Виктор Бушин: Трудные годы войны. Мои трудовые университеты

Виктор Сергеевич Бушин, выходец из рабоче-крестьянской семьи, родился 3 августа 1928 года в селе Кевсала Ипатовского района.

С 13 лет трудился в колхозе им. Шейко села Ипатово, в 1943 году – рабочим Михайловского промкомбината. В 1947 году, после окончания школы, работал инспектором райотдела культуры в селе Ипатово.

С 1948 по 1961 год Виктор Сергеевич на комсомольской работе: второй секретарь Ипатовского райкома, первый секретарь Нагутского РК ВЛКСМ, завотделом Ставропольского крайкома, секретарь Калмыцкого обкома. С комсомольской работы был направлен на учебу в Москву слушателем Всесоюзной академии внешней торговли.

Долгие годы работал в торговых представительствах государств Африки: в Камеруне, Того, Буркина-Фасо, Чаде, Нигере, Сан-Томе и Принсипи. В 1986 - 1990 годах был вице-президентом Всесоюзного объединения «Союзплодоимпорт». После выхода на заслуженный отдых в ранге пенсионера союзного значения занимается писательской деятельностью. Выпустил две книги воспоминаний «Быть добру» и «По странам и континентам (записки внешторговца)», принят в Союз писателей РФ. Виктор Сергеевич - член Австралийского национального пресс-клуба, академик Петровской академии наук и искусств.

В 2017 году в московском издательстве вышел сборник его стихов «Улыбка – радости глоток». В книгу вошли произведения разных лет и жанров, их объединяет искренняя любовь автора к человеку, природе, желание делать добро. Патриот своей Родины, автор говорит с читателем о судьбах России.

Виктор Сергеевич награжден орденом «Знак Почета», медалями, среди которых «За трудовую доблесть», «За освоение целинных земель», «50 лет МНР».

* * *

(из книги воспоминаний «Быть добру»)

Уже на третий день войны школьников-подростков мобилизовали в колхоз. Ожидалось, что мы, ученики четвертых и пятых классов, будем заниматься сбором колосков и другими легкими работами.

Вышло иначе.

Бригадир собрал нас на полевом стане, куда мы, несколько десятков, приехали на колхозных подводах, и спросил: «Кто не боится лошадей и быков и когда-нибудь управлял ими?». Таких нашлось не много, и я был среди них. Бригадир быстро распределил по работам.

Три девчонки обрадовались, узнав, что будут на кухне помогать поварихе. Но оказалось, это адский труд. С четырех часов утра повара начинали готовить завтрак не ораву больше ста человек. Затем – обед и ужин. Работа на кухне заканчивалась поздно вечером.

С началом косовицы большинство ребят поставили на подбор колосков, копнение снопов, а затем на очистку зерна на току. Бригада находилась в поле, километрах в десяти от села. Женщины-колхозницы, имевшие малых детей, приезжали на работу рано утром на подводах. Остальные жили в бригаде постоянно. Поля были огромными. Несколько стогектарок пшеницы, посевы овса, ячменя, подсолнечника и прочего.

Полевую бригаду, культстан давно обжили. Домик-контора, несколько сараев, навесов, амбаров, баз для скота. В бригаде водилось десятка два коров, куры, овцы. Скот в основном шел для питания. Были собаки-волкодавы, сторожевали по ночам.

Из техники - три комбайна «Коммунар», потом пригнали из МТС еще один мощный комбайн «Сталинец». Таскали их трактора «СТЗ-НАТИ» и гусеничный ЧТЗ. Но большую часть уборочной техники составляли конные косилки Аксайского завода, прозванные в народе лобогрейками.

Поселили нас в больших сараях, чистых, набитых сеном и соломой, прикрытой сверху брезентом или кошмой. Особых условий не было: умываться на улице у бочки – там на бревне висело несколько рукомойников. Пить - из бачка с привязанной кружкой. Туалетом служила вся окрестная степь. Ванной комнатой - ведро воды на голову.

Ранним утром, когда еще не взошло солнце, нас будили. Надо было спешить к завтраку. Завтрак не отличался разнообразием: лапша или галушки, каша, хлеб, кружка молока. В обед давали мясо, чуть овощей – огурцы, помидоры. Ужин тоже без изысков, добавлялся лишь чай. В конце лета пошли арбузы. Завтрак завершался быстро. И с первыми лучами солнца мы уже были каждый у своего «станка».

Вызвавшись в числе «героев», знакомых с тяглом, я совершенно не представлял, что за работа предстоит. Но уже в первый трудовой день понял, что мне слишком здорово «повезло». Мне указали на пару быков, огромную водовозку ведер на триста и объявили, что я должен набирать бочку в колодце в трех километрах от культстана и развозить ее к работающим комбайнам, тракторам, грузовикам, пару бочек на кухню и бочку к вечеру для скота.

Узнав маршрут ездок и общую задачу, я крепко задумался: не развяжется ли пупок? Мне было всего двенадцать лет. Я был худ, тщедушен, и хотя сызмала нас приучили к труду и подъему иногда на заре, дома все как-то дозировалось с учетом силенок. Здесь же предстояла обычная взрослая мужицкая работа.

Не помню, как первый раз доехал до колодца. Быки неспешно шагали по пыльной дороге, среди посевов у колодца остановились. Колодец оказался неглубоким, вода была на глубине семи-восьми метров. Над колодцем возвышался огромный журавель, и на нем висело ведро. Но это было не ведро, это было чудовище – двухведерный так называемый цебар литров на двадцать. Кое-как растолкав волов, уговорил их придвинуть бочку вплотную к срубу. Быки повиновались. С трудом опустив цебар к воде, долго не мог его утопить, чтобы зачерпнуть воду.

Наконец ведро нырнуло, и я потянул его вверх. Тащить такую тяжесть было выше моих сил, хоть и помогал противовес: на другом конце журавля было навешано пуда два разного железа. Вытащив ведро, с трудом поставил его на сруб, чтоб передохнуть и подумать, как же его лучше вылить в бочку. Это оказалось самым трудным, ибо ведро весило почти столько, сколько и я сам. Даже быки покосились на меня, заметив мою растерянность.

В первый день я был разбит совершенно. Кое-как сделал несколько ездок. Посбивал в синяки руки, ноги, весь мокрый, еле ворочал языком. Ужинать не смог. Лишь прикоснувшись к кошме на сене, тотчас провалился в тяжелый сон. Несколько дней ходил словно пьяный, ни руки, ни ноги не слушались, гудела спина. Хорошо, что быки попались послушные, не норовистые.

Я довольно быстро освоился с бычьей сбруей – с налыгачем, занозами, притыками, другими причиндалами. Труднее было надеть ярмо сразу на двух крупных волов степной породы, с высокими и крутыми шеями и холками. Так что поднимать над собой пудовое ярмо приходилось с кряхтением. Лишь к концу недели чуть-чуть стал втягиваться в работу. Мужики-трактористы перестали покрикивать на меня, мол, давай-давай, поторапливайся с водой, а то моторы закипают.

Я подружился с кухаркой. Когда сливал ей воду для обеденной варки, она одаривала меня пирожком, а иногда кусочком мяса, видно, понимала, что рано мне еще быть водовозом.

*****

В августе 41-го года в бригаде не осталось и половины работавших мужчин. Всех призвали в армию. Часть ушедших заменили женщины. Но их квалификация, особенно в сельхозтехнике, была значительно ниже мужской. Некоторых подростков 15 - 16 лет ставили помощниками на комбайны, тракторы, к веялкам, молотилкам, триерам, другой технике…

(Публикуется в новой редакции).