 года получил отпуск и на Кавказ не вернулся. С финских берегов перевез жену в Москву. Через два года капитана уволили в отставку, но с него была взята подписка об обязательстве жить в Москве. От надзора графа освободили лишь в 1834 году и разрешили служить.

В одном из писем князя-литератора П. Вяземского к А. Тургеневу читаем: «В Москве все по-старому, кроме новых финляндских звезд – Пушкиной и сестры ее Авроры, воспетой Баратынским и мною. Сказывают, что все светила поблекли перед ними… В самом деле, они замечательны внутренне и внешне». Красавицы-сестры соперничали с самой Натали Пушкиной...

В 1846 году умерла жена Мусина-Пушкина. Она заразилась холерой, ухаживая за больными в одной из своих деревень. Владимир Алексеевич стал более замкнут и после отставки чаще жил в своем имении в селе Борисоглебском Ярославской губернии. Умер Мусин-Пушкин 21 августа 1854 года в Москве. Он завещал: «Я желаю быть похороненным в селе Борисоглебе подле покойной жены моей в склепе, мною устроенном».

О себе Владимир Алексеевич писал: «Россию, кою любил, люблю и буду любить даже за гробом паче всего и за которую бы положил живот с радостью».